Расстрелять!
Шрифт:
– Петров? – переспросил наш НачПо. – Сейчас разберемся и доложим.
А НачПо у нас вечно был рассеянный, несобранный, вечно у него что-то терялось, торчало, что-то он все время не помнил. Ни одного подводника он в лицо не знал, ни одна фамилия у него не откладывалась.
К офицерам он обращался «Эй, вы!», а к мичманам – «Эй, ты».
Вот он меня и вызвал.
Запасся я наглостью, захожу к нему, а он в это время стоя разговаривает по телефону.
– Да, да, да, – говорит он в трубку, поворачивается ко мне и кивает,
– Пет-ров, ты почему УМЛ не посещаешь?
А я ему тоже шепотом:
– Потому что конспектов нет.
И он в трубку громко:
– Потому что конспектов нет. Да, да, да…
И тут до него самого доходит, и он мне возмущенно опять шепотом:
– А почему это у тебя их нет?
– Потому что утопли.
Он в трубку быстро:
– Потому что утопли… да…
– Как это «утопли»? – видимо, спрашивают его там.
– Как это «утопли»? – спрашивает он у меня.
– А так, – говорю, – батарею прорвало и все залило, и все конспекты развалились.
– Батарею у него прорвало, – торопится он в трубку, – и все конспекты залило, и они развалились.
– А как они развалились? – спрашивает он у меня.
– А совсем, – делаю я брезгливую рожу, – в кашу.
Он делает точно такую же рожу в телефон.
– А совсем, – говорит он, – в кашу… да… ага… ага… так я вам его посылаю?
– Ну давай, – говорит он мне, – пулей туда, ждут.
Вздохнул я и пошёл туда пулей, мечтая по дороге, чтоб кто-нибудь там сдох. Но не дошел я. Меня отловили и в тот же день отправили в автономку. На три месяца. Правда, не совсем отловили, я сам отловился: зашёл к флагману и узнал, не нужно ли вместо кого-нибудь в автономку сходить. Оказалось, нужно.
Экзамены я потом сдал, естественно, задним числом, чтоб окончательно не задолбали, а вот за дипломом так и не явился. Некогда было. Начальник этого вечернего сборища придурков и наш НачПо просто рыдали непотребно. На каждом собрании меня клеймили. Просто удила грызли, честное слово.
Так и пропал мой диплом. Сожгли его. Да и пёс с ним, на кой он мне…
Методически неверно
Продать человека трудно. Это раньше можно было продать. Несёшь его на базар – и все! Золотое было время. Теперь все сложно в нашем мире бушующем.
Его звали Петей. По фамилии – Громадный. Петя Громадный. Он выговаривал через «х» и без последней – «Хромадны» – и вытягивал шею вперёд, как черепаха Тортила, жрущая целлофановый пакет. «Ну-у, чаво там», – говорил он. Лучше б «му-у», так ближе к биологии вида. Он был радиоэлектронщик и жвачное одновременно. А ещё он был мичманом. Наемным убийцей.
Он говорил «мыкросхэма» – и тут же засыпал наповал. Так мелко он не понимал. А командир группы общекорабельных систем – группман – все проводил с ним занятия, все проводил. Оглянулся – спит! Чем бы его? Журналом в кило по голове – раз!
– Ты что, спишь, что ли?!
– Я-та?..
– Ты-та…
– Не-е…
– Ах ты…
– Все! Не могу! – группман сверкал глазами перед командиром БЧ-5 и сочно тянул при этом носом. – Хоть режьте, не могу я проводить с ним занятия.
– Ну как это?
– А так! Не могу.
– Значит, не так учишь! Неправильно. Методически неверно. Вот тебе «Волгу» ГАЗ-24 дай за него – наверное, тогда бы выучил. И потом он жалуется, что вы его за человека не считаете. Оскорбляете его человеческое достоинство. Ну, это вообще… методически неверно.
– Ме-то-ди-чес-ки?!. – группман заикался не от рожденья, не с детства заикался. Дальше он шипел носом, как кипятильник перед взрывом. Одним носом. Ртом уже больше не мог.
– Да. Методически. Вот давайте его сюда, я вам покажу, как проводится занятие.
Целый час бэчепятый бился-бился и разбился, как яйца об дверь, и тогда в центральном заорало:
– Идиот, сука, идиот! Ну, твердый! Ну, чалдон! Чайник! Ну, вощ-ще! Дерево! Дуремар! Ты что ж, думаешь!
Петя моргал и смотрел в глаза.
– Презерватив всмятку, если лодку набить таким деревом, как ты, она не утонет?! А?! Ну, страна дураков! Поле чудес! Ведро!!! Не женским местом тебя родило!!! Родине нужны герои, а… родит дураков! – бэчепятый плеснул руками, как доярка, и повернулся к группману. – Ведро даю. Спирта. Ректификата. Чтоб продал его. – Он ткнул Петю в грудь: – Продать! За неделю. Я в море ухожу. Чтоб я пришёл и было продано! Куда хочешь! Кому хочешь! Как хочешь! Продать дерево. Хоть кубометрами. Вон!!!
До Петиной щекастой рожи долетели его теплые брызги.
– Вон!!! На корабль с настоящего момента не пускать! Ни ногой. Стрелять, если полезет. Проберется – стрелять! Была б лицензия на отстрел кабана – сам бы уложил! Уйди, убью!!! – (Слюни – просто кипяток.) – Ну, сука, ну, сука, ну, сука… – бэчепятый кончался по затухающей, в конце он опять отыскал глазами группмана: – Ну я – старый дурак, а твои глаза где были, когда его на корабль брали? Чего хлопаешь? Откуда его вообще откопали? Это ж мамонт. Ископаемое. Сука, жираф! Канавы ему рыть! Воду носить! Дерьмо копать! Но к матчасти его нельзя допускать! Поймите вы! Нельзя! Это ж камикадзе!..
– Я же докладывал… – зашевелился группман.
– «Я же – я жо»… жопа, докладывал он…
Петю сразу не продали. Некогда было. В автономку собирались. Но в автономку его не взяли. Костьми легли, а не взяли.
– Петя, ты чего не в море?
– Та вот… в отпуск выгнали…
Он ждал на пирсе, как верный пёс. Деньги у него кончились. После автономки наклевывался Северодвинск. Постановка в завод с потерей в зарплате. С корабля бежали, как от нищеты. Группман сам подошел к командиру: