Расследования Берковича 1 (сборник)

Амнуэль Павел

– Выстрелы никто не слышал? – удивился Беркович.

– На вилле гремела музыка, – сказал Хутиэли, – а до соседних домов довольно далеко и, к тому же, рядом проходит шоссе, там всегда шумно.

Полицейская машина подкатила к двухэтажному коттеджу, слева от которого, на стоянке Беркович насчитал восемь автомобилей. Девятый стоял перед самым входом в дом, и у левой дверцы, со стороны водителя, толпились полицейские и какие-то люди, очевидно, гости госпожи Стингер. В отдалении стояла машина «скорой помощи».

К Хутиэли подошел

невысокий плотный мужчина в штатском, Беркович узнал Арона Берлина, одного из лучших экспертов управления.

– Я разрешил увезти тело, – сказал Берлин, – или вы хотите сначала посмотреть сами?

– Непременно, – кивнул инспектор.

– Смертельной оказалась пуля, пробившая левое легкое и задевшая сердце. – продолжал эксперт. – Стреляли, судя по пулевому каналу, через открытое окно машины почти в упор. Убийца подошел к машине, когда жертва только подъехала и заглушила двигатель. Подошел, выстрелил и удалился.

– Кто-то из гостей? – задумчиво произнес Хутиэли.

В холле первого этажа инспектора и стажера встретила сама хозяйка, одетая в замечательное вечернее платье, вырез которого был похож на огромную дольку арбуза. Лет сорок, – отметил Беркович, – но выглядит на тридцать три.

– Господи, какой ужас! – воскликнула Ида Стингер. – Негодяй сорвал мне такой вечер!

Похоже, что неудавшаяся вечеринка беспокоила ее больше, чем труп под окнами.

– Я бы хотел допросить всех гостей и музыкантов из оркестра, – сухо сказал Хутиэли. Похоже, что и ему не понравилась манера хозяйки выражать свои мысли. – Могу я занять какую-нибудь комнату?

Через несколько минут инспектор сидел за журнальным столом в кабинете хозяйки, а стажер примостился рядом на диванчике. Ида Стингер не смогла сообщить ничего интересного – занималась гостями, ничего не видела, ничего не слышала. Вторым инспектор вызвал Арнольда Бухера, дирижера оркестра. Бухер оказался щуплым старичком с огромными глазами – казалось, что думать и говорить он мог только о музыке, все остальное вызывало у него глухое раздражение, которого он не мог скрыть.

– Она не собиралась выступать сегодня, – заявил дирижер. – И все этот Бени Фармер.

– Фармер? – поднял брови Хутиэли. – Кто это?

– Концертмейстер скрипок, – раздраженно сказал Бухер. – Он и Мирьям встречаются, если вы понимаете, что я имею в виду. Собирались пожениться, но что-то между ними произошло. Короче, Мирьям не хочет играть, если за пультом концертмейстера сидит Фармер. Я просил ее приехать, и она обещала, но сказала, что играть не будет.

– В машине, – сказал Хутиэли, – нашли футляр с виолончелью. И одета Мирьям была так же, как все ваши музыканты-женщины – в белую блузку и черную юбку. Значит, Мирьям все-таки собиралась играть?

– Нет, – покачал головой дирижер. – Она очень упряма. Виолончель привезла для Сары, на тот случай, если я все-таки поставлю в программу отрывок из «Вариаций» Чайковского. Сара Бек – альтистка, она иногда заменяет Мирьям… А одежда… Она всегда так одевалась, это ее стиль.

– А что собой представляет ваш концертмейстер, Фармер?

– Замечательный скрипач, замечательный! Но ревнив, как Отелло.

– Значит, если бы Мирьям его бросила…

– Я понимаю, что вы хотите сказать, да, понимаю… Ударить ее он мог, это несомненно. В пылу спора, да… Но убить? Нет, это просто нелепо!

– Понятно, – протянул Хутиэли. – Спасибо, господин Бухер, вы можете идти.

– Я могу покинуть виллу или должен…

– Можете покинуть, – разрешил инспектор. – Как вы полагаете, Беркович?

Стажер кивнул, мысли его были заняты другим, он не мог забыть женщину за рулем «субару», ее откинутую назад голову, кровь на белой блузке, узкую черную юбку, тоже пропитанную кровью.

Через минуту в комнату вошел мужчина лет тридцати, он был почти лысым, что делало его похожим на героя одного голливудского боевика. На мужчине была белая рубашка и черные брюки.

– Садитесь, господин Фармер, – предложил Хутиэли, а стажер, услышав это имя, встрепенулся и обратился в слух.

– Мне сказали, что вы были близко знакомы с Мирьям Орен, – продолжал Хутиэли. – Вроде бы даже хотели пожениться…

– Собирались, – тихо, каким-то обреченным голосом сказал Фармер. – А теперь вот…

– Но я слышал, что вы поссорились, – продолжал гнуть свою линию инспектор.

– Чепуха! – вскинулся Фармер. – Кто это сказал? Старик Бухер? Что он понимает в таких делах? Мы поссорились, верно, но это было на прошлой неделе, мы еще в субботу помирились. А сегодня мы с Мирьям договорились завтра пойти в раввинат. Я не понимаю…

Плечи Фармера поникли.

– Но Бухер сказал, что Мирьям не собиралась играть сегодня именно потому, что за пультом сидели вы.

– Он так сказал? – удивился Фармер. – Чепуха, я говорил с Мирьям за час до концерта, мы с ней встречались… Она, конечно, собиралась играть, чтобы все видели – у нас все хорошо. Да она же приехала в концертном костюме…

– И виолончень привезла, – подсказал Хутиэли.

– Виолончель она всегда с собой возила, – не поддался Фармер на уловку инспектора. – Даже если не играла. Но сегодня она собиралась играть. Вчера мы вместе репетировали «Вариации на темы рококо». Это было у нее дома, соседи должны были слышать.

– У вас есть пистолет? – Хутиэли решил переменить тактику.

– Нет, зачем мне? – пожал плечами Фармер и бросил на инспектора подозрительный взгляд. – Я ведь всего лишь музыкант. И живу не в поселении, а в Тель-Авиве.

– Вы все время находились на вилле, после того, как приехали?

– Вас интересует мое алиби? – вздохнул Фармер. – Я все время околачивался в холле или поблизости. Ждал Мирьям. Несколько раз выглядывал на улицу. Если вы считаете это уликой… Черт возьми! – вскричал он, не сдержавшись. – Вы хотите сказать, что я мог убить Мирьям?!