Рассказы
Шрифт:
огромной мощи психологических описаний пограничных состояний человека добавляется
мистическая сила стиха, о которой великий Бродский всегда говорил исключительно
шёпотом и с благоговейным придыханием. Такой могущественный союз не мог не
породить нечто уникальное, полностью выходящее за рамки обыденного понимания. Это
явление и сегодня мы продолжаем наблюдать в виде огромного пространства
самобытного таланта, называемого для примерной ясности «творчество Владимира
Высоцкого».
Второй убойный козырь Владимира Семёновича – это индивидуальная на все времена
манера исполнения. Сколько бы не хрипел сегодня странноватый тип Никита Джигурда,
сколько бы не старались нынешние шансонье сымитировать знакомые с детства каждому
хриплые атональные мотивы Высоцкого – подобные попытки изначально обречены на
провал. И дело даже не в самом звучании – в своих самых серьёзных песнях Высоцкий
добивался воспроизведения некоторого «утробного рыка», сходного по силе воздействия
на слушателя с завораживающим чревовещанием шаманов.
И третий определяющий момент в творчестве бессмертного гения народной песни – это
доступный и одновременно очень тонкий юмор, украшенный великолепным владением
рифмой. Здесь Высоцкому действительно нет равных и, думается, если бы известный
острослов Пушкин дожил до 70-80-х годов прошлого века, Владимир Семёнович
заслужил бы не одну похвалу признанного светоча русской литературы.
Но всё вышесказанное – это всё не более чем человеческие слова с претензией на
некоторый достаточно примитивный анализ. В тех огромных космических просторах, где
звучит голос Высоцкого, любая критика или восхваление принимают образ очередной
попытки человеческого разума объять необъятное. Здесь нужно думать и проникать в
каждую фразу в буквальном смысле слова «потрохами» а не обычной рассудительностью.
Поэтому мы снова и снова вслушиваемся всеми фибрами души в заученные наизусть
слова, и чувствуем, что вот-вот нам нынче «как засмотрится… как задышится». Да так
задышится, что мы сможем хотя бы на мгновение заглянуть за фантастическую полоску
горизонта, за которой ровно тридцать лет назад скрылся всегда хмельной и такой
удивительный Орфей, так красиво ходивший «пятками по лезвию ножа» по широким
просторам умирающей Советской Империи.
– ----------------------------------------------------------------------------
В ГОСТИ К БОГУ НЕ БЫВАЕТ ОПОЗДАНИЙ
Большая часть творчества Владимира Высоцкого пронизано исключительным
драматизмом, часто переходящим в пафосную философскую притчу, что ставит гений
этого поэта в автономную творческую нишу культурных явлений советской эпохи.
Теперь, когда вся личная и общественная жизнь Высоцкого разобрана по косточкам,
можно с уверенностью утверждать о небывалом жизнелюбии этого неординарного
человека. Несмотря на дурные привычки и сумбурный образ жизни, Высоцкий, если
можно так выразиться «пожирал» жизнь и к своим 42 годам доел её без остатка. Смерти
для него попросту не существовало – об этом свидетельствуют не только
жизнеутверждающий лейтмотив всех его песен, но и отсутствие этого довольно
распространённого поэтического образа во всех стихотворениях и песнях, исключая,
пожалуй, несколько шутливых опусов, которые не стоит принимать во внимание в рамах
данного рассуждения. Что особенно интересно – колченогая старуха Кривая или
безобразная Нелёгкая легко представлялись поэту, и описывал он их с небывалым
мастерством. А вот образ Смерти, в отличие от многих писателей, остро чувствующих
жизненную энергетику и драму нашего существования, так и не был сотворён и описан в
полной мере, хотя мотивы самоубийства и казней встречаются в некоторых песнях
Владимира Семёновича. «Лежу – так больше расстояние до петли…» - если кто-нибудь
переживал мучительное состояние тяжёлого похмелья, тот знает, что точнее и не
скажешь. Итак, отсутствие образа смерти в творчестве Высоцкого, несмотря на его
известную склонность к некоторому трагизму и чёрному юмору, не может не удивлять
некоторых ценителей его таланта. Ведь всем известно, что одушевление явлений,
предметов, животных – основной инструмент образности в созданных песнях и
стихотворениях Гамлета из Таганки. Казалось бы, и карты в руки, но нет - в поэзии
Высоцкого традиционного русского декадентства и тяги к смерти, которым грешили
многие его современники и предшественники, не вписывающиеся в русло
социалистического реализма, мы не находим. Но каждая вторая песня надрывает душу и
заставляет, так или иначе, размышлять о вечных ценностях и о самой Вечности. Где здесь
скрытая пружина?
Методом каких недомолвок и намёков достигаются подобные аллегории и ассоциации –
«Ну вот исчезла дрожь в руках, теперь – наверх…»? Ведь это песня о горах, не более того,
но, сколько мощного провокационного материала содержится в её строках! И так во
многих творениях – поётся об одном, а через строчки проглядывает тёмная Пустота.