Рассказы
Шрифт:
Муж Катерины Федосеевны, когда они остались вдвоем, не захотел помирать в родной деревне - спятил с ума под старость - и тоже поехал искать хорошей жизни. Помотался по белу свету года два, потом устроился недалеко от дома на железной дороге, стал жалованье получать. Приглянулось - и ее к себе вытребовал: я, говорит, служащий теперь!
Продали они корову, зарезали свинью, овец, половину мяса дочке посылками в Заполярье переправили, избу свою деревенскую на станцию перевезли. Надорвался старик - умер, в три недели свернуло, будто и живым не был. Даже с дочерью не повидался: пока болел - не
Вот когда пожалела Катерина Федосеевна, что покинула свое деревенское житье-бытье! Дома, говорят, и стены помогают. А где они теперь, эти стены? Вышла бы во двор, в поле, забрела бы к Аграфене Мелентьевой или к Миколихе Трошкиной - каждая слеза пополам, каждый вздох поровну! А в лесу, за коровьим выгоном, что ни березка - подружка твоя, вместе росли, вместе сок набирали, заодно и листья ронять.
Здесь тоже, конечно, лес, и грибы в нем и все такое, но разве это свой лес, тот? Уехала она из родной деревни, будто живой воды лишилась, от святых даров отреклась.
Схоронив мужа, Катерина Федосеевна и сама поступила на казенную службу, стала полы на станции мыть да подметать. Работает день и ночь, даже спать домой редко ходит, не любо ей в пустой избе ночевать. И по привычке каждый месяц какую-нибудь посылочку для дочки справляет.
Работает и все ждет, что пошлет ей дочка внука на воспитание. Не послала дочка ни внука, ни внучку, весной сама с муженьком на побывку прикатила. Не хочу, говорит, иметь детей, без них спокойнее, а тебе, говорит, пенсию выхлопочем.
"Детей не хочешь иметь, а я-то тебя имела?!" - с обидой подумала Катерина Федосеевна, но говорить ничего не стала: может, теперь так и надо, времена другие...
Пенсию они выхлопотали, это верно, не обманули. С тех пор и живет Катерина Федосееша одна-одинешенька, год уже скоро, живет - дни коротает. Изба есть, а ни кола ни двора. Купила бы козу, да капиталов нехватка. Некого покормить, не за кем поухаживать. Завела бы квартирантов, да где их взять станция невелика, в жилье никто не терпит нужды. Не с кем покалякать, не с кем душу отвести. Кабы в деревне - сходила бы к колодцу, а здесь и колодцев нет. Да и люди кругом грамотные, стрелочница - и та четыре класса кончила, книги читает.
– Заживем мы сейчас душа в душу с тобой, подруженька ты моя сердешная. Уж и выхожу я тебя, уж и выкормлю! Будешь бога благодарить, что мне на глаза попалась,- причитала Катерина Федосеевна, убирая со стола.- А дочка моя, вишь, она какая, ей спокой нужен.
Кошка объелась, и ее стошнило. Встревоженная Катерина Федосеевна, не зная, чем ей помочь, заметалась по избе, переворошила в шкапчике все лекарства, оставшиеся от мужа,- он тоже скудался желудком, а дать что-либо нерешилась: подходяще ли для животины то, что человеку на пользу шло? Вдруг ей хуже станет, видно, еще молодая, желудочек нежный. Кто их знает, что за фталазол такой, что за пурген? Спросить бы соседку-солдатку, да как ее спросишь, еще на смех подымет, зряшная: чучело, дескать, драное лекарством кормить? С ума сошла Федосеевна!
Ослабевшая кошечка подергивалась и тоскливо мяукала, тоненький хвостик ее, будто прутик, лежал поперек половиц.
– Что же это я наделала, глупая?
–
И все-таки пошла за советом к солдатке, больше некуда было.
– Что стряслось, Федосеевна?
– спросила та, заметив по лицу старухи, что заявилась она неспроста.- Нечастая гостья, хоть и рядом живем.
– Прости, Валюша, что обеспокоила тебя,- сказала Катерина Федосеевна.А только не найдется ли у тебя молочка немножко?
– С ума ты сошла, Федосеевна! Корова у меня, что ли?
– удивилась Валя.
– Знаю, что не корова, только, думаю, с чайную чашку не найдется ли?
– Неужто для кошки для этой драной?
– Для кошечки, Валя. Взяла я ее к себе на воспитание.- И в угоду солдатке Катерина Федосеевна даже подшутила над собой: - Слыхала, говорят: "Не было у бабы хлопот, так купила поросенка".
– Ладно кабы порося, а то кошку!
– все еще не хотела понять ее Валя.
– А без кошки, Валя, что за дом? Кошки нет, стало быть, мышей нет, а мышей нет, стало быть, достатку бог не дал, царь не умеет народом править.
– Ну вот о чем, старая, вспомнила, о царе!
– удивилась Валя.- Где я тебе молока найду?
– Прости, коли так!
– сказала Катерина Федосеевна и повернулась к порогу. Но Валя остановила ее.
– Сядь, посиди маленько. Я Кольку пошлю к Поликарповне. Колька! крикнула она.
Валя жила в коммунальной двухкомнатной квартире с сыном и дочерью. Сынок родился еще при отце и сейчас заканчивал десятилетку. Катерина Федосеевна считала, что сын у Вали законный и ничего против него не имела. А вот дочка, по слухам, появилась на свет, когда батько уже с немцами воевал, и один бог знает, чья она. Из-за этого Катерина Федосеевна и относилась к солдатке Вале с ревнивой подозрительностью и считала ее про себя несамостоятельной, непутевой. Что угодно могла она простить женщине-солдатке, только не беспутную жизнь.
Колька поворчал немного, что его от книг отрывают, но сходил, куда послала мать, и принес полную чашку молока.
Катерина Федосеевна даже не поблагодарила как следует, заторопилась домой.
– Подруженька!
– позвала она кошку, еле открыв дверь в избу.- Вот я тебе раздобыла еды, это не солонина, не грибки какие-нибудь. Да где ты, жива ли?
Кошка спала на ее постели, прямо на подушке, свернувшись улиткой,маленькая, серенькая, голова в передних лапах, хвостик прутиком промеж ушей. На мгновение она приоткрыла глаза, взглянула лениво, без всякого интереса на свою хозяйку и тотчас заснула снова и словно бы даже захрапела.
Катерина Федосеевна сразу притихла и от порога к суденке с кружкой молока прошла на цыпочках. Сон всегда дороже еды, в это она верила давно. Для человека - дорог, значит, и для любого живого существа тоже.
Было уже поздно, и Катерина Федосеевна сама стала укладываться. Чтобы не потревожить Подружку, она решила эту ночь переспать на печи.
Хлопот с кошкой было, конечно, немало, но ведь Катерина Федосеевна сама хотела, чтобы у нее были хлопоты. Она даже придумывала их себе. Чем больше было хлопот, тем легче переносила она свое одиночество.