Рассказы
Шрифт:
— Сперва я хочу себя увидеть!
— Вам придётся немного подождать. Во время сна повысят тонус и силу ваших мышц и вы подвергнетесь заключительному медицинскому обследованию. Это очень важно.
Она хотела его перебить, но он остановил её:
— Постарайтесь успокоиться. Я могу управлять вашими чувствами при помощи лекарств, но лучше, если вы справитесь с ними сами, — потом у вас появится возможность дать им выход. А теперь я должен вас оставить. Больше вы не услышите обо мне никогда.
— Никогда?
— Никогда. Прощайте.
На миг она почувствовала, как ко лбу её прикоснулось что-то прохладное и шероховатое. Она попыталась поднять руку и дотронуться дот лба, но не смогла, и только сказала сквозь слёзы:
— Прощайте, доктор!
Когда она заговорила снова, ответом ей было молчание.
Она заснула.
На этот раз пробуждение было другим. Ещё не открывая глаз, она услышала скрежет и ровное негромкое гудение: работали привычные ракетные двигатели.
Когда она попыталась сесть, веки её разомкнулись и она увидела, что пристёгнута к койке предохранительными ремнями. Медленно, неуверенными движениями она начала отстёгивать ремни. Отстегнув часть из них, остановилась и начала разглядывать свои руки — сильные, гибкие, красивые, покрытые лёгким загаром. Она несколько раз согнула и разогнула пальцы. Превосходные руки! Врач не обманул её надежд.
Отстегнув последние ремни, Маргарет встала на ноги. Она ждала головокружения, но его не было. Никакого ощущения слабости, хотя оно было бы вполне естественно после такого долгого пребывания в постели. Она чувствовала себя великолепно.
Она оглядела свои ноги, тело — придирчиво, словно оглядывала ноги и тело незнакомой женщины. Сделала несколько шагов вперёд, отступила назад. Да, он не обманул её надежд. Тело было красивое, большего нельзя было ожидать. Но лицо?
Она повернулась, ища глазами зеркало, и услышала:
— Маргарет!
С койки напротив поднимался Фред. Они впились взглядами друг в друга и замерли.
— В капитанской каюте должно быть зеркало, — после долгого молчания, запинаясь, проговорил Фред. — Я хочу себя увидеть.
Они нашли зеркало и остановились, глядя в него, переводя взгляд с одного лица на другое, и на этот раз молчание длилось дольше и было тягостней.
Каким изумительным художником оказался врач! С какой точностью, черту за чертой, воссоздал он их лица. Форма и линия лба, волосы, высота скул, форма и цвет глаз, контуры носа, губ, подбородка — всё было как прежде. Всё.
Кроме общего впечатления. Раньше она была некрасивой, теперь стала красавицей.
«Следовало предположить, что такое возможно, — думала она. — Случается, видишь двух сестёр или мать и дочь одинаковыми чертами, будто их лица отлиты в одной форме, и всё-таки одно из них уродливо, а другое прекрасно. Точно скопировать черты лица могут многие художники, но немногим дано копировать уродство или красоту. Врач чуточку ошибся — он сделал моё лицо лучше, чем оно было. А лицо Фреда — хуже. Теперь Фреда не назовёшь красавцем. Правда, он и не урод: его лицо стало сильнее и значительнее, Но теперь я красивее. И примириться с этим он не захочет. Для нас всё кончено».
Фред глядел на неё и улыбался до ушей.
— Ну и жёнушку я себе отхватил! Ты только посмотри на себя! Можно, немного погрущу?
— Фред, милый, какая жалость! — неуверенно проговорила она.
— Почему? Из-за того, что он дал тебе больше, чем ты просила, а мне меньше? Какая разница, всё осталось в семье!
Не надо притворяться, Фред, я знаю, каково тебе сейчас.
— Ничего ты не знаешь! Я просил его сделать тебя красивой. Я не был уверен, что он сможет, но всё равно просил. И он сказал, что постарается.
— Ты просил его? Не может быть!
— Ещё как может! Ты недовольна? Я надеялся, что он и меня не обидит, но… Послушай-ка, ты что, вышла за меня только из-за моей наружности?
— По-моему, ты должен знать, из-за чего!
— И я тоже женился на тебе не из-за этого. Я ведь говорил об этом раньше, только ты мне не верила. Может, хоть теперь поверишь.
— Может быть… Может и вправду внешность не так уж и важна, — с трудом проговорила она. — Возможно, я была неправа — не понимала, что важно, а что нет.
— Конечно, не понимала. Но из-за того, что считала себя некрасивой, ты всегда чувствовала себя неполноценной, а теперь у тебя не будет для этого никаких оснований. И быть может, теперь мы немного повзрослеем.
Она кивнула. Было так удивительно, что он обнимает её руками, которых она никогда ещё не касалась, целует губами, которые её не целовали. «Но это неважно, — подумала она. — Важно знать, что каков бы ни был наш облик, мы — это мы. Знать, что теперь уже ничто не омрачит наших отношений, — и всё благодаря волшебнику доктору».
— Фред, — сказала она вдруг, по-прежнему прижимаясь щекой к его груди, — как, по-твоему, можно быть влюблённой в двоих сразу, если к тому же один из этих двоих… не человек, а неизвестно кто?