Рассказы. Миры Гарри Гаррисона. Том 13
Шрифт:
Корабль накренился, меняя галс, и вода под форштевнем вспенилась. Судно легло на новый курс и стало отдаляться от берега. Капитан горел желанием хоть что-то выяснить о смутившем его недавнем явлении в небе, а заодно дать этим французишкам почувствовать, что его корабль является представителем самого могущественного флота, какой когда-либо знал мир.
— Корабль по курсу, сэр, — крикнул впередсмотрящий с топа мачты. — Два румба по правому борту.
— Бить общий сбор, — приказал Харпплейер. Тревожный рокот барабанов и торопливое шлепанье по палубе босых матросских пяток, твердых, как подошва, почти заглушил голос впередсмотрящего, — На нем нет ни парусов, ни рангоута, сэр, а размерами примерно с наш баркас.
— Отставить сбор!
Подгоняемый свежим бризом с суши, «Чрезмерный» вскоре приблизился к лодке настолько, что с палубы можно было разглядеть на ней даже мелкие детали.
— Ни мачт, ни рангоута, ни парусов… Что же движет ее? — спросил лейтенант Шраб, раскрыв от изумления рот.
— Нет смысла заранее строить предположения, мистер Шраб. Это судно может оказаться французским или принадлежащим какой-либо нейтральной стране, поэтому я не буду рисковать. Прикажите зарядить и выкатить пушки. И пожалуйста, пусть моряки на вантах взведут затворы ружей и будут наготове. Стрелять только по моей команде; а того, кто выстрелит раньше времени, я прикажу сварить в масле и подать мне на завтрак.
— Ну и шутник же вы, сэр!
— Разве? А помните рулевого, который вчера перепутал полученные распоряжения?
— С душком был, сэр, осмелюсь сказать, — ответил Шраб и выковырнул застрявший между зубами кусочек хряща. — Все будет сделано, как приказываете, сэр.
Странное судно не походило ни на одно, виденное Харпплейером ранее. Оно двигалось вперед словно само по себе, что наводило на мысль о спрятанных внутри гребцах с подводными веслами, но в такой лодке разместились бы разве что карлики. Ее сплошь покрывала палуба с единственной надстройкой вроде стеклянного колпака. В общем, довольно странная конструкция, и уж определенно не французская. Подневольные рабы парижского Осьминога никогда не смогли бы овладеть столь точными техническими приемами и создать подобную диадему моря. Нет, это судно — явно из какой-то далекой чужой страны — возможно, где-то за Китаем или на загадочных восточных островах. Судном кто-то управлял: сквозь стекло был ясно виден сидящий человек. Он тронул один из рычагов, верхнее окно откатилось назад. Человек встал и помахал им рукой. Зрители дружно ахнули: все, кто был на корабле, не отрывались от странного зрелища, представшего перед их глазами.
— В чем дело, мистер Шраб? — вскричал Харпплейер. — Здесь что, балаган или рождественская пантомима? Дисциплина, сэр!
— Н-но, сэр, — запинаясь, произнес верный Шраб, неожиданно потеряв дар речи. — Тот человек, сэр, — он зеленый!
— И слышать не хочу всякой там чепухи, которую вы несете, сэр, — в раздражении огрызнулся Харпплейер, как всегда досадуя на болтовню людей о «цвете», реальном только в их воображении. Картины, закаты и прочий вздор. Чепуха. Мир сотворен из разумных оттенков серого, и все тут. Один тупой докторишка, шарлатан с Харли-стрит, однажды намекнул было о какой-то болезни, которую он сам и выдумал, под названием «цветовая слепота», или «дальтонизм», но сразу перестал твердить свои бредни, едва Харпплейер упомянул о выборе секундантов.
— Какая мне разница, что за оттенок серого у этого парня — зеленый, розовый или фиолетовый? Бросьте ему линь и помогите взобраться на борт. Думаю, здесь нам будет удобнее выслушать его рассказ.
Незнакомец ловко поймал брошенный ему линь и крепко привязал его к кольцу на лодке. Затем он тронул рычаг, тем самым снова закрывая свою стеклянную каюту, и легко вскарабкался на возвышавшуюся над ним палубу «Чрезмерного».
— Зеленая шерсть… — начал было Шраб, но тут же заткнулся от свирепого взгляда Харпплейера.
— Довольно, мистер Шраб. Он иностранец, и мы будем относиться к нему с должным почтением — по крайней мере, пока не выясним, чего он стоит. Он несколько волосат, тут я с вами согласен, но у некоторых
— Квл-кке-вррл-кл…!
— Ручаюсь, это не французский язык, — пробормотал Харпплейер, — а также не латинский и не греческий. Вероятно, один из тех ужасных балтийских языков. Попробую-ка я на немецком. Ich rate Ihnen, Reiseschnecks mitzunehmen? Или, может, на итальянском наречии? Е proibito, рего qui si vendono cartoline ricordo.
В ответ незнакомец в сильном возбуждении принялся подпрыгивать, затем указал на солнце, завертел рукой вокруг своей головы; указал на облака, а под конец стал обеими руками изображать движение вниз и пронзительно выкрикивать:
— М-ку, м-ку!
— Спятил парень, — заметил один из офицеров. — К тому же у него слишком много пальцев.
— Я умею считать до семи без вашей помощи, — сердито сказал ему Шраб. Думаю, он хочет сообщить нам, что скоро пойдет дождь.
— В своей стране он, наверное, предсказывает погоду, — с уверенностью произнес Харпплейер, — но здесь он всего лишь еще один иностранец.
Офицеры согласно закивали, и эти их движения, казалось, еще больше возбудили незнакомца, так как он неожиданно прыгнул вперед, выкрикивая свою невразумительную тарабарщину. Бдительный караульный шарахнул его по затылку прикладом тяжелого мушкета, и волосатый человек упал на палубу.
— Пытался напасть на вас, капитан, — сказал офицер. — Протащить его в наказание под килем, сэр?
— Нет. Бедняга забрался слишком далеко от дома и, должно быть, нервничает. Мы должны учесть и языковой барьер. Просто прочтите ему Военный кодекс и завербуйте на службу, хочет он того или нет. В последней стычке мы потеряли много матросов.
— Вы очень великодушны, сэр, пример для всех нас. Что будем делать с его кораблем?
— Я осмотрю его. Некоторые принципы его работы могут заинтересовать Уайтхолл. Спустите трап, я сам ознакомлюсь с ним.
Немало повозившись, Харпплейер обнаружил наконец рычаг, которым сдвигалась стеклянная будка, и, когда она послушно скользнула в сторону, он спустился в кокпит.
Прямо напротив уютной тахты находилась панель, сплошь усеянная странной коллекцией рукояток, кнопок и разных устройств, причем все они прятались в кристально прозрачные чехольчики. Чрезмерно пышное убранство помещения являло собой идеальный пример восточного декадентства. Вместо всех этих украшений можно было просто обшить стены панелями из хорошего английского дуба и установить вращающуюся металлическую болванку, чтобы было куда прикреплять предписания для рабов, сидящих за веслами. Впрочем, не исключено, что панель скрывала какое-то животное, — когда он тронул определенный рычаг, послышалось глухое рычание. Движение рычага, безусловно, являлось сигналом для раба-гребца — или животного, — поскольку его утлый кораблик, вспарывая воду, сейчас мчался на приличной скорости. В коклит стали залетать брызги, Харпплейер поспешно закрыл колпак — и вовремя. Другая кнопка подействовала, должно быть, на спрятанный руль, потому что лодка опустила нос и стала погружаться, а вода поднялась и заплескалась над стеклянным колпаком. К счастью, судно было сделано добротно и не давало течь. Нажатие еще на одну кнопку заставило лодку снова всплыть.
Именно в этот момент к Харпплейеру пришла идея. Он замер. Его мозг лихорадочно перебирал все варианты. Да, вполне возможно, что получится, должно получиться! Он ударил кулаком по раскрытой ладони, и только потом до него дошло, что пока он предавался размышлениям, его кораблик развернулся и вот-вот врежется в «Чрезмерный», над бортом которого замелькали лица с округлившимися от ужаса глазами. Уверенно коснувшись нужной кнопки, он подал спрятанному животному (или рабу) команду остановиться, и соприкосновение судов прошло как нельзя мягче.