Расставание в голубом
Шрифт:
– Вы прирожденная актриса, мисс Мак-Колл!
Она погладила мои волосы.
– Кэтти правда замечательная. Она тебе понравится.
Чуки вернулась на середину салона, снова запустила свой метроном, просмотрела заметки и вернулась к работе, подпрыгивая, приземляясь с глухим стуком и чуть похрюкивая от напряжения. На балете я никогда не сажусь в первый ряд.
Я попробовал вернуться к карте, но не мог сосредоточиться. Теперь придется разговаривать с этой девицей. Но я совершенно не собирался ввязываться в какую-нибудь идиотскую историю. Следующая, операция была уже, на подходе, только и ждала меня. Да и других замыслов в запасе предостаточно. Еще одна авантюра казалась явно лишней. Меня позабавило, как Чук интересовалась, где я нахожу себе работу, хотя сама стала живым доказательством того, что не я ищу дело, а дело – меня.
Около девяти раздалось «бим-бом» судового колокола, который я подсоединил к кнопке в будке на пирсе. Если кто-нибудь, проигнорировав этот звон, перешагнул бы через мою цепочку, спустился
Я врубил свет на палубе и вышел из салона на корму. За мной, шумно дыша, последовала Чуки Мак-Колл.
Я поднялся по трапу и, сняв цепочку, впустил гостью. Подруга Чуки оказалась золотистой блондинкой со стрижкой английского школьника, когда из-под растрепанной соломенной челки на вас смотрят большие глаза. Ради визита ко мне она принарядилась в основном в черное, в ушах – жемчужные клипсы, в руках поблескивающая сумочка.
С трудом переводя дыхание, Чук представила нас друг другу, и мы прошли в салон. Теперь я видел, что по меркам Чук гостья и впрямь старовата. Лет двадцать шесть или двадцать семь. Крепкая блондинка с беспомощными скорбными глазами бассета. Вокруг глаз мелкие морщинки. В освещенной каюте я понял, что черный туалет ей дорого достался. Руки девушки оказались не слишком ухоженными. Под слегка присборенной юбкой безошибочно угадывались сильные ноги танцовщицы. Чуки сказала:
– Кэтти, не стесняйся и расскажи все Тревису Макги, как рассказала мне. Я закругляюсь, так что оставляю вас одних. Пойду приму ванну. Ты не против, Трев?
– Да уж, пожалуйста, прими ванну.
Она дала мне подзатыльник и скрылась в капитанской каюте, притворив за собой дверь.
Кэтти Керр держалась очень напряженно. Я предложил ей выпить, и бурбон со льдом был принят с должной признательностью.
– Не знаю, чем вы сможете мне помочь, – сказала она. – Кажется, все это просто глупо. Я вообще не представляю, что тут можно поделать.
– Не исключено, что поделать ничего нельзя. Давайте сразу решим, что это безнадежно, и перейдем к делу.
– Как-то ночью я после выступления много выпила и рассказала Чук о том, о чем болтать вовсе не следовало.
Ее легкую, чуть в нос, манеру говорить дополнял певучий акцент, по которому без труда распознается уроженка островов.
– Я в некотором роде замужем, – сказала она с вызовом. – Он бросил, меня три года назад, и с тех пор я ничего о нем не слышала. У меня пятилетний сынишка, он живет у моей сестры, на острове Кэндл-Ки, я и сама оттуда. Все это несладко, не столько для меня, сколько для малыша Дэви. А ведь так хочется, чтобы у твоего ребенка было все самое лучшее! Может, я слишком много мечтала. Не знаю, ей-богу...
Приходится мириться с тем, что каждый подходит к сути разговора на свой манер.
Она отхлебнула бурбона, вздохнула и поежилась.
– Когда все это случилось, мне было девять лет. Шел сорок пятый. Мой отец тогда вернулся со второй мировой войны. Сержант Дэвид Бэрри. Это моя девичья фамилия, Кэтрин Бэрри. Я назвала моего сына в его честь, хотя, когда мальчик родился, отец давно уже сидел в тюрьме. Я думаю, отец, когда воевал, сумел зашибить деньги, и похоже, большие. И нашел способ привезти их с собой. Какой – не знаю. Он воевал в Бирме и Индии, отсутствовал два года. Он пил, мистер Макги, но был сильным человеком и с характером. Вернулся с фронта морем и сошел в Сан-Франциско. Его собирались перевести куда-то во Флориду и уволить в запас, так что он скоро должен был оказаться дома. Но во Фриско напился и убил какого-то военного. Тут он понял, что, если его заберут, он нас вообще больше не увидит. Поэтому скрылся, бежал. Сумел добраться до дома. Этот побег здорово повредил ему в глазах судей. Суд был военный, трибунал, как положено в таких случаях. Отец появился у нас среди ночи и, когда мы проснулись, просто стоял на причале и смотрел на воду. День был пасмурный. Он рассказал матери о случившемся. Сказал, что скоро за ним придут. Никогда, ни до, ни после, я не видела, чтобы женщина так плакала. Как он и предполагал, его вскоре забрали и приговорили к пожизненному заключению – убитый был офицером. Отца отправили в Ливенуорт, в Канзас. Под Рождество мать села в автобус и поехала к нему. С тех пор, каждое Рождество, так и ездила, пока два года назад не умерла. Если удавалось наскрести достаточно денег, брала с собой меня или мою сестру. Я ездила дважды, сестра – трижды.
На какое-то время Кэтти полностью погрузилась в воспоминания. Очнувшись, взглянула на меня и продолжила:
– Извините. Он надеялся, что его рано или поздно все-таки выпустят. Думаю, его могли бы освободить, но все время что-то мешало. Он даже в тюрьме не хотел угомониться, как удается некоторым. Он был гордым человеком, мистер Макги. Но я должна рассказать вам об одном эпизоде. Это случилось еще до того, как его забрали. Мне было девять, моей сестре – семь. Он сидел на крыльце, обняв нас обеих, и рассказывал о разных прекрасных вещах, которые ожидают нас после его освобождения. У нас, говорил он,
Бог знает сколько мы повидали. Но Джуниору понравилась я. Когда мы сблизились, моя мать была уже слишком больна, чтобы обращать на что-либо внимание. Есть такие люди, которые, болея, все больше и больше уходят в себя и ничего вокруг не замечают. Кристина знала, что происходит между нами, и осуждала меня. Но Джуниор считал, что после того, как Велли Керр так обошелся со мной, бросив на произвол судьбы, я все равно что разведена. Он, правда, объяснял, что, пока не пройдет семь лет без всяких вестей от Велли, на развод подавать бессмысленно. Теперь-то я знаю, что он лгал.
Я жила с Джуниором Алленом, была близка с ним, и я любила его. Когда мать умерла, мне было легче от того, что он рядом. Это случилось под Рождество. Она мыла овощи, и вдруг согнулась над раковиной, издала короткий звук, словно пискнул котенок, и стала сползать на пол. Больше она не встала, мистер Макги. Кристине пришлось бросить работу и сидеть с детьми, но я и Джуниор работали, так что на жизнь хватало. Была одна странность в том, как он вел себя, пока жил с нами. Я думала, что это из-за того, что, он очень сблизился в тюрьме с моим отцом. Он обожал говорить об отце. Не уставал расспрашивать о нем: что тот любил делать, куда любил ездить. Словно пытался жить той же жизнью, какой жил мой отец до войны, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Дэви. Теперь я понимаю, чем объяснялись всякие мелочи, которые тогда не казались такими подозрительными, как сейчас. Вспоминаю рыбацкую хижину, которую мой папа построил на маленьком безымянном островке. Я рассказала о ней Джуниору. Назавтра он ушел, весь день проплавал на ялике и вернулся смертельно усталый и страшно злой. Были и другие случаи вроде этого. Теперь я знаю, мистер Макги: он охотился. Охотился за тем, что спрятал, вернувшись, мой отец и благодаря чему мы должны были получить все эти платья, яхты и красивых лошадей. Под разными предлогами перекопал весь сад. Однажды мы проснулись, а Джуниора нет. И столбы по обеим сторонам дороги, ведущей к дому, выворочены с корнем. Мой папа давным-давно вытесал их из каменных глыб; слишком большие и шикарные для такой маленькой аллейки, они были поставлены словно на века. Джуниор повалил их и дал деру, а на месте левого осталось нечто такое, что я даже не могу толком описать. Чешуйки ржавчины, гнилая одежда, похожая на остатки военной формы, кусок проволоки наподобие большой скрепки, рассыпавшаяся маленькая цепочка и еще нечто, вроде крышки непонятно от чего.
А свои вещички он забрал с собой, так что я поняла: все опять как с Велли Керром. Значит, искать его бесполезно. Но три недели спустя он сам объявился на Кэндл-Ки. Не затем, чтобы встретиться со мной. Он вернулся повидать миссис Аткинсон. Это очень красивая женщина. У нее там новый большой дом, и, я думаю, он познакомился с ней на бензоколонке, заливая горючее в бак ее «вандерберда». Люди рассказали мне, что он живет на ее вилле. Вернулся шикарно одетый и на собственном катере и сразу поселился у нее. Рассказывали и смотрели, как я отреагирую. На четвертый день мы столкнулись в городе. Я попыталась заговорить с ним, но он отвернулся и зашагал в другую сторону, а я, кляня себя, побежала за ним. Он сел в ее машину, самой Аткинсон там не было, и с искаженным лицом стал хлопать себя по карманам и материться. Я плакала и все спрашивала его, как же так. Он назвал меня дешевой засранкой, велел возвращаться в эту помойку, из которой я вылезла, и умчался. Многие это видели и слышали, так что им было о чем посудачить. Большая яхта, его собственная, стояла неподалеку, прямо у причала миссис Аткинсон. Она заперла дверь, и они уплыли. Знаю, что она денег на ветер не бросает и купить ему такой катер не могла. Еще я знаю, что, живя с нами, Джуниор никогда не имел лишнего доллара. Но он все искал, искал, искал. И наконец нашел, уехал и вернулся с деньгами. Я не знаю, что тут можно предпринять. Чуки велела все рассказать вам, вот я и рассказала. Не представляю, где он теперь. Не знаю, известно ли это миссис Аткинсон, если она все еще с ним. Но даже если удастся его найти, то что можно сделать?