Рассказы
Шрифт:
физиологического инструмента соблазнения главного нефтяника страны, который в свою
очередь является транссексуалом-брамином. Весь этот брульон будет щедро сдобрен
специализированными терминами и неологизмами. Подобный поток информации из
различных областей науки и религиозной философии, начиная от эпидемии буддизма на
Рублёвке и заканчивая приготовлением ЛСД в домашних условиях, пережёванный и
переваренный для всеобщего понимания, писатель нового времени должен будет
мастерски сгущать до удобоваримого книжного концентрата. И всё это, рано или поздно,
прозвучит финальным аккордом для того явления, которое мы привыкли именовать
«развлекательной литературой».
Посудите сами – современный молодой человек, прочитавший хотя бы парочку романов
Пелевина, имеет возможность преспокойно занести в ячейки своей памяти множество
различных смысловых конструкций, о которых можно всегда, правда осторожно,
поговорить в приличном обществе таких же молодых людей, которые в свою очередь
напичканы под завязку модными обрывками серьёзных достижений человеческой мысли.
И подобные диалоги, целью которых помимо самоутверждения, является и обмен
обрывками информации для расширения «умного» словарного запаса, среди
подрастающих «продвинутых» подростков уже имеют место, благодаря широкому
информативному пласту творений Виктора П.
Именно поэтому так притягательна для нынешней немногочисленной читающей
молодёжи пелевинская Внутренняя Монголия. Ведь за ней будущее, там можно узнать и
почувствовать многое, не принимая наркотиков и не ломая себе голову над сложными
философскими текстами. За стильной обложкой с многоуровневым продуманным
названием, читатель находит светящийся разноцветными болотными огоньками путь в
манящую своей непонятностью мыслительную бездну. Там найдётся место и для теории
создания Вселенной и для лёгкого светского вампиризма. А, помимо всего прочего, читать
Пелевина – это просто модно.
Люди постарше и поухватистей тоже не внакладе – интересно пишет, несомненное
мастерство и неординарный юмор, а уж про сочность образов, добытых из пучин небытия
хитроумным оборотнем Виктором П. и говорить не приходиться – хоть отдельный
словарь издавай или экспозицию гравюр для светской выставки.
Но как бы там ни было, Виктор Пелевин - это первый мастер сжимания информации и
привнесение элемента воздействия на подсознание читателя в художественные
произведения в соответствии с требованиями ускоряющейся информационной
цивилизации. Появление Пелевина, если вспомнить фантастические теории братьев
Стругацких, весьма закономерно. Появлением таких тенденциозных течений, которые
являются симбиозом ярких современных художественных типажей, новой
мультимедийной философии и средневековой мистики, литература пытается напоследок
защититься от своего могильщика – бесконечно атакующего человеческий мозг мира
массовой медиа культуры. Действительно, Виктор П. и подобные ему писатели, которые
наверняка вскоре появятся и порадуют нас своими творениями, возможно, отдалят на
некоторое время агонию жанра, но они же станут последними людьми, чьи мысли будут
отражены в книге, как носителе информации. Что последует за этим – как знать…
А сегодня Виктор П. смело ломает стереотипы и заводит новые скрытые пружины нашего
подсознания, возвышаясь неким потусторонним монументом на краю грядущей бездны.
Где-то сзади, тихо побулькивая, остывают пресные блюда массовой беллетристики,
покорно перетекая в сценарии инфицирующих мозг телесериалов, а впереди чёрным
мраморным ковром расстилается Пустота.
– -----------------------------------------------------------------------------------------------
МАРДОНГ ВИКТОРА ПЕЛЕВИНА
Некогда некоторые логические заключения чуть не привели к краху всю стройную
систему математики. Они именовались парадоксами. К примеру, известный парадокс
брадобрея – «Один брадобрей сказал, что будет брить всех, кто не бреется сам. Но как ему
поступить с собой? Начав брить себя, он уже будет бриться сам, но с другой стороны,
пока он не начал процесс бритья, он относиться к тем, кто не бреется сам». В подобной
логической конструкции высказывание, обращенное само на себя, превращается в
парадокс. Как и в более простом случае – «Это высказывание ложно». Если применять
данное заключение по отношению к какому-нибудь другому – « я хочу умереть. Это
высказывание ложно», то никаких проблем не возникает, но если его обратить на себя, то,
естественно, получается головоломка. Если само это высказывание ложно, что оно ложно,
следовательно, оно истинно. Эту проблему более или менее успешно разрешил немецкий
математик Гёдель, доказав свою Теорему о неполноте, в которой утверждалось, что в
любом языке (математическом, логическом, разговорном и т.д.) есть высказывания, про
которые нельзя сказать истинны они или ложны. Не бог весть, какое утешение для
математиков, да и звучит это утверждение, скорее, как доказательство границ логического
мышления, если не сказать больше – как признание собственного бессилия в сфере