Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 25
Шрифт:
Не вижу причин менять любое из негативных предсказаний, следующих за пронумерованными позитивными. Все они по сути возможны; все они почти наверняка не сбудутся к 2000 году. Некоторые спорны в том случае, если термины выбраны так, чтобы повысить их утвердительность — к примеру, определения «жизнь» и «человекоподобный». Договоримся, что я не веду в первом случае речь об аминокислоте, а во втором — о машине, играющей в шахматы.
Предшественники
Я оптимист. Я уверен в будущем Homo Sapiens. Впереди нас ждут тяжелые времена — но когда их не было? Человечество всегда «балансировало на грани». Водородные бомбы, коммунизм, расовые волнения, нехватка воды проблемы одна другой хуже. Но проблемы не главные, а всего лишь преходящие.
У нас есть три главные и до сих пор не решенные проблемы: бурный рост населения, информационный взрыв и проблема правительства.
Проблемы перенаселенности имеют жуткую тенденцию разрешаться сами собой, когда их не решают рационально. Четыре всадника Апокалипсиса никогда не слезают с седел и готовы отправиться в путь. Проблема информационного взрыва сейчас решается по большей части кибернетиками и электронщиками, а не библиотекарями — и если решения далеко не идеальны, они, по крайней мере, лучше тех, которые принимал в такой ситуации ваш дедушка. Проблема правительства пока не решена ни «западными демократиями», ни «народными демократиями». (Любой, полагающий, что народ Соединенных Штатов решил проблему правительства, пользуется слишком короткой временной шкалой.) Народы мира вовлечены сейчас в долгую, очень долгую борьбу, конца которой не видно, и примеряют концепции одну за другой, подбирая лучшую; в этом конфликте миллионы уже погибли, и вполне возможно, что до 2000 года погибнут еще сотни миллионов. Но не все.
Предсказывая исход, я выражаю и свое мнение, и свое предпочтение. Но мое личное предпочтение по большому счету не имеет значения; то, что мы сейчас переживаем, является эволюционным процессом, в котором личные предпочтения учитываются в лучшем случае статистически. Биологи, в особенности экологи, ходят вокруг идеи о том, что естественный отбор и выживание самого приспособленного больше применимы к группам и тому, как они организованы, чем к индивидуумам. Нынешняя проблема решится на холодных условиях эволюционного выживания, и по ходу процесса обе противоборствующие стороны сделают изменения в структуре своей группы. Система, которая выживет, может называться «коммунизмом» или же «демократией» (последнее предположение мое), но в одном мы можем быть уверены: она не будет очень близко напоминать то, что имели в виду Маркс или Джефферсон. Впрочем, ее могут назвать и другим, равно неподходящим неологизмом; политические ярлыки редко бывают логичны.
Потому что сам Человек редко бывает логичен. Но я уверен в Человеке, и моя уверенность основывается на его прежних достижениях. Это существо злобное, завистливое, сварливое, алогичное, эмоциональное — и поразительно живучее. Религиозные лидеры верят в духовное спасение Человека; лидеры гуманистов склоняются к вере в его усовершенствование на пути тех усилий, которые ему предстоят, но я не стану оспаривать ни ту, ни другую точку зрения. Моя уверенность в нашем виде уходит корнями в историю и покоится в равной степени как на так называемых человеческих пороках, так и на достоинствах. Когда забрала опущены, драчливость и самолюбие могут оказаться столь же полезными для выживания человеческой расы, как альтруизм, а эгоизм может оказаться более выгодной чертой характера, чем блаженное безрассудство. Не будь это правдой, эти «пороки» вымерли бы вместе с их носителями еще полмиллиона лет назад.
Я испытываю глубокую и непоколебимую уверенность в Человеке таком, какой он есть, несовершенном и зачастую не вызывающем симпатии, и еще большую уверенность в его потенциале. Какие бы трудности ни обрушивались на Человека, он с ними справится. И из алогичных предпосылок выведет подходящий ответ.
Последней из ящика Пандоры вылетает сверкающая, прекрасная — и вечная Надежда.