Рассказы (сборник)
Шрифт:
Привалов аккуратно положил велосипед на брусчатку и стал осматриваться в поисках удобного места.
Голубь повёл круглой головой туда-сюда, искоса посматривая на пришельца чёрным глазом с тонким багровым ободком. Саша пригляделся к пернатому. При ближайшем рассмотрении оказалось, что клюв у голубя хоть и короткий, но плоский, а на лапах заметны рудиментарные перепонки. Видимо, предки голубя некогда обитали в местных водоёмах. «Гадкий утёнок» — почему-то подумал Привалов.
Под взглядом человека птица несколько раз тяжело взмахнула крыльями, как бы собираясь взлететь, но потом всё-таки решила остаться.
В конце концов Саша устроился на ступеньке вблизи псов, спиной к фонтану. Откинулся назад, почувствовав спиной спокойное тепло нагретого за день мрамора. С наслаждением вытянул затекшие ноги и приготовился ждать.
14-е октября 73-го года по земному летоисчислению.
Планета Надежда. Второй тёплый сезон. Поздний вечер.
Привалова отправили на Надежду в порядке обычной практики перед первым самостоятельным заданием. До того он успел поработать на новооткрытой планете Лу и на Саракше — сначала под началом Раулингсона, а потом и у самого Комова. Здесь молодому курсанту повезло ещё раз: он угодил в группу сопровождения Рудольфа Сикорски, которому в очередной раз приспичило оторвать тощий зад от начальственного кресла, чтобы лично проинспектировать состояние дел на любимой планете. Сикорски парня заметил и приблизил.
Саша отчасти понимал, почему выбор Сикорски пал на него. Он был молод, сообразителен, перспективен — во всяком случае, ему хотелось на это надеяться — и к тому же безупречно лоялен по отношению к Земле.
Странная это штука — лояльность. Казалось бы, в ситуации, когда никакой разумной альтернативы честной службе на благо Человечества в принципе не существует, подобная проблема просто не должна возникать. Но Саша отлично знал, что случаи измены в рядах КОМКОНа имели место. Редко, но с удручающей регулярностью. Хорошо ещё, если недовольные уходили в диссиденты, как, например, небезызвестный Айзек Бромберг — эти, по крайней мере, не изменяли Земле как таковой. Но случалось и другое — когда матёрые волки, проработавшие во внеземелье лет по двадцать-тридцать, вдруг исчезали на пустяковом задании, чтобы потом проявиться в самый неподходящий момент и всыпать лихого перцу в завариваемый КОМКОНом суп. Хуже того, некоторым особенно ловким изменникам удавалось всерьёз нарушить планы Земли. Привалов мог бы навскидку назвать парочку звёздных систем, информация о которых в последнее время стала подозрительно скудной, а работа по ним — совершенно секретной. Мог бы припомнить и кое-какие имена. Ну, например, имя пресловутого Руди Целмса, за которым до сих пор гонялось половина Управления… Мог, но не стал бы. И ни за что на свете не стал бы заводить такой разговор первым. Потому что в своё время Серосовов, услыхав от Привалова какую-то глупость на эту тему, поморщился и сказал — «у-у, секретами интересуемся… а хочешь, расскажу, что у бабы под юбкой?» КОМКОН жил по принципу «меньше знаешь — лучше спишь», и щенячьему любопытству не потакал.
Увы, по той же самой причине Привалову никто не объяснил, что, собственно, они делают на Надежде. Задания, которые давал Экселенц, были, откровенно говоря, пустяковыми, а то и бессмысленными. Одно время Саша подозревал, что шеф просто испытывает его терпение и готовность подчиняться без рассуждений. Однако, на Надежде торчала и группа боевиков Григория Серосовова, и тоже маялась от безделья. В конце концов Привалов решил, что их держат здесь как засадный полк для какой-то операции, ведущейся, может быть, где-то в миллионах парсеков отсюда. Непонятно было только, зачем их группу нужно прятать на Надежде. Впрочем, Саша догадывался, что отношения КОМКОНа с контролирующими его инстанциями не всегда бывают гладкими — но, опять-таки, не рвался это выяснять. Ему очень не хотелось быть посланным бабе под юбку вторично.
А ведь когда-то — и не так уж давно, честно-то говоря — курсант Александр Привалов, свежеиспечённый выпускник Третьей прогрессорской школы имени Егора Гайдаровича Джемаля, не только считал себя либералом и вольнодумцем, но этим даже бравировал. Ему не нравилось многое из того, что делается в Организации или под эгидой Организации. И он не стеснялся говорить об этом вслух. В том числе и непосредственному начальству. Несколько раз он получал за это нахлобучки разной степени весомости, но никаких серьёзных последствий это ни разу не возымело.
Однажды, в самом начале работы у Сикорски, он набрался наглости выше обычного и спросил самого Экселенца в лоб, кто и почему ему так мирволит. Сикорски не стал долго объяснять, что да как, а просто показал Саше заключение психологов. Из которого стажёр узнал, что по своему психическому профилю Александр Привалов является «стабильным конформистом, органически не способным на бунт против системы». Вечером того же дня стажёр Привалов надудолился вдребезину контрабандным саракшским самогоном и устроил дебош в офицерской столовой, с битьём посуды и мордобоем. За что получил пятнадцать суток условного ареста и нехорошую отметку в личном деле. Впоследствии — когда его рекомендовали на повышение — он случайно узнал, что аналогичную отметку можно найти в досье практически каждого большого начальника в Организации, в том числе и у самого Рудольфа Сикорски. Судя по всему, это была стандартная реакция… Потом Саша не раз пытался вообразить молодого, вусмерть пьяного Сикорски, сосредоточенно крушащего чью-то морду рукоятью любимого «герцога». Получалось смешно.
Единственный минус, который Привалов за собой числил — необстрелянность. Вплоть до самого последнего времени — когда Александру Привалову нежданно-негаданно выпала честь представлять КОМКОН в переговорах со Странниками.
Привалову никто не объяснил, когда и каким образом Странники вышли на КОМКОН. Из вводных Экселенца — который на сей раз осторожничал больше обычного — следовало только то, что Странники вышли непосредственно на руководство Организации, и потребовали переговоров по какой-то проблеме. В чём состояла проблема, землянам заранее сообщать не стали. Известно было лишь, что это как-то связано с планетой Надежда и присутствием землян на ней. Экселенц также счёл нужным сообщить, что, по его ощущениям, необходимость вести переговоры с Землёй не вызывала у Странников энтузиазма: похоже, они были вынуждены пойти на это под давлением каких-то обстоятельств. Впрочем, это были догадки.
Зато о том, почему и отчего на первую встречу с представителями таинственной сверхцивилизации отправлен именно Привалов, Сикорски счёл нужным высказаться. В своей обычной манере — то есть сухо и недвусмысленно.
— Пойдёшь ты. Мы не знаем, какие у них возможности. Я пока не исключаю, что они способны сканировать мозг напрямую. В том числе и читать стёртые участки памяти. Поэтому я не могу направить на переговоры никого, кто знает или хотя бы когда-то знал хоть что-нибудь важное. Вопросы есть?
Тогда Саша уныло ответил «вопросов нет», потому что и в самом деле всё было понятно. Увы, шеф наступил Привалову на больную мозоль. Саша и в самом деле не был причастен к тайнам Управления. Ему даже ни разу не тёрли память: нигде и никогда, даже на Саракше Привалов ни разу не вляпался во что-то настолько секретное или настолько тошнотворное, чтобы начальник подписал ему направление на чистку головы. Теоретически это можно было рассматривать как везение: в конце концов, психокоррекция считалась травмой. Однако же, таких счастливчиков в Управлении за глаза называли «девочками» и относились слегка снисходительно — как к пацанам, не нюхавшим настоящих дел. Напротив, людей с многочисленными дырками в голове уважали. Всё это было, конечно, очень глупо и несправедливо. И всё-таки… В глубине души Саше очень хотелось, чтобы его сомнительное везение, наконец, закончилось.
Как бы то ни было, условия Странников были чёткими и недвусмысленными. Земляне выставляют со своей стороны одного — и только одного — человека. Он должен явиться на определённое место в определённое время и ждать представителей противоположной стороны. Он может иметь при себе оружие, средства связи, и вообще любую технику — всё это не имеет значения. Не рекомендовалось только пользоваться каким-либо земным транспортом, кроме самого примитивного.
От скуки Саша попытался — в который уж раз — проанализировать выставленные условия. На сей раз он решил исходить из гипотезы, что Странники неуязвимы для пулевого и лучевого воздействия, но слишком медлительны. Значит, их нельзя пристрелить, но от них можно убежать, если бежать быстро? Что это за форма жизни? Привалов зажмурился и воорбазил себе нечто вроде бронированной черепахи, потом — какой-то медленно плывущий студень, с чмоканьем глотающий разряды скорчера, потом — кристаллическую конструкцию из сверкающих игл.