Расстояние
Шрифт:
Как долго надо ждать, чтобы стать невидимым в этом месте? Месяц? Два? Пять?
У него есть три недели.
Кто-то рядом произносит задыхающимся голосом:
– Не возражаешь, приятель.
Он поднимает глаза и видит худое лицо, обрамленное тонкими прядями волос. Человек стоит, держа перед собой поднос.
– Не возражаешь, если я присяду? – Его взгляд лихорадочно скользит по залу столовой.
Йоханссон молчит.
– Не возражаешь, значит, – говорит мужчина, садится и принимается за еду, сжимая ложку пальцами с обкусанными ногтями.
Через минуту он поднимает
– Ты откуда?
Это не тот человек, что следил за ним. Для этого нужна выдержка и железные нервы, а у него этого нет. Но ему известно, что Йоханссон только что прибыл. Пославший его сообщил об этом.
Отказаться разговаривать? Какой в этом смысл?
– Викторвилл. Калифорния.
Мужчина криво усмехается:
– Калифорния, да? Не похож ты…
– Нет, не похож.
– Так почему ты здесь?
Кому это интересно? Скоро он это выяснит.
– Может, перееду. Может быть.
– Здесь лучше, верно?
– Да.
– Чем будешь сегодня заниматься?
– Хочу осмотреться.
Мужчина оживляется:
– Ты прямо как на экскурсии.
Он заканчивает есть не более чем за две минуты, относит поднос на стойку и направляется к двери. Видимо, спешит доложить.
Человек ждет его у входа в столовую, сидит на одной из скамеек и наблюдает за дверями. У него тонкое лицо ангела. Увидев Йоханссона, он ослепительно улыбается – искренне и тепло, – встает и склоняет голову, указывая на пролет между двумя ближайшими зданиями. По дороге он оборачивается, проверяя, идет ли Йоханссон следом, и ободряюще улыбается.
Йоханссон ступает неуверенно.
У него есть выбор: пойти или остаться. Или даже убежать. Впрочем, бежать хорошо только в том случае, когда есть куда.
Он решает идти за мужчиной, ведь то, что сейчас произойдет, в любом случае неизбежно.
Сейчас только два часа дня, но в январе в это время свет уже тускнеет. Между зданиями пролегла полоска тени.
Человек ускоряет шаг. Теперь он идет метров на пять впереди.
– Давай помедленнее! – выкрикивает Йоханссон, но тот не останавливается и даже не оборачивается. Он проходит в зазор между зданиями. Йоханссон идет следом. В этот момент открывается незаметная дверь слева, другой человек с низко опущенной головой несется на него, размахивая кулаками.
Каким будет его удар, становится ясно задолго до того, как он замахивается. Сумев увернуться, Йоханссон отскакивает назад, затем сам бьет дважды и весьма точно. В какое-то мгновение он чувствует, что за его спиной возникла фигура, и бросает взгляд через плечо. Парень чуть за двадцать, рябое лицо, желтые волчьи зубы. Вскоре появляется и четвертый, тощий и мрачный, он также выходит из злополучной двери слева. Раскидать их и скорее выбираться отсюда? Но первый уже встает, приходя в себя после нанесенных ему ударов, а у тощего – может, это и девушка – в руке мелькает нож.
Вывернувшись вполоборота, Йоханссон выбивает нож и валится на землю от удара сзади. Через секунду его уже тащат лицом вниз через дверной проем. Чьи-то руки опустошают карманы. Они забирают его удостоверение личности. Голос над ухом – это светловолосый парень – произносит:
– Мистер Джексон, добро пожаловать в Программу.
На голову неожиданно натягивают мешок. Но ведь он уже
Ему связывают руки и ноги, затем рывком поднимают. Он с трудом втягивает воздух через ткань мешка, пахнущего чужой слюной и кровью.
Тот же голос, что и раньше, приказывает:
– Следите за ним.
Открывается и хлопает дверь.
Йоханссон едва стоит на ногах, пытаясь внутренне сосредоточиться и оценить размер помещения и количество оставшихся охранять его людей.
Первый удар несильный, больше похож на пощечину. Потом еще и еще, с ними справиться сложнее. Люди находятся очень близко от него, они швыряют его друг другу и гогочут, отчего его обдает их зловонное дыхание, ощутимое даже сквозь мешок. Кто-то пинает его ногой, и он падает, что тоже вызывает смех и веселье, все по очереди начинают бить его ногами.
– Эй, поднимайте его, – произносит голос, и его тянут вверх и прислоняют к стене.
– Стой, гребаный кретин, усек? Урод.
Все опять громко смеются.
Йоханссон изо всех сил вжимается в стену, веревки впиваются в запястья.
Затем опять следуют пинки и затрещины, а потом удар такой силы, что Йоханссон падает на колени.
Рука сжимает мешок и наклоняет его голову набок.
Голос звучит около самого уха.
– Хочешь знать, что мы с тобой сделаем? – Губы незнакомца всего в паре сантиметров от его лица, отчетливо ощутим запах животного азарта и каких-то химических веществ. – Мы нассым на тебя, а потом найдем большую палку и отымеем тебя ею.
– Отымеем, – эхом отзывается незнакомый голос. Может, действительно девушка.
– Да. А потом обольем бензином и подожжем.
– Ты сгоришь, идиот, ты понял?
– Отымеем, – вновь разносится эхо.
Йоханссон уходит в себя. Его больше нет в комнате. Они говорят не с ним. Другому человеку придется терпеть удары, вставать, когда приказывают, падать и корчиться от ударов ногами.
Пощечины. Удары. Угрозы. Но существует предел, который они не перейдут, как бы ни хотели.
Потому что это еще не главное действие. Это лишь разминка.
Глава 2
Вторник, 2:05 ночи. Йоханссон уже в Программе. Утром звонил Уитман и все мне рассказал.
– Они должны были звонить несколько раз.
– Разумеется.
Мы все отслеживаем: заметки на столах в министерстве внутренних дел, министерстве юстиции, Управлении тюрем и еще звонок из Штатов: немолодой и занятой человек, для него время – деньги. Информация, им предоставленная, может иметь решающее значение…ваше сотрудничество очень ценно… одобрено на самом высоком уровне… к вам относятся со всей серьезностью… необходима полная свобода действий. Самое сложное – понять, кто кому позвонит и какие вопросы будет задавать, и знать, что ответы будут даны своевременно и легко, к всеобщему удовлетворению. И каждый человек в этой цепи проверок чувствует, что не может быть привлечен к ответственности: сколько бы грязи потом ни всплыло, это их не коснется. Все, что они могут сказать, – это, что они выполняли свою работу, следовали инструкциям, это не их прокол, а кого-то другого.