Рассказы

Родился во второй половине 20 века в г. Запорожье. Всё детство провёл за приобретением специальных навыков, как-то: изучение языков, нравов и обычаев вероятного и маловероятного противников, плавание, прыжки в воду и куда придётся, стрельба из большой винтовки в маленькие мишени. В результате в возрасте 17 лет окончил спецшколу без отличия, но с баротравмами уха, залысинами, близорукостью и бирмингемским акцентом. Впоследствии благодаря волосатым рукам, ногам, свирепому прищуру и акценту — поступил в Санкт-Петербургский Государственный Университет на факультет международных отношений. Вследствие крайней провинциальности (всё время путал поребрик с бордюром, а парадное с подъездом) был

В данный момент работает и проживает на территории Украины, может отличить швеллер от шнеллера, а атташе от пресс-папье, четвёртую рюмку выпивает за мир во всём мире, к своим литературным способностям относится скептически, не тщеславен — может поесть алюминиевой ложкой из общего котелка.

Бум... бум... бум...

Кровь в виски, что ж так плохо-то? И темно... И сыро...

Ааа... Добро пожаловать — порт Конакри, мы в Гвинее.

Ноги наши босы, рубашки нет, во рту сухо и как-то необычайно противно, затылок саднит. Так, а вот и ясно, почему саднит — там у нас рана, небольшая, но рваная, видимо бутылкой саданули... Эх — чёрные наши братья.

В карманах пусто, в смысле денег. А так-то в карманах полно — вот и паспорт на имя Николаса Кейна (куплен в Танжере за 150 долларов — глупо было упустить такой шанс), вот цепочка из шариков, вот пустая гильза с дырочкой, вот складной ножичек — детский сад какой-то, вот карамелька мятная. Мда...

Что бы вы сделали с таким прекрасным набором вещей, будучи босиком, без рубахи, в отстойнике для пустых контейнеров в порту Конакри? Ага! И я вот не знаю. Но думать надо. Если не попасть в Алжир на сборы, опять не будет контракта, нет контракта — нет работы, нет работы — нет денег. Деньги, деньги, денежки, условные вы мои. Если б не вы, — учил бы я сейчас людей строем ходить и головой кирпич разбивать (поёжился — лучше про голову и твёрдые предметы не думать), был бы я уже майор (ну это загнул конечно, хорошо если б капитаном стал бы с моим-то характером), была бы у меня жена — тёплая, с русой косой (в кокошнике — здорово всё-таки меня саданули), был бы сопливый сын (в жизни бы в Африку не пустил засранца).

Бум! Бум! Бум! О! Это уже по ребрам, между прочим. Ага — снова чёрные братья, двое — жара 50 градусов, а они все в чёрное затянуты, два «хеклер унд кох», один меня ножкой трогает в ботиночке, а второй в меня целится. Не надо на меня пялиться, а особенно в меня целиться, я ж не бабайка какой — обычный белый бомж (аааа — это я заплакал, ыыы — застонал, эээ — за штанину его схватил, найн найн — коммерциале маринер, нихт шиссен). Целиться перестали — уже полдела, «хеклер унд кох» за спину (идиот непуганый). Хэ... и ещё раз Хэ...

Кто бы мог подумать — первый парень одного со мной размера, ботинки подошли от второго. А я знаю, для чего нужен маленький складной ножичек — им так удобно спарывать нашивки и позументы (сколько же у них позументов, галунов — ну просто ДМБ-80). Умылся, напугав докера. Теперь надо найти пройдоху Найджела. Мерзавец конечно, но я его люблю. За два пистолета-пулемёта, одну радиостанцию и два удостоверения личности в Гвинее вы можете получить: билет на самолёт до Алжира или Танжера (на ваш выбор), ношеные джинсы, рубаху в паровозики, бежевые туфли, сумку большую дорожную полную ношеных тряпок разного размера (трусов кружевных женских не было — я проверил), сумку маленькую через плечо — в ней сломанный фотоаппарат кодак, 3 засвеченные плёнки, открытки сенегальского заповедника, деревянный кораблик, коралловые бусы (в общем — полный набор туриста-идиота).

Засыпая в кресле самолета, я успел подумать — чтоб я ещё раз в эту Гвинею?! всё! баста! на родину! берёзки целовать!

P.S. Через 4 месяца, сформировав отряд, Николас Кейн снова был в порту Конакри, ведь оттуда до Гвинеи-Бисау рукой подать, а там война... то есть деньги... то есть война...

P.P.S. Все события, приведенные выше, являются плодом разыгравшегося воображения, все совпадения с реальными лицами случайны, паспорт гражданина Канады Николаса Кейна считать недействительным в связи со смертью владельца. Минута молчания.

В этот раз новеньких было немного: с десяток марокканцев, два китайца и один русский. Русским, украинцам, чехам, словакам, полякам — одним словом славянам мы очень радовались. Сразу же после формальностей с документами, обмундированием и оружием, мы его подхватили под руки и потащили в нашу палатку. К тому времени нас там было уже семеро. Новенького звали Егор, ему было 27, он был из Пскова, высокий, белобрысый и к тому же редкой и ценной специальности — сапёр. Через 15 минут наш Чех прозвал его Гор, а, выяснив, что Егор привёз из марокканского дьюти-фри две бутылки бешеровки, поклялся в вечной дружбе.

Никакой войны на тот момент не было, мы торчали уже два месяца в лагере, в ста километрах от границы Сомали, жрали консервы и выли от недостатка развлечений. Жалование тоже было минимальным, со спиртным было очень туго. Режим перемещения был строгий — проще говоря, никакого перемещения. В целом картина ясна. К 18-00 из нашей палатки доносились песни «Чёрный ворон, что ж ты вьёшься?», «Если снова над миром грянет гром» и возгласы. Егор со всеми перезнакомился, оказался очень силён в рукопашном бою и слаб в выпивке. Слегка перебрав, он всерьёз пристал к Лёхе с требованием выдать ему снайперскую тайну, а именно — правда ли, что снайпер может насрать себе в штаны и глазом не моргнуть? Лёха, тоже слегка нетрезвый, отвечал уклончиво, мотивируя тем, что каждый может в штаны наложить, и что не это есть основное достоинство снайпера. Егор был непоколебим, он кричал: «Нешто можно взрослому человеку в штаны срать?! Что за гадство?! Да у меня в руках когда-то запал ебанул, я два дня ничего не видел, но чтоб усраться?!» В общем, негодовал.

Лёшу дразнить в принципе было можно, но небезопасно, уж очень у него обострено было чувство юмора. Выслушав очередную порцию негодования: «Чтоб взрослый человек в штаны срал?!» — Лёша, помигивая во все стороны, двинул из палатки. За ним тихонько выскользнули все, оставив Егора недоумевать в одиночестве.

План был идиотский и в то же время гениальный в своей простоте и незатейливости. Чех в течение часа запугивает Егора россказнями о колдунах Вуду, жрецах Мвонга-Матонга, ходячих зомби и прочей африканской экзотикой. Надо сказать, Чех в этом так поднаторел, что первые дни после его баек особо впечатлительные ночью отлить ходили группами по 5 человек. Ровно через час после психологической обработки Егора в палатку должен ввалиться Лёха в костюме снайпера «Леший» (комбинезон, обшитый со всех сторон лохмотьями, ветками, рванью — полностью закрывает тело и голову, при этом изменяя геометрию). За 5 минут Лёха заучил целую колдовскую речь слов на 300 — начиналась она диким возгласом МАМБАСА — МАМБАСА и так далее белиберды на 5 минут. С диким криком Лёха должен был броситься душить Чеха (душить Егора было небезопасно — кто знает, как поведёт себя в критической ситуации взбодрённый алкоголем молодой организм?). Дальше в плане никакой конкретики не было, должна была организоваться куча мала. Согласитесь весьма незамысловатое действо для группы офицеров, средний возраст которых 35 лет.