Рассказы сибиряка

Соколовский Владимир Григорьевич

Рассказывать мне важно стал, Что он и перед вами: бурин, Тогда бы я ему сказал, Да ты, голубчик, просто: дурен!

Впрочем, многим ли удастся попасть в бурханы? — У многих ли формуляр души так чист, как у вас? — Потому-то шагямунианцы и веруют в постепенность наград и в постепенность наказаний. Например: богатый повеса может переродиться в страдальца нищего, надутый вельможа (прошу его не прогневаться) — в осла; какой-нибудь хвастун — в зайца, какая-нибудь чопорная болтунья — в дворняжку и т. д. Если бы, паче чаяния, дело дошло до меня, то я желал бы в особенности избегнуть только двух вещей:

Чтобы не быть мне в жизни новой Слугой покорным дурака, Да лошадью еще почтовой У разбитного ямщика.

В рассуждении наград низшего достоинства, у них почти та же самая история: безобразный может переродиться в красавца; человек мелкий — в крупного; человек недостаточный — в богача.

Но тем, кто все на свете дни Провел, как следует, в законе, Для тех в Амголонту — Ороне [6] Набрал чудес Шагя-Муни; Там вся возможность наслажденья; Там рай, и не один — а пять, И я об них без замедленья Могу теперь же рассказать… Главнейший рай есть: Сукувада, (Так уж назначила судьба), И там, очей и душ отрада, Сидит бурхан Абидаба. В других владеют Аичжиба, Берозана, Раднасамбава, И в пятом Амуги Сиддидж: Ну уж фамильи! что за дичь! Насилу выговоришь, право! Зато уж в райских сторонах Что за места предорогие! Там на серебряных древах Развились ветви золотые, И ярко светятся на них Плоды из камней дорогих; Там нету мрака и тумана; Там благовонно и светло, И дивно там струи Аршана [7] Горят и блещут, как стекло!

6

Блаженные жилища.

7

Вода жизни.

Однако ж позвольте переменить материю, а то у меня только понапрасну разгораются зубы.

Я недавно говорил о перерождениях. Признаться ли вам, прелестная Катинька, что эти монгольские бредни нравятся мне чрезвычайно. — «От чего же?». — Оттого, что не дальше, как со мной случилось недавно то же самое. — «Что вы говорите?.. вот прелюбопытная вещь! Рассказывайте же пожалуйста, я вас слушаю». — Я готов, но, чур, прежде согласиться на одно условие. — «Боже мой! как это скучно!.. говорите!». — Если какой-нибудь злой человек, желая поссорить нас, вздумает вам шепнуть, что это обстоятельство случилось со мною давно и что я-де рассказывал об нем прежде, так вы не верьте, Бога ради, этому злому человеку. Вы, знаете, притворитесь, что вы рассердились; взгляните на него посерьезнее — и он, верно, будет нем, как рыба. Потрудитесь на всякий случай повторить эту сцену.

Нахмурьте личико для пробы… Вот так его!.. вишь, он какой!.. Однако ж, милый ангел мой, Нельзя ль сердитей быть еще бы; А то, в лицо вам посмотрев, Я будто с ревности тоскую; Затем, что этот милый гнев Ну так и манит к поцелую.

Теперь, когда все так тонко предусмотрено, все так мастерски придумано, — теперь я могу начать…

I

Не видали ль вы, прелестная, Не видали ль вы порой, Как идет гроза небесная Над испуганной землей? Как огнем опустошения И громов своих полна, В бледном туске отдаления Зачернеется она? Все таинственно затихнуло! Вдруг удар вдали гремит, Ветер свистнул, в небе вспыхнуло, Ливень хлынул и шумит… Под грозою дня печального Нет ни теней, ни цветов, Нет ни близкого, ни дальнего, Все — как сумрачность гробов! Нестерпима казнь ужасная Грозных Божиих мечей, И земля, земля несчастная, Ждет погибели своей. Так терзали страсти злобные Обожателя мечты, И как надписи надгробные, Мне минувшего листы! Все потери! все страдание! И, как бедный, жалкий раб Ненасытного желания, Я был немощен и слаб. В миг ужасный пробуждения Цепь греха я грыз и рвал, И опять самозабвения Яд губительный глотал. Даже радость и минутную Не заманивал я в грудь, И, бывало, в душу смутную Я боялся заглянуть. Гасло на сердце священное И высокое в уме, Как сиянье отдаленное, Чуть мелькнувшее во тьме. Зачерствели, закалилися Чувства в диком забытьи, И бедою заклеймилися Дни печальные мои. Иногда мятеж губительный В несчастливце затихал, И надеждою спасительной Я доверчиво дышал. Но надежда не сбывалася, И тогда, в душе моей, Только снова собиралася Буря гибельных страстей. Так под дымом закрывается Свирепеющий пожар, Так в затишьи зарождается В тучах бедственный удар!

II

Но зачем души тоскою Помрачать вам радость дней И агат своих очей Отуманивать слезою?.. Дева! Дева-красота! Предо мной теперь не вы ли Ароматные уста, Будто розу, растворили? И слышнеют мне едва Ваши сладкие слова; Как волшебного в них много! Не звучать им для земли, И в таинственной дали Долетят они до Бога! Там найдется место им: Там в фиале упоенья Сбережет их от забвенья Дивно светлый Серафим… Вижу я, как с небесами Говорите вы очами, — И высокая мечта, Будто огнь звезды небесной, В них светлеется чудесно Дева, дева-красота!.. Но зачем души тоскою Помрачать вам радость дней И агат своих очей Отуманивать слезою?.. Неужель мне доверять Неге чистого мечтанья, Что отраду состраданья Мог я опытом узнать? Что и мне, и мне, мой Боже! Ниспослал ты благодать, И не стану я на ложе Ночь бессонную вздыхать?.. Так! я счастлив!.. эти слезы Из потускнувших очей И без сладостных речей Уст поблекнувшие розы — Много, много говорят! Я услышал отклик нежный — И печали безнадежной Не прийти ко мне назад… Кто же мой спаситель милый? Кто подвиг меня собой, Как волшебною волной, На высокий подвиг силы? Кто же снял с моей главы, Без презренья, без боязни, Терн колючий строгой казни?.. Дева! — радость! — это вы!

III

Взгляните, любуйтесь, прелестная дева, Как тучи далеко за горы слились, Как сладкою тайной наполнилась высь! Взгляните! любуйтесь! как зелень живая Раскинулась пышно, листами играя: Живые алмазы на листьях горят, И роскошно льется цветов аромат!.. Взгляните на воды! любуйтесь водами! Как вспенили влагу и ветр, и гроза, И влага та дышит и плещет волнами: Там с золотом солнца, небес бирюза! Взгляните на воды! любуйтесь водами! Как светлая пена, носясь по зыбям, Жемчужной фатою скользит к берегам И берег целует своими устами!.. Вот сгладилась влага и чудно блестит: Любуйтесь на этот торжественный вид! Туда, на средину, взовьемся мечтою: Взгляните: где ж море? — исчезло оно! И бездна, и небо — все слилось в одно, И веет отвсюду отрадой святою!.. Одни мы в пространстве… в безбрежной дали Отторглись мы с вами от скучной земли! Взгляните ж высоко, на яхонт эфира: Вы видите ль чудо?.. любуйтеся им! То знаменье блещет небесного мира, То неба улыбка на радость земным!.. Дуги семицветной священно сиянье: В нем вера в спасенье для грешных слита, И мне как-то в душу запало мечтанье, Что радуга — в небо для добрых врата!..

IV

Так со мною; но сначала Долго был страдальцем я, И в страстях душа моя, Сиротствуя, погибала; Ядовитый глас молвы Обличал позор паденья, Вдруг, как ангел искупленья, Предо мной явились вы!.. Нет!.. кипящими мечтами До того не вознесусь, Чтоб сказать вам про союз Со святыми небесами! Нет! я в звуки не солью Все, что так для сердца мило, Что блаженством озарило Жизнь печальную мою!.. Помню, помню я мгновенье: Вы слетели, как с небес, И во мне порок исчез Будто злое приведенье. Как туманы, разнеслись В сердце чувственности смуты, И страстей презренных путы То слабели, то рвались; Отдыхала и светлела Изнемогшая душа И, свободою дыша, В ясных думах закипела; Дух восторженный нашел Пищу дивную высоко, И, развив крылье широко, Он вознесся, как орел; От священного элея, В сердце быстро накипь зла, Будто ржавчина, сошла, И надежда, сладко вея Из надзвездной высоты На восторги неземные, Зажигала огневые, Вдохновенные мечты… Я загладил все былое В очистительном огне, И доступно стало мне Наслаждение святое: Рай души воскреснул вновь, Красотой небес сияя, И, как радуга цветная, В нем затеплилась любовь!..

V

Взгляните, любуйтесь, прелестная дева, Как стихнула буря небесного гнева!.. Не вы ли, не вы ли страдальца земли Своим появленьем чудесно спасли? Как скоро свершили мое обновленье: Таинственный пламень блестящих очей, Гармония звуков волшебных речей, И легкое дымки ревнивой волненье, И эта улыбка, в которую слит Улыбки небесной пленительный вид!.. Склоните ж, о дева! свой взор вдохновенный На счастье святое души обновленной; Вы можете взвесить прекрасное в ней: Чиста, непорочна прелестная младость, Как мысль вдохновенья, как детская радость; Взгляните ж мне в душу душою своей!.. Там все, что нам красит земное изгнанье: Поэзии пламень, святая любовь, И гений надежды, и гений мечтанья С пленительной вязью нетленных цветов!..

* * *

Так, прелестная моя спасительница, так совершилось мое перерождение!.. Я узнал новую, прекрасную жизнь; но вы, поддержите ли вы меня на этом скользком пути своею любовью?.. Вы вздыхаете… вы не говорите мне ни слова…

И молчанье это я В знак приму согласия, Но какая ж тут, друзья, Вышла котовасия!.. Вот, видите ль, в чем дело… Когда Поэзии фиал Мне подал Гений вдохновенья И я рассказывать вам стал Про чудеса перерожденья, Про ужас гибельной грозы, — Я как-то встретил очи девы, И что ж?.. о выраженья!.. где вы?.. Я видел там жемчуг слезы. Как я доволен был собою! Как был признателен к судьбе! И, одураченный мечтою, Вот я и думаю себе: Ага! что значит сила речи!.. А это… говорить ли вам? А это ногорели свечи, Так стало тяжело глазам… Пора и мне не быть повесой, Подумал я и снес удар: Спокойно снял себе нагар, И снова занялся пиесой. Читаю, кончил наконец, Услышал вздох и жду ответа; Но каково же для Поэта? Как я не умер, мой Творец? Как обмануться так позорно?.. Я весь в мечтаньях утонул, А он, мой ангел, он — уснул! Да, он уснул, прошу покорно!..

Может быть, иной скажет, что в этом рассказе чрезвычайно мало ориентализма; как быть! Я бы и готов продолжать, но, сами посудите, можно ли потревожить прелестную Катиньку?.. Разойдемтесь-ка лучше, господа! меня и самого что-то клонит ко сну…

Послушай, Моисей! Погаси-ка свечку, да пожалуйста, не стучи, как лошадь: ты этак разбудишь мою Катиньку. — «Какую, сударь, Катиньку? Здесь, кажется, никого не видно». — Глупец! разве ты не слышал ее гармонического голоса?..

— «Да голос ваш совсем не женский, А он один и слышен был». — Ах, виноват! я и забыл, Что ты, брат, олух деревенский.