Шрифт:
Анатолий ПРИСТАВКИН
РАССТРЕЛ
Это был настоящий расстрел. Чеченца поставили на край обрыва, и командир скомандовал своим солдатам: "Огонь!".
А было это утром 2 августа 1995 года на блокпосту в районе населенного пункта Верхотой, где задержали жителя Тимиева, не имевшего при себе паспорта. Он, как объяснил, ловил в реке рыбу. Исполнявший обязанности командира роты старший лейтенант
Взбешенный командир, как сказано... "снял имевшийся у него автомат с предохранителя и направил его на стоявших в шеренге военнослужащих... Он в третий раз потребовал стрелять на поражение и пригрозил применить оружие, но уже по неповинующимся. Подчинившись требованию Жигаленкова, бойцы выстрелили в Тимиева... после этого Жигаленков распорядился закопать труп и уничтожить следы крови..."
Вряд ли все это требует комментария. Думаю, что случаи подобного рода могли происходить и, наверное, происходили в Чечне не раз. Так, мой чеченский друг, который меня охранял и оберегал в поездке по Чечне, в прошлом учитель географии, а ныне ополченец Виеради Албасов, поведал мне, как сидел он, брошенный русскими бойцами в яму, как пытали и били его и тоже грозили расстрелом. И никакое правосудие не могло бы ему помочь. Выручили свои. Жестокость рождает жестокость.
Полагаю, что не только активное вмешательство жителей села Верхотой и родственников погибшего Тимиева заставили правосудие заняться этим делом, но и крайне агрессивное поведение офицера Жигаленкова по отношению к своим собственным подчиненным, который, "...находясь в возбужденном состоянии... пригрозил подчиненным убийством в случае неисполнения, передернул затвор и направил автомат на военнослужащих..."
Жигаленкова осудили на пять лет, хотели лишить воинского звания, но не лишили. Но, если по чести, какой он офицер (да еще по воспитательной работе),человек с высшим образованием, небось изучавший в училище Чехова, Толстого, но позволивший устроить пытку над невинным человеком, чтобы потом убить его!
В "Определении" Верховного суда есть смягчающие вину слова, что военный суд "...не в достаточной мере учел фактические обстоятельства дела... в сложных морально-психологических условиях вооруженного конфликта..." Как будто из Москвы условия конфликта и обстоятельства дела видней, чем там, где все и происходило - и события, и суд, - то есть на Кавказе!
У воинской части, где служил Жигаленков, "вехи" боевого пути впечатляют: тут и бои в Грозном за вокзал и депо (там погибло много наших мальчишек! Некоторых из них спас мой чеченский друг Албасов), участие в захвате "Белого дома" в центре столицы, площади "Минутка", блокирование города Шали, освобождение пунктов Самашки, в которых, насколько мы помним, погибло много невинных... Далее Бамут, Аршты, Старый Ачхой...
Кажется, кто мог бы осудить людей, посланных приказом свыше на неправое дело, тем более из письма известно, что часть потеряла 104 человека убитыми и 500 человек ранеными.
В письме офицеров этой части на имя президента есть такие слова: "Уверены, что наши товарищи погибли за правое дело и Россия не отвернется от своих защитников... Родина сказала: "НАДО", мы ответили: "ЕСТЬ". Помню, один из офицеров армии в интервью заявил, что потери у нас большие оттого, что солдаты наши боятся убивать, и тогда убивают их. Он добавил: "Сам я не боюсь, я привык".
Сейчас-то нам лучше известно, что вопреки приказу были офицеры, отказавшиеся от участия в той войне. Давайте же воздадим должное неведомым русским солдатикам, которые дважды стреляли мимо чеченца. Отказались от убийства и командиры взводов, которые, стоя за спиной у Жигаленкова, как написано в деле, жестами показывали солдатам стрелять мимо, что те и сделали.