Рассказы
Шрифт:
Он продолжает жить в избушке из древесной коры, окруженной горами; по-прежнему ходит за лошадьми и выводит их к проезжающей почте. Иногда в его хижине заночует прохожий — бродяга-«свегмен», погонщик или лесоруб, направляющийся в Сиенну или Киа. Время от времени Тим ходит на танцы в Киа — десять миль туда и десять обратно, но большую часть времени он охотится на кенгуру, собирает кору акаций или же, сидя у порога хижины, чинит одежду. Серые сороки, восседая на засохших деревьях, оглашают воздух своими первозданными напевами. Иногда они подлетают за крошками к дверям его хижины.
Негодные воришки —
Мак-Алистер отвозит за него в Киа кору для дубления, шкурки кенгуру и там продает их. Так, один за другим, проходят долгие, медленные дни.
Я думаю о том, что когда-нибудь Мак-Алистер подъедет к ограде, за которой растут молодые деревца, и увидит, что Тима нет на дороге, где он обычно стоит, держа наготове лошадей. Мак-Алистер покличет его, но услышит в ответ лишь эхо собственного голоса, возвращенное горами. Он обмотает вожжи вокруг тормоза, слезет с козел, приподнимет перекладину, снова размотает вожжи и подъедет к конюшне.
Но и там он увидит не Тима, а мирно пасущихся лошадей, которым нет дела до почты. Тима не окажется ни на конюшне, ни в хижине; где-нибудь в окрестностях Мак-Алистер или какой-нибудь другой «почтовик» найдут тело славного старого Тима, в поношенных молескиновых брюках. А через день или два молодежь, для которой он пел на танцах, и старики, с которыми он танцевал, когда был молод, устроят похороны. Они соберутся из далека, приедут на телегах, двуколках с высокими скрипучими колесами, бричках, чтобы проводить Тима Рейли на поросшее травой кладбище, приютившееся среди дюн на берегу реки.
Они немного посудачат о нем, о том, откуда он родом, кем он был и почему никогда не женился.
Может быть, Люси Гарвей что-нибудь расскажет им об этом и в голубых глазах ее засверкают слезы. Но для остальных жителей этих горных селений Тим Рейли навсегда останется стариком, который любил горы и содержал уже в восьмидесятилетнем возрасте конюшню с почтовыми лошадьми на дороге между Киа и Сиенной. Люди навсегда запомнят его веселый и добрый нрав и ирландские песни, которые он им пел.
ЛЯГУШКИ КУИРРА-КУИРРА
Дождь в Куирре лил несколько недель подряд, и Стив Бивен, владелец единственной в городке парикмахерской и бильярдной, стоя на пороге кухни, мрачно смотрел на реку. Вода поднималась, мутные, грязно-желтые лужи стояли в низинах, поблескивая в лучах предвечернего солнца.
«Куирра-куирра», — пели лягушки, «ква-ква, кваква», — неистово трещали они, колотя в свои крохотные барабаны.
От лягушачьих криков и пошло название городка. Это был центр зернового района, процветавшего до того времени, как река стала заливать склады на прибрежной стороне улицы и цены на пшеницу упали.
Два года подряд река то и дело заливала первый этаж гостиницы «Подкова», лавку Росса, пекарню Трэслоу и парикмахерскую, оставляя после себя сырые, облинявшие стены и подмоченные товары.
— Река Куирра никогда так не безобразничала, — жаловались старожилы, — и, уж конечно, цены на пшеницу никогда не падали так низко.
— Хэлло, Стиви, как дела? — приветствовал Бивена Джо Браун, завернув с Эрном Беллером в парикмахерскую за пачкой
— Не слишком блестяще, Джо, — ответил Стив. — Кажется, скоро одни лягушки смогут жить в этом городе.
— Что ж, французы говорят: лягушки — отличная еда, — весело вмешался в разговор Эрн. — Если нам ничего больше не останется, займемся разведением лягушек.
После смерти отца Эрн стал хозяином конюшен около железнодорожной станции. Джо работал кучером и Том Трэслоу — пекарем.
Все в городе охали и жаловались на тяжелые времена: то совсем нет работы, то ее слишком много; наводнение того и гляди наделает бед, как уже бывало; цены на пшеницу еще больше упадут.
Фермеры вокруг Куирры окончательно разорились, и у каждого лавочника были долговые списки, которые выросли до непомерной длины. А у самих лавочников на шее висели закладные, да и кредит в банке был превышен. Но даже при таких обстоятельствах обитателям Куирры немыслимо было представить себе Стива Бивена мрачным. Записной весельчак, известный всему городу, он вынужден был поддерживать свою репутацию: все знали, что он никогда не упустит случая сыграть с кем-нибудь шутку.
Подвижный маленький человечек, Стив весело чирикал кстати и некстати, и у него в бильярдной, где мужчины собирались по вечерам сыграть партию, всегда было весело.
Однако это не обеспечивало Стиву роскошной жизни, и он стриг, брил парней перед свиданиями с девушками, продавал табак и лотерейные билеты, ухитряясь наслаждаться жизнью, как и должно неунывающему холостяку в провинциальном городке. Но случилось так, что наводнение добралось и до его лавки, и запасы подмокли.
Тут ему пришлось заложить свое заведение, чтобы оплатить ремонт и запастись новыми товарами. По его словам, теперь половина клиентов «стриглась у собственных жен», а другая половина просила записать в долг — будь то стрижка или банка табаку, к которой в придачу полагался совет, на кого ставить на скачках, веселый рассказ или стишки. Тяжелые времена сказались на нем не меньше, чем на других.
Однако хуже всего было то, что Стиви влюбился: ему страстно хотелось жениться на Хлое Трэслоу, но старик Трэслоу и слышать не хотел об этом браке из-за шутки, которую сыграл с ним Стив год назад. А прежде они были большими приятелями — одного поля ягоды — и любили подшутить над другими.
Их дружеские отношения испортились во время поездки на рыбную ловлю в рождественские праздники. Проезжая мимо рефрижераторов близ устья реки, Том, человек экономный, решил захватить домой баранью тушу. Он купил тушу через знакомого, работавшего на рефрижераторе, принес на бот и в мешке прицепил ее к мачте.
Была теплая лунная ночь, и Томми, распив несколько кружек с друзьями, рано лег спать. На старом рыбачьем боте было всего две койки, так что спать приходилось по очереди. Эрн и Стив, развалясь на палубе, мирно рассказывали всякие небылицы, как вдруг у Стива родилась блестящая идея уложить в постель к старому Томми непрошеного соседа. Он отцепил тушу овцы и положил ее на койку рядом с Томми.
Проснувшись на рассвете и обнаружив около себя голое холодное тело, Томми дико закричал и выскочил на палубу, не разобравшись спросонок: то ли он видит кошмар, то ли во тьме совершено убийство и ему подбросили труп.