Расстройство Сна
Шрифт:
Ее уносило в другой мир - в волшебную страну горячего, влажного языка, где она была королевой, и наслаждение являлось ей обязательной данью. Расщелина задницы Клэр превращалась в игровую площадку, а язык Уорделла - в стайку детей, резвящихся на ней как обезьянки в клетке. Она и представить не могла, что в облизывании ануса может быть столько разнообразия, но Уорделл легко доказывал обратное, работая с наглой уверенностью эксперта. Его язык скользил, толкал, щекотал, выводил маленькие чувственные звездочки и закручивался в ней влажными водоворотами.
– Твоей дырочке нравится, как я это делаю?
Клэр,
– А теперь я хочу попробовать вот этот пирожок.
…его язык переместился выше на север. Анус Клэр, видимо, был для Уорделла просто легкой закуской, и теперь пришло время для основного блюда. Клэр заскулила от нахлынувшей на нее лавины чувств. Ее вагина, казалось, начала жить своей собственной жизнью, превратившись в окаймленную мехом, розово-красную икону, которая упивалась поклонением своих прихожан. В данном случае, от их лица выступал рот Уорделла. Язык его скользил вверх-вниз по оливке ее клитора, рот сосал сок из ее киски как фруктовый коктейль через соломинку. Уорделл делал это столь энергично, что Клэр уже была готова к тому, чтобы увидеть свою матку, лежащую на обивке дивана.
– О-о-о, большой, горячий, чудесный, любимый язык!
– завопила она. - Слижи мою киску так чтобы я охренела!
Но Клэр и так уже давно охренела. Она была ошеломлена, восхищена, доведена почти до безумия. Токи удовольствия пригвоздили ее задницу к дивану. Клитор словно напрямую подключили к стенной розетке, и она стонала и кричала от счастья в пустой потолок. Как пятитонный шар, врезавшийся в опору дамбы, пришел ее первый оргазм. Дамба рухнула и слила свой резервуар. Вагина Клэр пульсировала, как пульсирует мужской член - толстый, здоровенный член - стреляющий длинными струями спермы.
– Вот тебе еще кое-что, детка, чтобы ты забыла про своего богатого мамсика.
Безусловно, он приуменьшал - потому что «кое-чем» это назвать было сложно. Клэр часто представляла себе промежность Уорделла как «Дом Громадины» - гигантский сэндвич из «Бургер Кинг». Его член был шедевром, вещью мистической красоты, хоть и пугал ее своими размерами.
Уорделл перевернул ее, ставя в партер и без дальнейших увертюр, похоронил себя в ней.
– Уверен, ты сможешь набить всю эту начинку в свой пирожок, - хихикнул он.
Она не смогла. Не с «Мистером Мясная Боеголовка» неистово долбящим шейку ее матки. Не с «Папочкой Трахом», с грубостью сантехника прочищающего все глубины ее женственного лона. Клэр вытянула руку и ласкала яички Уорделла, огромные как бильярдные шары.
Да он просто секс-машина какая-то!
Уорделл двигался в ней с мощью парового молота, с каждым ударом вдавливая Клэр в диван и выбивая воздух из ее легких.
– Да, да, - стонала она. - Да! Задвинь его в меня так глубоко, как только сможешь!
Ехидно хрюкнув, мужчина подчинился. Внутри себя Клэр почувствовала, как его член словно по волшебству увеличился еще на три-четыре дюйма. Это была мучительная смесь боли и умопомрачительного удовольствия.
– Сейчас, - пообещал ей Уорделл, - я закручу своего малыша в твоей гаечке так туго, что когда кончу, у тебя из носа забрызгает. Нужен будет самый большой платок в мире, чтобы потом ты смогла высморкать все это.
И тут…
На полпути к кульминации для них обоих, зазвонил телефон.
Автоответчик мигнул и включился: «Привет, это Клэр, сейчас меня нет дома, поэтому оставьте…»
– Бога ради, это что, такая долбанная шутка? - спросил Уорделл.
БИИИИИИИИИИИП.
Нет, нет, нет, - взмолилась Клэр.
– Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет не…
– Я сделаю все, что ты захочешь, любовь моя, - сказал Родерик отвратительным гнусавым голосом. - Я бы все отдал ради тебя…
Похоже, Уорделла нисколько не заботило то, что сейчас их половой акт фактически проходил в трех лицах. Скорее он даже нашел это забавным. Не то, чтобы Клэр возражала. Оргазмы не заставили ее долго ждать, последовав один за другим. Если Уорделл и испытывал недостаток в утонченности, он легко восполнял его напором и энергией. Кроме этого Клэр почти ничего о нем не знала. Он не рассказывал ей о своей работе, упомянув лишь как-то, что просто «толкает товар», и Клэр никогда не спрашивала, что это за «товар», хотя сильно сомневалась, что это что-то легальное. Уорделл был мускулистым, грубоватым и невероятно красивым. А еще таким… железобетонным. И сейчас ей этого казалось достаточно.
Но ночь она проспала урывками.
Родерик разрушал ее сны. Родерик, кто днями напролет строчил стишки, и души не чаял в своей матери (богатство которой, как Клэр прочитала когда-то в «Форбс», приближалось к цифре с восемью нулями). Родерик, кто усаживал ее в свой консервативный серый «BMW» и возил по самым дорогим клубам, ресторанам и шоу. Родерик, кто каждую неделю дарил ей подарки (в основном это были ювелирные украшения), оплачивал ее квартиру, купил ей машину и оставлял эти восхитительные конверты с наличными у нее под подушкой. Неплохо для девушки, разменявшей тридцатник. Если бы…
…не его мать. С кожей, как жеваная бумага. С лицом, покрытым толстым слоем косметики. С вечным сарказмом в голосе. Иногда Родерик приглашал Клэр в их особняк на «романтический вечер». Посиделки у камина, рюмочка «Кордон Блю», и - что неутешительно для нее - преждевременная эякуляция Родерика. Его мать всегда встречала их, сухо кивая из глубины гостиной, и бросая в сторону Клэр одну из своих многозначительных фраз типа: «надеюсь, ты хорошо позаботишься о моем мальчике», или «такие милые мальчики как мой Родерик просто подарок для дамочек на вроде тебя». Да пошла ты!– хотелось крикнуть ей Клэр. Но она продолжала улыбаться. Маме.
Так жить становилось невыносимо.
Положение еще больше усугублял их дворецкий Фадд, с лицом таким же милым как фотографии на стенде «Их разыскивает полиция». Всегда молчаливый и хмурый, всегда в одной и той же длиннополой кожаной куртке, перчатках и черной водительской шапке. Клэр постоянно ловила на себе его угрюмые взгляды. Она могла только гадать, сколько старая карга платит ему, за то, чтобы он присматривал за ее древней киской.
Посыл был ясен: мать Родерика позволит Клэр копаться в их золотой жиле, до тех пор, пока та «хорошо заботиться» о ее «мальчике».