Рассказы о живой природе
Шрифт:
Витя был смелый и сообразительный мальчик. Он подбежал к краю «окна». У Коли наверху торчала лишь голова и одна рука, беспомощно хватающаяся за воздух. Нужно что- то бросить Коле, чтоб он мог ухватиться за этот предмет рукой. Но вблизи ничего не было – не только шеста, даже кустика. Меж тем обессилевший Коля все больше погружался в грязное месиво.
«Куртку» – мелькнуло у Вити в сознании. Он сбросил с себя куртку и, ухватившись за конец рукава, подкинул ее Коле. Далеко, не может достать Коля до куртки. «Ремень!»
Витя снимает ремешок, одним толчком кулака прорывает боковой карман куртки и продевает в него ремень, затянув его ю петлей. Снова летит куртка в лужу. Все еще далеко. Витя снимает рубашку, привязывает к ремню за рукав. Теперь куртка ложится близко к голове Коли. Он хватается за рукав. Витя натягивает всю связку. Коля вытаскивает вторую руку и хватается ею за куртку. Теперь спасен!
Перепачканные в грязной жиже друзья усаживаются на припеке. У Коли стучат зубы от озноба и пережитого страха.
– Пойдем, у того леса, где журка, есть маленькое озерко – нам нужно выкупаться,- предлагает Витя.
Коля покорно идет за другом. Сейчас он будет делать все, что прикажет Витя.
Дорогой Витя вспомнил про журку. «Надо его все же поймать,- думает он, но бежать за журкой, значит, обидеть пострадавшего друга.- Никуда он не денется – будет ждать родителей»,- решает Витя.
Озерко оказалось маленьким – метра три в ширину и метров десять в длину – и совсем неглубоким. Ребята выкупались, промыли одежду и развесили на кустах для просушки, а сами в одних трусиках побежали искать журку. Они не скоро нашли его. Бедняжка так напугался, что залез под кочку, и был обнаружен почти случайно. Витя связал ему лапы ремнем, а клюв кусочком шпагата – чтоб не пищал.
Журка (это имя так и осталось за ним) оказался очень забавной птицей. Он прожил с людьми до самой осени.
Первые три дня, сидя в загородке на самом берегу озера, Журка очень скучал. Он ничего не ел и так надрывно пищал, что надоел не только бабушке Анисье, но даже курам и собаке Дружку. За эти три дня родители Журки прилетали на его писк по нескольку раз в день. Летят над загородкой низконизко и курлыкают – зовут, но сесть не решаются – кругом люди.
Наконец Журка стал есть. Он жадно глотал и вареный картофель, и хлеб, но больше всего любил червяков и и лягушек, которых ребята в изобилии таскали ему. Девочки Галя и Аня из кружка юннатов, жившие поблизости, наблюдали за его ростом и записывали данные в дневник.
Особенно же привязался Журка к Вите и Дружку. Бывало, стоят Журка и Дружок летним утром на мостике, что выстроен был для причала лодки, и терпеливо ждут… И как только появится вблизи лодка,- Дружок зальется громким лаем, а Журка вытянет шею и пищит. Выйдет Витя из лодки и раздает гостинцы – Дружку остатки своего завтрака, а Журке горсть уклеек и плотичек.
Пошел однажды Витя в магазин и забыл закрыть ворота загородки. Оглянулся дорогой, а за ним на почтительном расстоянии важно шагает Журка под охраной Дружка. Витя взял их с собой, и пока покупал продукты, друзья ждали его у дверей, охотно принимая гостинцы от многочисленных покупателей.
Но пришла пора осенних экзаменов. Витя и Коля поехали в город держать вступительный экзамен в техникум. Журку взял у ребят дедушка Степан – сторож с метеорологической станции. Журка снова заскучал без друзей и долго не мог привыкнуть к новой обстановке. Тогда дедушка стал выпускать его на болото, где он сам искал себе пищу… И так Журка рос: днем – на болоте, а вечером, попрощавшись с дедушкой, укладывался спать в своем новом, сплетенном из ивы домике.
В сентябре Витя и Коля приехали на побывку в родное село и не узнали Журку – это была уже большая крылатая птица. Она все больше уединялась от людей, целыми днями пропадая на болоте. Иногда не появлялась и к ночи. Журка по-прежнему был ручной и ласковый, но что-то уж очень часто стал поглядывать на небо и курлыкал, курлыкал, тоскливо и протяжно.
Друзья долго забавлялись с Журкой. Но вот над головой послышались знакомые крики – вереница журавлей, клином рассекая небо, неслась на юг. Журка глянул ввысь и вдруг, вытянув шею и громко крикнув, побежал по болоту, махая крыльями…
– До свиданья, Журка! Прилетай весной обратно! – кричали ребята, махая руками, бросая шапки в воздух.
Журавлиная стая клином шла к югу, а за ней, чуть отстав, летела большая, до боли знакомая птица…
На току
Петухи в лесу Весной, в конце апреля и начале мая, на опушках леса, на болотах и на потемневшем игольчатом льду озер стаями собираются тетерева. Ребята, которые живут в сельской местности и любят вставать на зорьке, наверное, не раз слыхали, как они токуют.
Мой отец был страстным охотником. Однажды весной он взял меня на ток. Поздним вечером мы подъехали на лодке к южной оконечности одного из многочисленных островов Кончезера. Прежде всего мы устроили из кольев и веток большой шалаш для маскировки. Пока работали и закусывали – наступила полночь.
Я чутко прислушивался, но ничто не шелохнулось в лесу.
Наконец, послышались какие-то странные, незнакомые звуки.
– Это, наверно, и есть косачи?* – спросил я у отца.
– Нет, это белые куропатки, а косачи тоже скоро будут, ты только не усни. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Мы посидели еще немного. Вдруг отец зажег спичку^ посмотрел на часы, вложил в ружье патрон и сказал вполголоса:
– Ну, пора начинать. Только ты – ни звука: косачи вначале очень осторожны и чутки.- Он поднялся на колени и начал «чуфыкать» – свистеть, подражая косачу.
Вскоре на западном берегу озера послышался ответ – «чуфыш-чуфыш». Ночную тишь прорезал свист крыльев, и вскоре у самого шалаша зашипела и опустилась какая-то птица.
– Это старый токовик,- прошептал отец,- его стрелять не надо, скоро он приманит целую стаю.
Мы замерли в ожидании. Напрягая зрение, я старался разглядеть птицу в сумраке весенней ночи и, разглядев, чуть не вскрикнул от восторга: у нее было очень красивое оперение и горделивая осанка. С красными, налившимися бровями сидел тетерев на камне. Темные перья его отливали металлическим блеском, красиво выделялись белые бока. Хвост был собран и напоминал лиру. Косач зорко посматривал по сторонам и прислушивался. Потом он распустил хвост веером и начал чуфыкать, опустив крылья и вытянув шею.