Рассказы

Кай Ольга

Бывает ведь, что приходишь домой, и встречают тебя заботливым щебетом, запахом гречневого супа и тушеного мяса. Гудит стиралка, и кошка трется об ноги… Тепло, привычно. А только отчего-то и сегодня, и вчера, и уже много-много дней хочется подольше задержаться на работе. В унылой комнатушке, заваленной обрезками дерева и плотницким инструментом, где негромко играет радио, да заглядывает изредка в дверь сторож дядя Ваня: странный старик, как болтают, бывший учитель истории.

А дома… дома. Казалось бы, чего не хватает для жизни? Любящая жена, квартира большая — ремонт бы только. Компьютер. Новый. В отдельной комнате. Стеллажи с книгами — и доставшимися от родителей,

и купленными недавно, уже на собственный вкус. И почти все прочитанные. В строгом ряду корешков зияет пробел — одной не хватает. Жена взяла почитать. Месяц как.

Кричит телевизор — и на кухне, и в комнате. Светик рассорилась с Ленчиком, Ленчик кинула Толика. Потом новости — опять на полную громкость. Потом жена. Щебечет. И снова про Ленчика, про Светика… Про пользу проращенной пшеницы и катастрофический вред для организма неправильно сваренной картошки. Про нового мужа подруги и собачку соседа. А книжка… нескучная вроде, уже месяц как лежит, и закладка — все там же, на пятой странице. Хоть бы еще немного, тогда, может, можно будет поговорить о книжке, а не о тех игрушках, в которые жена играет на новом компьютере.

Странная штука — жизнь. Все вроде есть, а кажется…

Отгородившись наушниками от этого щебета, снова спрятаться в игрушку и, ближе к утру, засыпая, думать о том, что из тех, кто лежит рядом на кровати, пожалуй, кошка понимает тебя лучше. Вот только… не поговоришь с ней. И вовсе не потому, что коты не думают о высоком и не читают книг — кто знает, чем они занимаются дома в отсутствие хозяев? Просто… говорить не умеют. И к лучшему, наверное. А вдруг, научившись, наша Мурка тоже делилась бы новостями про Светика и Ленчика? Нет, лучше уж так. Работа, компьютер. И это странное, щемящее чувство при взгляде на заполненные книгами полки… Нет, с ними тоже не поговорить. И о них. Не с кем. А может?.. Наверное, стоит уговорить жену подключить интернет. Говорят, там, в интернете, тоже есть люди.

Радуга для Тоськи

Там, где сейчас Южные Ворота города, въезд со стороны Запорожья, раньше холмы зеленели тополиными рощами. Здесь и теперь много зелени, но меж верхушек деревьев тянутся к небу высотки, а через широкие балки лентой бежит железная дорога, и ранним утром далеко слышен гудок проходящего поезда.

Возвышается над застроенной гаражами балкой серая девятиэтажка. Зияют окна пустотами, навевая тоску. Люди приходят сюда разные. Бездомные ищут приюта в заброшенном здании, но надолго не задерживаются. Приходят любители острых ощущений, разрисовывают голые стены комнат, бродят пустыми коридорами, но уходят и не возвращаются больше. Многих отпугивают стаи диких собак, что прячутся на нижних этажах. Крысы отсюда давно ушли, и кошки тоже. Кроме одной.

Черно-белая Тоська сидит на куцем балкончике пятого этажа и неподвижно смотрит, как темнеет небо, и манящими светлячками загораются окна домов, где живут люди. Отблески чужой жизни отражаются в кошачьих глазах, и Тоська щурится. Позади нее темнота. Вокруг — темнота. И только пятна на кошачьей шерсти белеют, не привлекая внимания: за прошедший год Тоська хорошо научилась прятаться.

Иногда ей видится знакомый силуэт на дорожке у дома. Тогда Тоська настораживается, подается вперед, уткнувшись мордочкой в прутья балконной решетки.

— Мя-я-а?

Но наваждение проходит, и кошка, встряхнувшись, принимается умываться, вылизывать лапы, хвост, а потом снова смотрит, щурясь, во мглу, пока не погаснут в чужих окнах последние светлячки.

Она еще помнит, как сидела на этом балкончике, глядя на вечную суету

людей, собак, уличных котов. Иногда ей думалось, каково это: прогуляться по траве там, внизу? Но Тоська всегда была домашней кошкой, ей и здесь было хорошо, с ее людьми. Тоська наблюдала за играми детей, снисходительно принимая их ласку, терлась о ноги хозяев и спала на их кровати, свернувшись калачиком на одеяле и слушая, как люди дышат во сне, иногда вторя им тихим урчанием.

С тех пор изменилось многое.

Изменился вид с балкона: не стало одной высотки и приземистого здания школы. Как это случилось — Тоська не видела. Почуяв неладное, она разбудила хозяев громким мяуканьем, а потом от страха забилась в угол под кроватью. Люди суетились, кричали, бегали по квартире, а потом ушли. Когда — Тоська не заметила, слишком была напугана. Но, выбравшись из укрытия, поняла, что осталась одна.

Ее часто оставляли в одиночестве, Тоське это не нравилось, но приходилось мириться. Однако теперь кошке стало так неуютно без людей, что она вернулась под кровать и просидела там до вечера. В открытую форточку доносился многоголосый шум и рокот вертолетов. Вечером шум не смолк, но кошку беспокоила тишина рядом, за стенами квартиры, за дверью, в которую вышли ее люди. И потому Тоська все-таки вылезла и запрыгнула на подоконник.

Она наблюдала и ждала. Весь вечер. Всю ночь и следующий день. И еще один день. И, когда увидела, что жители возвращаются в дом, успокоилась и принялась умываться: все-таки уважающая себя кошка не может встретить хозяев неумытой.

Голоса перекликались в коридоре, за стенами, доносился торопливый топот. Люди уходили, забрав необходимое. Но Тоськины хозяева так и не пришли.

Наверное, им не за чем было возвращаться.

Кошка провожала чужих людей взглядом. Голоса стихли, у дома осталось лишь несколько человек — незнакомых, не виденных раньше, с серьезными лицами, в одинаковой одежде.

— Мя-я-а? — спросила кошка у наползающего вечера.

Вечер ей не ответил.

С тех пор почти год прошел.

Позади остался тот день, когда Тоська впервые выбралась из квартиры в поисках еды. И когда впервые убегала от стаи бродячих псов, прячась в опустевших, но знакомых стенах. И когда чужие — не ее — люди пришли в квартиру, раскидали вещи, забрав все, что приглянулось. И когда, вернувшись с очередной вылазки, кошка долго не могла войти в провонявшую дымом квартиру, но прошло время — и она снова сидела на знакомом балконе, а после скручивалась в клубочек на уголке одеяла, который, казалось, сохранил еще слабый-слабый запах живших здесь людей.

Дом совсем забросили. Изредка заходили чужие. Кто-то крался осторожно, щелкая затвором фотоаппарата в пустом коридоре. Кто-то кричал и ругался. Однажды группка парней пела песни под гитару. Но это редко. Чаще дом стоял пустой и безмолвный. Обваливались перекрытия между блоками, бездомные растащили на обогрев остатки мебели и тряпья.

А Тоська все сидела на балконе. Черно-белый пушистый комочек на фоне безжизненных стен.

С началом учебного года ближайшая, уцелевшая после оползня, школа снова открылась. Коты со всей округи сбегались к черному ходу школьной столовой за угощением. Тоська тоже бегала и пообтрепалась в драках с более опытными уличными котами. Первые заморозки пересидела у теплотрассы. А когда стало совсем холодно — там и ночевала. Но каждый день возвращалась в пустой дом, в квартиру на пятом этаже, садилась на узеньком балконе и, всматриваясь в силуэты проходящих людей, вслушиваясь в шаги и голоса, тихо спрашивала: