Рассказы
Шрифт:
– Инструменты до сих пор липнут, – сообщил Витька через год.
В Баку
Летом 1988 года Валя Н. сопровождала группу иностранных студентов из Университета имени Патриса Лумумбы в поездке по Азербайджану. Валя Н. и моя мама были большими подругами. Валя Н. предложила моим родителям поехать в это путешествие в составе группы. Время было советское,
В Азербайджане мы видели много интересных вещей: Девичью башню в Баку с отметками, где раньше был уровень воды, нефтяные скважины и заляпанные черной жижей качающие машины с переваливающейся перекладиной, похожей на полоток. Мы ехали девять часов по пустыне и срывали плоды гранатового дерева прямо у дороги. В рыбном колхозе мы видели пруды с бетонными берегами, кишащие форелью, а одна рыба даже цапнула за палец служителя, который кидал ей корм. На пальце выступила кровь, все ахнули, а служитель радостно улыбался. Мы видели нашего экскурсовода, волосатого толстяка, который рано утром купался в бассейне голый, думая что никто его не видит. Мы видели пятки латиноамериканского студента, с сине-зелеными точками, который валялся в постели с однокурсницей, сказавшись больным, а Валя Н. строго тащила их на очередную экскурсию.
Я помню, как в гостинице «Апшерон» в Баку, отключили воду и из туалета страшно воняло. Помню, как на торжественном приеме в ресторане «Гелюстан» я перепутал щедро украшенный кусок мясного паштета с тортом и не знал потом, что с ним делать. Помню, как в другом ресторане, в горах, я стукнулся лбом о стеклянную стену, которой не заметил, и очень сконфузился о того, что раздался звон подобный колокольному и что красивая студентка, к которой я испытывал тайную симпатию, бросилась меня жалеть. Помню, что папа прочел мне вслух всю «Капитанскую дочку» Пушкина.
Был еще храм огнепоклонников с черными дырками потухших «вечных» огней, и темные приморские вечера с катанием на простеньких каруселях, и чайхана, и базар. Однако рассказ мой не об этом.
Во время очередной прогулки по Баку я захотел писать. На счастье неподалеку оказался железобетонный общественный туалет, очень похожий на фашистские оборонительные дзоты, которые я видел в Нормандии десять лет спустя. Тогда, в Баку, я еще не знал об этой зловещей параллели и послушался маму, которая подвела меня к «дзоту» с той стороны, где над входным проемом имелся мужской опознавательный знак. Мама подпихнула меня в спину и я, с яркого каспийского солнца нырнул в кромешную тьму.
Когда мои глаза, первоклассника московской спецшколы с углубленным изучением французского языка, привыкли к темноте, я различил следующее. Бетонная комната неопределенного цвета имела прямоугольную форму. Плесень и нечистоты делали ее весьма живописной. Вдоль стен, вокруг меня в полу зияли дыры, похожие на дыры в храме огнепоклонников, только крупнее. Края дыр украшали какашки разной давности, судя по степени их разложения. Отдельные какашки в беспорядке разбросались по полу. Над большею частью дыр, кавказским полукругом, на карачках, сидели суровые усачи с мрачными лицами в пиджаках и кепках диметром с канализационный люк. В Баку повсюду можно наблюдать таких усачей, полукругом сидящих на корточках и лузгающих семечки. Только они обычно в брюках. На этих же брюки были спущены. Некоторые курили.
Справа на уровне моего правого розового ушка из крана капнула вода. Зажужжали жирные мухи. Дышать стало затруднительно. Я нерешительно потоптался и нервно вытер вспотевшие ладошки о новенькие голубые штаны-бананы. Штаны мне сшила молодая модница Вера И., дочка маминой подруги. Усачи повернули недружелюбные носы в мою сторону, этот джентльменский клуб явно не хотел меня принимать. Сглотнув, я попятился и задом вышел на свет Божий. «Лучше потерплю», – подумал я, а маме сказал, что все прошло благополучно.
Спустя многие годы я с огромной нежностью вспоминаю то детское путешествие. Когда заходит речь об Азербайджане, я рассказываю о форели в забетонированном пруду, о Девичьей башне, о пустыне, ресторане «Гелюстан» и о «Капитанской дочке».
Валя Н. умерла несколькими годами позже от рака, хотя поговаривали, что от чего-то венерического. Жажда любви, которой она была лишена на родине, вылилась в беспорядочные связи в заграничных поездках, которые тогда только-только стали доступными.
Модница Вера И., сшившая мне штаны-бананы, погибла в автокатастрофе, впервые сев за руль нового автомобиля.
Голубые штаны-бананы отдали носить какому-то другому мальчику, когда я из них вырос.