Рассказы
Шрифт:
Однако мисс Присцилла плохо знала своего отца. Старик в свои семьдесят лет был таким крепким и выносливым, что не уступал иному молодому. Отдых прибавил ему силы. Он и раньше не знал, что такое безделье, а жить на необработанной земле и не приложить к ней рук — нет, этого он вынести не мог.
Когда он начал уничтожать полевые цветы, чтобы разбить на участке огород, друзья мисс Присциллы пришли в смятение. Они пытались было объяснить старинам, что Присси обожает полевые цветы, потому она и оставила участок в неприкосновенности.
— Наша Присси знает, что к чему, — твердо заявил мистер Теббат. — Я так разделаю участок, что ей и во сне не снилось.
Он срубил деревья, выжег кустарник, потом взял лошадь с плугом и вспахал землю. Весь участок он засадил виноградными лозами и фруктовыми деревьями, а перед домом разбил цветник. В нем миссис Теббат посеяла ноготки и левкои, герань и душистый горошек.
Затем мистер Теббат построил курятник и хлев для коровы и купил кур и корову. От зари дотемна трудился он, превращая дикий сад мисс Присциллы в образцовую маленькую ферму.
Миссис Теббат с не меньшей энергией трудилась в доме. Из денег, что присылала мисс Присцилла на хозяйство, ей удалось выкроить нужную сумму на линолеум и тюлевые занавески. На стенах она развесила дешевые гравюры и семейные фотографии.
— Теперь тут гораздо уютней, — сказала она, с довольной улыбкой оглядываясь вокруг. — В гостиной раньше было пустовато, правда?
Бедная мисс Присцилла! Какой это был удар для нее, когда на рождество она приехала домой и увидела, что стало с Йоримбой, этим «уголком нетронутой природы».
Она остановилась у калитки, потрясенная картиной опустошения, не в силах сделать ни шагу вперед.
Исчезли деревья и кусты, которые она так любила. Каменистая почва почернела от огня, несколько жалких гераней вели борьбу за существование на сухой, потрескавшейся на солнцепеке клумбе возле дома.
Но старики радостно бросились ей навстречу, лица их сияли — так они довольны были собой и сюрпризом, который приготовили для дочери.
— Ты, верно, и не узнала сразу участка, Присси? — с нетерпением спросил отец.
— Нет, не узнала. — Мисс Присцилла с трудом сдерживала слезы.
— Отец так старался, — пояснила мать. — Он нанимался к соседям корчевать участки, чтобы заработать на корову. Теперь их у нас две, и отец арендовал участочек у ручья под выгон.
— Но мне так хотелось, чтобы вы отдохнули! — в отчаянии воскликнула мисс Присцилла. — Я не хотела, чтобы вы снова работали.
— Мы не знали, куда себя девать, — ответила мать. — Как-то странно ничего не сажать и жить без кур и коровы.
— Может, вы и правы, — грустно согласилась мисс Присцилла. Она не в силах была скрыть своего огорчения.
— Присси, неужели ты недовольна? — спросила мать.
— Нет, конечно, довольна, — великодушно ответила Присси. — Здесь так чудесно…
Но вечером она пришла к нам и разрыдалась.
— Всю жизнь они трудились, бедняги, — с горечью сказала она, —
Отец и мать так и не догадались, почему мисс Присцилла сняла дощечку с надписью «Йоримба», которую повесила когда-то у калитки.
БЕЛЫЙ ИНДЮК
Люди в поселке Черная Гора говорили, что Броз Бауэн никого на свете так не любит, как своих белых индюков.
У него была их пара — индюк и индюшка. Хихикая от удовольствия, Броз следил за ними, когда они важно расхаживали по самому солнцепеку; индюк распускал большим веером хвост, распушал серебристые перья, покачивал пурпурно-красной бородкой и надменно кулдыкал, а его подруга, изящная и грациозная, скромно следовала позади.
Рабочие с каменоломни на Черной Горе, стараясь втереться в доверие к старшему мастеру, обычно останавливались, чтобы полюбоваться на птиц, и приговаривали: «Какая прекрасная пара!» Но в душе они ненавидели этих индюков. Ненавидела их и Лиззи, жена Броза, и его детишки. Все они смертельно боялись этого человека, который только и занимался тем, что с утра до вечера ругал и запугивал всех окружающих. Добрым Броз был только со своими индюками.
Броз был огромный, широкоплечий детина шести футов ростом, с дряблым лицом, сломанной переносицей и рыжими, зачесанными назад волосами. В свое время он даже считался красивым парнем и был чемпионом по боксу. Он никому не позволял забывать об этом и в качестве старшего мастера, хозяина и местного начальства заставлял людей до седьмого пота работать в каменоломне, да все понукал их, словно это они были виноваты в поражении, которым закончилась его карьера боксера.
Работали в каменоломне итальянцы. Они ненавидели этого Броза как они его называли; самый вид его безобразного приплющенного лица и звук его грозного голоса вызывали в них отвращение. Но больше всех ненавидел его Тони. Тони был на вид слабее своих товарищей и прихрамывал.
Ногу Тони повредил при обвале, когда после взрыва он выдалбливал горную породу из среза скалы. Старший мастер ослабил канат, на конце которого качался Тони, и Тони заскользил вниз. Броз не мог простить Тони, что тот всегда напоминал ему об этом случае. Молодой итальянец сделался мишенью его злых насмешек и грубых оскорблений.
Тони слушал все эти ругательства, и его худое, обветренное лицо слегка бледнело. Он родился на севере Италии и отличался большим умом и хитростью, чем его коренастые, смуглокожие соплеменники.
Работу в то время получить было нелегко, и Тони не мог позволить себе уйти с каменоломни. Приходилось мириться с плохими условиями, чтобы не оказаться без куска хлеба. Ходил слух, что каменоломню вообще скоро прикроют. Двоих рабочих уже уволили, и остальные должны были отрабатывать двойную норму. Но Броз не делал попыток уволить Тони.