Рассвет страсти
Шрифт:
– Это тебя удивляет?
Девушка с тревогой осознала, что любая подробность его биографии не просто удивляет, а буквально сбивает с толку. Но разве у нее хватит смелости любопытствовать по поводу столь очевидных противоречий в его характере? Чтобы не ставить себя в неловкое положение, она постаралась отвлечься делом. Разорвала на полосы чистую половину своего платка, забинтовала им царапины и осторожно опустила рукава поверх повязок. Только теперь, затянув последний узелок, девушка позволила себе дерзость заглянуть ему в лицо.
От пристального взгляда Ридли по спине пробежал холодок. Янтарные глаза на напряженном опущенном лице ярко блестели под кустистыми бровями. И тут Аллегра вспомнила, что без шейного платка открытый вырез платья обнажает пышную грудь намного больше, чем ей бы хотелось. Он что же, так и пялился на нее все это время?.. Она почувствовала, что неудержимо краснеет.
И в следующий момент мысленно чертыхнулась. Ну почему сегодня она ведет себя подобно глупой гусыне?! Ведь он сию же минуту вообразит невесть что: будто ей не все равно, смотрит он на нее или нет! Ну вот, уже появилась эта его проклятая ухмылка! Нужно немедленно хоть что-нибудь сказать, пока он не превратил ее румянец в козырь!
– Это был очень отважный поступок, милорд. Подумать только, бороться с таким жутким зверем! – Похоже, она добилась своего, обратив внимание Ридли к его собственной персоне. Небольшая искренняя похвала вряд ли повредит. Зато он не станет придираться к ее слабостям. – Наверняка все в Бэньярд-Холле будут рады узнать о вашей храбрости.
Если она ожидала хотя бы равнодушного кивка в ответ на лесть, то была глубоко разочарована. Ухмылка на его лице стала еще шире, а янтарные глаза полыхнули дьявольским огнем.
– Что я слышу?! Кто-то похвалил чудовище?
– Н-нет, милорд, я… – растерянно забормотала Аллегра.
– Не отпирайся! Ты ведь называла меня чудовищем! Причем не один раз. Представь себе, я отлично помню все, хотя и был изрядно пьян. – Он хмыкнул, и этот гортанный звук показался ей невероятно противным. – А теперь ты изволишь хвалить чудовище? И что же ты надеешься выторговать таким путем? Месяц от срока нашего договора? Или даже два? За какой-то пустячный комплимент?
– С вашего позволения, милорд, – тяжело вздохнула Аллегра, снова чувствуя себя как побитая собака, – мне надо купить кое-что в аптеке. – И она собралась было встать, но Ридли схватил ее за руки и посадил рядом с собой:
– Не уходи. Побудь со мной еще минуту. – Он с неожиданной серьезностью всмотрелся в ее лицо и отвел взгляд. – Боже мой, – вырвалось у Ридли, – ну кто вечно дергает меня за язык?! Останься, прошу тебя.
Разве она могла быть равнодушной к той боли, что звучала в каждом слове, и к его горячим пальцам, трепетавшим у нее на ладони?
– Как скажете, милорд.
– Нет. Не милорд. Зови меня Грей. Попробуй хотя бы однажды. Позволь услышать свое имя из твоих уст. Будто бы мы равные, как друзья. Или влюбленные.
– Ох, милорд, я не смогу. – Ее ошеломила столь откровенная просьба.
– Ну пожалуйста. Грей. Неужели это так трудно? – Он наклонился так близко, что ее щеки ласково касалось его горячее дыхание.
Аллегра снова покраснела, испуганная и смущенная столь внезапной и неслыханной нежностью. И наконец заставила себя прошептать:
– Грей…
Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Его улыбка была полна тепла и благодарности. А может, чего-то еще? Нет, она не посмела размышлять дальше о том, что промелькнуло в янтарной глубине его глаз. Он осторожно сдвинул на затылок ее соломенную шляпу и откинул свисавший локон со лба.
– Знаешь, какая ты красивая? Один твой образ способен исцелять не хуже, чем руки. Стоит мне просто взглянуть на тебя, как на мою душу проливается бальзам. Ты каждый вечер являешься ко мне в кабинет, но я не могу сказать, чего жду больше – укрепляющего или ту минуту, когда увижу твое милое лицо. Ты замечала, как я слежу за тобой, пока наслаждаюсь твоими напитками?
Ее щеки полыхали как маков цвет. Еще бы ей этого не замечать. Однако столь пристальное внимание она относила на счет самой обычной похоти. И теперь была безмерно тронута признанием в том, что интерес к ней носил более глубокий характер. Тут же вспомнилась его бесконечная доброта к страждущим в богадельне, его тайная благотворительность, и ее прекрасные глаза повлажнели от слез при мысли о том, с каким неистовством этот человек убивает сам себя.
– Милорд, почему вы так много пьете? – выпалила Аллегра. – По-моему, вы очень хороший человек. А жестоким вас делает джин. Откажись вы от него – и я готова стоять возле вас дни напролет, неподвижная как статуя, что бы исцелить вашу душу. – От ощущения собственной беспомощности перед его несчастьем горючие слезы сами собой потекли по щекам… В его ошарашенном взоре появилось благоговение.
– Ты плачешь?! Обо мне?! – Ридли отер слезу и стиснул соленую влагу между пальцев, глядя на нее как нищий, которому вместо медной монеты кто-то кинул золотой. Не веря своим глазам Грей покачал головой. – Есть древняя ирландская сага о женщине, которая оросила своими слезами пустые глазницы слепца и вернула ему зрение. Может, и твои слезы обладают волшебной силой? И вернут мне покой? И станут моим спасением?
– Милорд, чтобы облегчить вашу боль, я готова пролить хоть океан слез, – дрожащим голосом заверила Аллегра.
– О Боже, – простонал Ридли, возводя взгляд к небесам, – неужели ты считаешь, что для меня еще не все потеряно?
– Ах милорд! Не поддавайтесь отчаянию. Пусть мои слезы исцелят вам душу. – Больше всего ей бы хотелось сейчас крепко обнять его и утешить, прогнав ту неведомую скорбь, что терзала его сердце.
– Милая, щедрая Аллегра, – ответил Ридли, запечатлев на ее руке жгучий поцелуй. – У меня здесь неподалеку лошадь. Поехали домой вместе. Излей свои слезы мне на грудь. И если будет на то Господня воля, ты станешь моим спасением.
Она высвободила руки и встала, проклиная себя за эти слезы. В душе впервые шевельнулось сомнение.
– Поехать с вами?
– Да, поедем со мной. – Он простер к ней руки в умоляющем жесте. – И ты возляжешь со мной сегодня. Там, в лесах Уэнлок-Эджа, мы найдем поляну с душистым ковром из клевера…
Аллегра помрачнела и отступила по лестнице вниз. Ридли был намного опытнее ее, и он хотел овладеть ею. Уж не было ли все это очередной попыткой соблазнить ее, изобразив муки неприкаянной души и сыграв на ее сочувствии? Хотя ей не показалось, что испытываемая им боль притворна. Но с другой стороны, много ли ей известно об уловках изощренных волокит? Тех бессовестных типов, которые готовы на все ради удовлетворения своих причуд?