Расследование. Рукопись, найденная в ванне. Насморк
Шрифт:
— Вот световой луч, — продолжал Прандтль. — Его послала какая-то звезда. Какая? Гигант или карлик? Горячая или холодная? Какова ее история? Что ждет ее в будущем? Можно ли узнать об этом по ее лучу?
— Можно, располагая соответствующими знаниями.
— И чем тогда будут эти знания?
— Чем они будут?..
— Ключом. Разве не так?
— Ну…
Я медлил с ответом.
— Световой луч не является шифром.
— Нет?
— Нет, потому что никто не скрывал в нем эти
— Правильно, мой дорогой. Все является шифром или маскировкой чего-то. В том числе и вы.
— Это шутка?
— Нет. Это правда.
— Я являюсь шифром?
— Да. Либо маскировкой. Точнее, связь здесь такая: каждый шифр является маской, камуфляжем, но не каждая маска является шифром.
— В отношении шифра я мог бы в конце концов согласиться, — произнес я, осторожно подбирая слова. — Вы имеете в виду, вероятно, наследственность, эти маленькие наши собственные изобретения, которые мы носим в каждой частичке своего тела, чтобы оттиснуть их в потомках… но маскировка? Что я имею с ней общего?
— Вы?.. Прошу прощения, — ответил Прандтль, — но меня это дело не касается. Не я буду решать ваше дело. Ко мне это не имеет никакого отношения.
Он подошел к дверце в стене. Из руки, которая в ней появилась — должно быть, она была женской, поскольку я заметил покрытые красным лаком ногти, — он взял бумажку и протянул ее мне.
"Угроза флангового удара — точка, — читал я, — направить подкрепления в сектор УП-19431 — точка — за квартирмейстера седьмой оперативной группы Ганцни рст плк дипл — конец".
Я поднял голову, откладывая в сторону обрывок телетайпной ленты, и слегка подался вперед.
В стакане плавала вторая муха.
Жирный офицер, должно быть, бросил ее туда, пока я был занят чтением. Я посмотрел на него. Он зевал. Это выглядело так, словно он умирал с разинутым ртом.
— Ну, что это такое? — спросил Прандтль.
Его голос донесся до меня словно издалека. Я заставил себя встряхнуться.
— Какая-то расшифрованная депеша.
— Нет. Это шифр, который требует расшифровки.
— Но ведь это какое-то секретное донесение.
— Нет, — он снова отрицательно покачал головой. — Маскировка шифров под видом невинных сообщений, вроде каких-то там частных писем или стишков — это все относится к прошлому. Сегодня каждая сторона стремиться создать у другой видимость того, что посылаемое не является шифровкой. Вы понимаете?
— До некоторой степени…
— А теперь я покажу вам тот же самый текст, пропущенный через ДЕШ — так мы называем нашу машину.
Он снова приблизился к дверце, выхватил из белых пальцев ленту и вернулся с ней к столу.
"Баромосовитура инколонцибаллистическая матекосится чтобы канцепудроливать амбидафигигантурелию неокодивракиносмейную", — прочитал я и посмотрел на него, не скрывая изумления.
— Это вы называете расшифровкой?
Он снисходительно усмехнулся.
— Это второй этап, — объяснил он. — Шифр был сконструирован так, чтобы его первичное декодирование давало в результате нагромождение бессмыслиц. Это должно было бы подтвердить, что первичное содержание исходной депеши не было шифром, что оно лежит на поверхности и является тем, что вы до этого прочли.
— А на самом деле… — поддержал я его.
Он кивнул.
— Сейчас вы увидите. Я принесу текст, еще раз пропущенный через машину.
Бумажная лента выскользнула из ладони в квадратной дверце. В глубине промелькнуло что-то красное. Прандтль заслонил собой отверстие. Я взял ленту, которую он мне подал. Она была теплой, не знаю только, почему: от прикосновения человека или машины.
"Абрутивно канцелировать дервишей, получающих барбимуховые сенкобубины от свящеротивного турманска показанной вникаемости".
Таков был этот текст. Я помотал головой.
— И что вы намерены делать с этим дальше?
— На этой стадии заканчивается работа машины и начинается человеческая. Крууух! — крикнул он.
— Нууу?
Вырванный из оцепенения жирный офицер застонал. Мутными, словно затянутыми пеленой глазами он посмотрел на Прандтля, тот бросил ему в лицо:
— Канцелировать!
— Нее, — проблеял толстый фальцетом.
— Дервишей!
— Бууу! Деее!
— Получающих!
— О… от… — стонал толстяк.
Слюни текли у него изо рта.
— Барбимуховые!
— Ве… ве… м-м… мууу… иску… искусственные м… м! М! Хи! Хи-хи!
Толстяк зашелся неудержимым смехом, который перешел в посинение его лица, тонувшее в наползающем на него жире. Он рыдал, хватая ртом воздух, слезы текли у него из глаз и исчезали в складках обвислых щек.
— Довольно! Крууух! — рявкнул капитан. Затем обратился ко мне: — Осечка. Ложная ассоциация. Впрочем, почти весь текст вы уже слышали.
— Текст? Какой текст?
— "Не будет ответа". Это все. Крууух!
Он повысил голос. Жирный офицер содрогался всей своей затянутой в мундир тушей, вцепившись в стол толстыми, похожими на колбаски пальцами. После окрика Прандтля он притих, с минуту еще повизгивал, потом стал гладить обеими руками лицо, словно хотел таким образом унять себя.
— "Не будет ответа"? — тихо повторил я.
Мне казалось, что недавно я уже слышал от кого-то эти слова, но не мог вспомнить, от кого именно.