Рассказы
Шрифт:
– Не нравится мне что-то Мотылек, – шепнул Кузя Меценату. – Мы все шутим, смеемся, а у него в истории с Куколкой какой-то надрыв.
– Мотылька надо понять, – качнул седеющей головой Меценат. – Он талантливее нас всех, а не складывается у него, у бедняги, литературная судьба. Вот он и дергается… Денег дать ему, что ли? Да нет, это его не устроит.
– Когда коронование? – капризно повторил Мотылек, ударяя ладонью по столу. – Хочу короновать Куколку.
– Да можно в субботу. У меня. Только Яблоньку нужно бы предупредить.
– Хорошо, –
Кузя толкнул Мецената локтем в бок.
– Да зачем же тебе затрудняться? Я почти мимо ее дома прохожу. Зайду утречком.
– Где тебе! Ты так ленив, что на площадке лестницы заснешь. Не трудись лучше – я сам зайду.
– Нет я!
– Кузя! Опять в ковер закатаю!
– А я высуну голову из ковра да и крикну на весь крещеный мир: «Православные! Телохранитель влюбился в Яблоньку!»
– Дурак! – прошептал Новакович, отворачивая лицо к стене. – Ах, какой ты дурак! И с чего взял, спрашивается.
– Что я взял?
– Что я… этого… люблю Яблоньку.
– Ах, значит, ты ее не любишь? Завтра же доложу ей: «Телохранитель сказал, что он вас не любит!»
– Да чего ты пристал к нему, как комар, – вступился Меценат. – Не смей обижать моего Телохранителя!
– Как это они хотят вас короновать? – спросила Принцесса, мерцая из полутьмы своими черными звездамиглазами.
– Не знаю, – добродушно усмехнулся Куколка. – Но это, вероятно, очень забавно и весело.
Разошлись поздно. Решили всем обществом проводить Веру Антоновну. Ночь была ясная, звездная, и дышалось после душного кабинета легко. Шли так: впереди Куколка вел Принцессу под руку, за ними Меценат об руку с Мотыльком – что-то тихо, но горячо доказывал своему погасшему другу-неудачнику, а сзади Новакович с Кузей энергично доругивались по поводу все той же Яблоньки…
А она, даже не подозревая, что служит предметом спора, уже давно спала в своей белоснежной девственной постельке… Белокурые волосы, как струи теплого золота, разметались по подушке, а полуобнаженная свежая девичья грудь дышала спокойно, спокойно…
Глава XI
приготовления к коронованию куколки
– Какой у вас тут беспорядок, – критически заметил Новакович, оглядывая Меценатову гостиную, – отчего вы не прикажете вашим слугам прибрать?
– Ну, слуги! Они тут такой беспорядок сделают, что потом ничего не найдешь. А у меня все на месте.
– Именно что. Например, эта пачка старых газет на ковре около оттоманки, кусок глины на подзеркальнике, грязный полотняный халат на дверце книжного шкафа – все это придает комнате очень уютный, чисто будуарный вид! На крышке рояля такой слой пыли, что все письменные работы можно исполнять на этой крышке. Вот я вам тут напишу сейчас один вопль!
И он четко вывел по слою пыли на крышке рояля: «Ребята, позвольте рекомендоваться: я – пыль. Братцы, да кто же меня сотрет наконец?!»
Кузя привстал с кресла,
– Эту пыль нельзя трогать. Она уже осела и лежит себе спокойно, не попадая ни в чьи легкие… А начни ее стирать – наши легкие погибнут.
– А эти бутылки на полу в углу? А грязные пивные стаканы? Удивляюсь, Меценат, как вам не противно!
– Да что тебя вдруг обуял такой бес аккуратности?! – удивился Меценат. – Никогда я этого за тобой не замечал.
– Мне-то, в сущности, все равно, но сегодня у нас будет дама… Ну, как ее посадить в такое кресло, на котором пепла столько же, сколько на голове древнего горюющего еврея?! Яблонька не любит грязи!
Все значительно переглянулись и в один голос монотонно затянули:
– А-а-а!!
Когда один уставал и замолкал, другой подхватывал эту заунывную ноту и тянул дальше, пока его не сменял первый.
– А-а-а!.. А-а-а!..
– Честное слово, я расскажу Яблоньке, как вы надо мной издеваетесь, приплетая ее имя!!
К Яблоньке «клевреты» относились молитвенно, поэтому после угрозы Новаковича рты моментально захлопнулись, как пустые чемоданы.
Впрочем, Кузя не утерпел:
– Телохранитель, когда свадьба?
– Чья? – не понял сразу Новакович.
– Ваша же, ваша! Ты ведь сохнешь так, что даже сахар Анны Матвеевны не помогает. Сдашь государственные экзамены – надевай фрак, белый галстук и делай предложение.
Новакович, уныло свесив голову, помолчал, потом вдруг встряхнулся и сказал с неожиданной откровенностью:
– До чего бы это было хорошо! Конечно – фрак ерунда, но вообще, помимо фрака… Эх, братцы, грех вам смеяться над таким чувством.
– Да мы не смеемся, чудак. Мы сочувствуем. Я это понимаю. Я сам один раз был влюблен в некую вдову – так влюблен, что и сказать невозможно. До того дошло однажды, что я на пол повалился и стал ножку стола грызть.
– Что общего? – возмутился Мотылек. – Тут чистая, благородная, благоуханная девушка, а этот шахматный Кузя со своей затрапезной вдовой вылез да еще ножкой стола подпер?! Новаковича я понимаю, тем более что Яблоньку чудесным образом отыскал именно я. И горжусь!
И закончил прозаически:
– Тем более это стоило Меценату всего два рубля! Куколка обошелся нам в двенадцать раз с половиной дороже…
– Мотылек, не будь циником, – мягко упрекнул шокированный такой странной математической выкладкой Меценат.
– Моя вдова не затрапезная, – обиженно сказал Кузя, думая о своем, – у нее был муж полковник и такая грудь, что вы таких грудей не видывали! А волосы! А губки!
Новакович счел нужным перебить его:
– Анатомия полковничьих вдов в твоем живописном изложении не является тем предметом, который увлек бы нас! Меценат! Разрешите все-таки, мы тут приведем все немного в порядок. А?
– Как хотите! Разве я могу в чем-нибудь вам отказать? А прислугу не допущу! Она порядок путает.
– Ну-ка, Мотылек, Кузя! Долой пиджаки. Приступим.