Рассказы
Шрифт:
— А жена у него есть?
— Уже две было. Одну замучил до смерти, вторая сама от него ушла.
— А дети?
— Да нет, он бесплодный.
Постоялец собирался еще что-то рассказать, но тут подошел слуга и отозвал его.
Глаза Акши наполнились слезами. Дедушка не забыл ее. Он вел ее по верному пути. Она пошла договориться, чтобы ее довезли до Избицы, и прямо за порогом наткнулась на уже готовую в путь крытую фуру. "Нет, я не покинута, — сказала она себе. — Небо следит за каждым моим шагом".
Поначалу дорога была мощеной, но вскоре они въехали на грязный проселок, изуродованный рытвинами и ухабами. Ночь стояла сырая и темная. Часто пассажирам приходилось вылезать и помогать кучеру тащить колымагу из грязи. Многие бранились, но Акша спокойно сносила все неудобства. Падал мокрый снег, дул ледяной ветер. Всякий раз, когда приходилось вылезать из фуры, Акша по щиколотку проваливалась в грязь. Они приехали в Избицу глубокой ночью. Все местечко словно вымерло. Тесно сгрудились полуразвалившиеся избы. Кто-то указал Акше дорогу к дому учителя Цемаха — на пригорке около мясной лавки. Несмотря на холод, воздух был полон гнилостным смрадом. Вокруг шныряли собаки мясника.
Акша заглянула в оконце Цемахова жилища и увидела облезлые стены, грязный пол и полки, уставленные истрепанными книгами. Единственным светильником был фитиль в масляной плошке. За столом сидел маленький чернобородый и густобровый человек с желтоватым лицом и острым носом. Он близоруко склонился над толстым фолиантом. На нем была саржевая кипа и короткое стеганое пальто, из которого торчал грязный ватин. Вдруг она заметила, что из дыры в полу выскочила мышь и устремилась к кровати, где лежали гнилой матрас, подушка без наволочки и овчина, изъеденная молью. Хотя Цемах сильно постарел, Акша узнала его. Он чесался. Поплевав на пальцы, он вытирал их о лоб. Да, это был он. Акше хотелось одновременно и смеяться, и плакать. На мгновенье она обернулась в темноту и впервые за много лет услыхала голос бабушки:
— Акша, беги.
— Куда?
— Назад, к Исаву. [133]
Тут до нее донесся голос дедушки: "Акша, он спасет тебя от бездны".
Никогда еще Акша не слышала, чтобы дедушка говорил с таким волнением. Она ощутила в голове пустоту, которая предшествует обмороку. Прислонилась к двери и почти упала внутрь.
Цемах поднял мохнатую бровь. Глаза навыкате, взгляд озлобленный.
— Что вам надо? — бросил он.
— Вы реб Цемах?
— Да, а вы кто?
133
Исав — в Библии брат-близнец праотца Иакова и одновременно его соперник. Поскольку евреи являются потомками Иакова, "возвращение к Исаву" в данном контексте означает возврат к христианству.
— Я Акша из Красноброда. Когда-то — ваша невеста…
Цемах молчал. Затем он приоткрыл кривой рот, обнажив единственный зуб, торчавший, точно черный крючок.
— Крещеная?
— Я вернулась в еврейство.
Цемах подскочил. Жуткий вопль исторгся из него.
— Убирайся из моего дома! Да будет проклято имя твое!
— Реб Цемах, пожалуйста, выслушайте меня.
Сжав кулаки, он метнулся к ней. Масляная плошка упала, свет погас.
— Дрянь!
Синагога в Холишице была переполнена. Много людей пришли сюда сегодня, чтобы помолиться в канун новолуния. Из женскою отделения доносилось распевное чтение молитв. Внезапно дверь распахнулась и стремительно вошел чернобородый человек в лохмотьях. Через плечо у него болтался мешок. Он вел за собой женщину — на веревке, словно корову. На голове у нее был черный платок, платье из мешковины, на ногах отрепья. На шее болталось «ожерелье» из чеснока. Молящиеся смолкли. Неизвестный подал знак женщине, и та распростерлась на полу.
— Евреи, наступите на меня! — выкрикнула она. — Плюньте в меня, евреи!
В синагоге стало шумно. Незнакомец поднялся на возвышение, постучал, призывая всех к тишине, и нараспев заговорил:
— Семья этой женщины родом из вашего местечка. Ее дед — реб Нафтали Холишицер. Она — та самая Акша, которая крестилась и вышла замуж за помещика. Теперь она познала истину и хочет покаяться за содеянную мерзость.
Хотя Холишиц находился в той части Польши, которая принадлежала Австрии, история Акши долетела до этих мест. Кое-кто из молящихся запротестовал, что это не способ покаяния: человека нельзя тащить на веревке, словно корову. Другие грозили неизвестному кулаками. В Австрии выкрест по закону мог вернуться в иудаизм. Но узнай гои, что кто-то из выкрестов был так унижен, это навлекло бы на общину серьезные неприятности. Старый раввин реб Бецалель быстро засеменил к Акше.
— Встань, дочь моя. Коль скоро ты раскаялась, ты снова с нами.
Акша поднялась.
— Ребе, я обесчестила свой народ.
— Раз ты раскаялась, Господь простит тебя.
Когда молившиеся наверху женщины услышали, что происходит, они поспешили в мужское отделение. Увидев среди них свою жену, реб Бецалель сказал ей:
— Отведи ее домой и одень, как следует. Человек был создан Божьим промыслом.
— Ребе, — произнесла Акша, — я хочу искупить свои прегрешения.
— Я установлю для тебя покаяние. Не мучь себя. Многие женщины заплакали. Жена раввина сняла с себя шаль и набросила на плечи Акше. Другая пожилая женщина предложила ей свою накидку. Они отвели Акшу в каморку, где когда-то содержали нарушителей общинных традиций и где до сих пор сохранилась колода с цепью. Там женщины переодели Акшу. Кто-то принес ей юбку и башмаки. Они крутились возле Акши, а она била себя в грудь и каялась в грехах — посрамлении Бога, идолопоклонстве, сожительстве с гоем. Захлебываясь от рыданий, она говорила:
— Я занималась колдовством. Я призывала Сатану. Он сплел мне корону из перьев.
Когда Акшу одели, жена раввина отвела ее к себе домой.
Помолившись, мужчины принялись расспрашивать незнакомца, кто он такой и что его связывает с внучкой раввина Нафтали Холищицера.
— Меня зовут Цемах, — отвечал он. — Я должен был стать ее мужем, но она отказала мне. Теперь она явилась просить у меня прощения.
— Еврей обязан прощать.
— Я прощу, но Бог Всемогущий есть Бог Отмщения.
— Он также и Бог Прощения.
Цемах пустился в спор с местными книгочеями, проявив при этом глубокие познания. Он цитировал Танах, Комментарии, труды прославленных талмудистов, даже поправлял раввина, когда тот ошибался в цитировании.
Реб Бецалель спросил его:
— У вас есть семья?
— Я разведен.
— В таком случае все можно поправить.
Раввин пригласил Цемаха в свой дом. Женщины сидели с Акшей на кухне. Они уговаривали ее поесть хлеба с цикорием, ибо она уже три дня голодала. В кабинете раввина мужчины занимались Цемахом. Они принесли ему брюки, ботинки, пиджак и шляпу. Он завшивел, и его повели в баню.
Вечером собрались семеро самых уважаемых членов общины и все видные старцы местечка. Женщины привели Акшу. Реб Бецалель объявил, что по еврейскому закону Акша не была замужем. Ее союз с помещиком был просто развратом. Затем он спросил:
— Цемах, желаешь ли ты взять в жены Акшу?
— Да.
— Акша, желаешь ли ты взять в мужья Цемаха?
— Да, ребе, но я недостойна.
Раввин огласил покаяние, наложенное им на Акшу. Ей предписывалось поститься по понедельникам и четвергам, в будние дни не есть мяса и рыбы, петь псалмы и вставать на рассвете для молитвы.