Рассвет в ночи
Шрифт:
– Можешь отмирать... мы приехали.
Медленно приходя в себя и открывая все никак не поддающуюся дверцу, Она пискнула:
– В прошлый раз ты ехал не так быстро...
– В прошлый раз я ехал не к себе домой.
Ответ был вполне разумным, и Она послушно замолкла, идя вслед за ним по ступенькам к лифту и к дверям его квартиры. В каком-то замедленном ликовании наблюдала, как он распахивает перед Ней обитые черной кожей двери, смущенно переступала через порог и вдыхала въевшийся в стены его приятный чуть резковатый запах. Серые глаза испуганно зажмурились. Она старалась сдержать дрожь - то ли страха, то ли... чего-то такого непонятного и веселого. Того, что заставляло Ее сердце стучать в три раза быстрее, а саму Ее невольно подниматься на носочки
– Проголодалась, да?
Черные глаза покосились в Ее сторону, и тот же спокойный доброжелательный голос произнес:
– А ты, Мышка, хочешь чего-то?
Глава 27.
Всё сказанное Им
С самого детства Он не переваривал обслуживающий персонал - кухарок, уборщиц, гувернанток, швейцаров, официантов, лакеев... и прочих добровольных рабов. Вплоть до восемнадцати лет Его окружал подобный сброд, вежливо подтирающий сопли Его разомлевшей от вольготной жизни мамаше. К себе Он этих прихлебателей не подпускали и на километр! Что, Он сам себе кофе не сварит? Не расставит книги по полкам? Не пропылесосит ковер? Не постирает одежду? Всё и всегда Он делал сам, сперва абы как и без большой охоты, но со временем рутинные дела вошли в привычку и перестали Его ломать и доканывать - Он прибирался в квартире, потому что жить в свинарнике не мог, Он готовил себе ужин, потому что умереть с голоду не хотелось, Он ходил в магазин за шампунем и кошачьим кормом, потому что... Потому что так вполне можно жить! Искать себе помощников в таких простецких делах - понты. А Он терпеть не мог понтов! Даже номер Его машины не бросался в глаза. Тут Он поступил, как любой другой водитель - какой уж достался, тот и привинтил. Никаких трех семерок и известной аббревиатуры!
Но внешне, по-видимому, Он производил впечатление человека совсем другого рода. Только этим и можно было объяснить изумленный взгляд Светланы, когда Он заявил, что ужин приготовит сам. Девочка даже рот приоткрыла в удивлении и не постеснялась переспросить:
– Ты умеешь готовить?
– Обижаешь!
– Притворно оскорбился Он.
– Чтобы впредь во мне не сомневалась, я тебе свое фирменное блюдо подам!
– И какое у тебя фирменное?
– Улыбнулась Светлана, присаживаясь на высокий табурет у барной стойки, разделяющей обширное пространство кухни на зону готовки и обеденный зал.
Лукаво сощурив один глаз, Он распахнул дверцу холодильника, сунул туда голову, покопался с минуту, вздохнул горестно и вывалил на стол разномастные овощи. Ногой закрыл холодильник, призадумался, кривя губы, и выдал страдальчески:
– Судя по всему, сегодня это... салат.
Смех Светланы был большой редкостью, как массивные золотые самородки или алмазы с кулак величиной. И таким же точно сверкающим и радующим душу своей красотой. Он специально еще на улице задал ненавязчиво-веселый тон их общению. Пусть вся эта история с забытыми ключами и необходимостью провести ночь в компании малознакомого мужчины станет для боязливой Мышки славной шуткой. Лишь бы не спугнуть сего диковатого зверька, ненароком не вынудить её ушмыгнуть стремглав в ночь, на пустынные улицы, полные неприятностей. Надо втереться к ней в доверие, позволить расслабиться и просто спокойно поспать. Когда хотел, Он мог быть очень милым. А этой ночью Он очень хотел стать для Светланы заботливым другом.
Салат готовили вместе, потом также вместе жевали его, усевшись прямо на длиннющий обеденный стол и подцепляя вилками кусочки овощей из одной мыски. Светлана сбивчиво, едва справляясь с дыханием, рассказывала что-то о своих успехах и поражениях на брокерском поприще. Он внимательно слушал её рассказ, точнее пытался слушать именно его, но получалось почему-то слушать только её голос. Усатая, на удивление быстро и безо всяких проблем признавшая в Светлане свою, весь вечер не отходила от девочки - то забиралась той на колени, то играла с кончиками витых прядей, то нагло тянулась за вилкой и сбивала с неё очередной кусочек. Светлане кошка тоже приглянулась, и после ужина она уволокла зверя в комнату, оставив мытье посуды на хозяина дома. В её правилах было предложить помощь, но Он, разумеется, отказался от оной всё по тем же причинам, по каким не переваривал прислуг.
Когда Он, вытирая руки вафельным полотенцем, зашел в гостиную, Светлана, с ногами забравшаяся на диван в обнимку с кошкой, вовсю вертела головой, изучая Его жизненное пространство. Он поддался её любопытству и тоже оглядел просторную квадратную комнату, из которой можно было попасть во все остальные помещения квартиры - ванную, кухню, коридор с входной дверью и две спальные комнаты, одна из которых была приспособлена Им под склад и спортивный зал. Диван, на котором сидела Светлана, был установлен ровно посредине комнаты, перед ним стоял стеклянный журнальный столик, заваленный бумагами, напротив - книжный шкаф, рядом с которым висела на стене плазменная панель, за спиной у Светланы находилось пианино с приставленной к нему длинной невысокой скамьей, а рабочий стол с кожаным офисным креслом занимал почетное место у самого окна. Вся гостиная была выдержана в серо-синих тонах, только пианино, плазма, ноутбук и музыкальный центр на этом фоне зияли черными провалами в пространстве.
– Говорят, - задумчиво прошептала девочка, - что если хочешь увидеть душу человека, надо взглянуть на его жилище.
– Действительно?
– С переигранным испугом переспросил Он, опускаясь рядом с ней на диван и закидывая пятку левой ноги на колено правой.
– Не стоило тебя сюда приглашать - в мои планы никак не входит показывать кому-то душу!
– Ты её скрываешь?
– Скромно хлопнула она ресничками и запустила пальцы в шерсть мурчащей от неги Усатой.
– Оберегаю.
– С улыбкой поправил Он.
– Ладно, буду благодарной гостьей, - Деликатно успокоила Его Светлана.
– Никому не скажу об увиденном.
– И много ты уже углядела?
Ему вдруг захотелось к ней пристать, растормошить её, пробить на долгую свободную беседу... Еще несколько минут послушать дивный льющийся звонким ручейком голос. Светлана не стала Его разочаровывать, вздохнула шумно, собираясь с духом и силами, аккуратно переложила Усатую с колен на широкий поручень дивана и обернулась к пианино, начала робко:
– Ты любишь музыку.
– О да!
– Засмеялся Он, небрежно махая в сторону поблескивающего лаком музыкального ящика.
– Классика, знаешь ли, Бетховен... Бах... Мммм... Григ!
– Нет.
– Скромно улыбнувшись, мотнула она головой.
– Тяжелый рок...
– Оу...
– Нахмурился Он, играя растерянность.
– Ну, не такой уж тяжелый!
Не было никаких сомнений, что она видит Его притворство и даже понимает причину, по которой Он превратил вечер в спектакль. Но она почему-то легко велась на эти игры, ей, похоже, нравилось с Ним дурачиться. Состроив на личике гримаску конкретной заучки, Светлана гордо изрекла:
– Дисков с классикой в шкафу всего по одному, и не на каждого композитора, зато там неимоверное количество альбомов... Я даже названий этих групп не выговорю.
– Тебе надо в следователи идти!
– Он похлопал в ладоши для пущей убедительности.
– Хорошо, а что еще?
И она принялась называть подмеченные мелочи одну за другой. Он кивал, улыбался, смеялся и поддевал её, ахал от изумления, когда она попадала в точку, и вредно ухмылялся, когда палила по молоку. Ему не было скучно, наоборот, - даже как-то бодрил веселый ни к чему не обязывающий треп. Но все же через несколько минут Ему взгрустнулось отчего-то... Должно быть оттого, что всё, увиденное Светлана в комнате, имело к Его душе весьма опосредованное отношение. Почувствовав накатывающий приступ тоски, Он вскочил с места и, перепрыгнув через спинку дивана, направился к пианино, по ходу небрежно докладываясь: