Рассвет
Шрифт:
Затем один из рабочих достал транзисторный приемник и поймал двенадцатичасовые новости.
«В четыре часа утра полицейские задержали автомобиль, ехавший из северо-западной части города в восточном направлении. В багажнике машины они обнаружили атрибуты членов ку-клукс-клана — колпаки и балахоны, но оружия, боеприпасов и никаких других запрещенных вещей найдено не было. Водитель был оштрафован за превышение скорости в черте города.
Ральф Маккензи, баллотирующийся на пост сенатора, выразил глубокое сожаление по поводу преступного
В интервью, которое он дал сегодня утром, Джим Джонсон выразил возмущение попыткой мистера Маккензи связать законный политический митинг с преступным, по его определению, нападением. «Ни я, ни мои сторонники, — заявил Джонсон, — не поощряем антиамериканских, как назвал их мистер Маккензи, актов. Мы американцы до мозга костей».
— Молодец, Джим, — заметил один из рабочих. — Сумел осадить их.
— Вешает лапшу на уши, если хотите знать мое мнение, — откликнулся другой.
— А тебя никто и не спрашивает.
— А я все равно скажу.
Первый рабочий отложил завтрак и сжал кулаки.
— Эй, — вмешался Том, — не стоит из-за этого драться.
Слова сорвались у него с языка сами собой: ему всегда претило насилие, а на лицах обоих мужчин была написана готовность пустить в ход кулаки.
— Том прав, — согласился старший из двух, — мы проголосуем так, как захотим. Кулаками не повлияешь на исход выборов.
Второй мужчина встал и отошел в сторону, бормоча себе под нос что-то вроде «давай, подлизывайся к пацану хозяина».
«Наверное, сторонник Маккензи», — решил Том. В голове пронеслись слова матери: «Это будут грязные выборы». «Не обязательно грязные, — подумал он, — но страсти будут кипеть».
Владелец приемника выключил его, и разговор перешел на бейсбол. Прошло несколько минут. Неожиданно появился Бэд и сделал объявление.
— После перерыва не принимайтесь сразу за работу. У нас состоится небольшая церемония, и я хочу, чтобы все присутствовали.
Вывеску «Пайге и Райс» сняли со входа в главное здание. С обеих сторон от входа стояли прислоненные к стене лестницы, а на траве лежала новая вывеска. Вытянув шею, Том прочел видную ему вверх ногами надпись «Райс и Сын» и густо покраснел от смущения.
— Что, так скоро? — пробормотал он.
— А почему нет? — Бэд хлопнул его по спине. — Ты же мой сын, так ведь?
Рабочие засмеялись, а Том с чувством неловкости стоял перед ними, наблюдая, как поднимают и укрепляют новую вывеску. Золоченые буквы блестели на солнце, и вывеска сразу бросилась в глаза.
Один из рабочих крикнул: «Ура!», раздались аплодисменты. Три женщины, работавшие в конторе, не прекращая аплодировать, закричали:
— Скажи речь, Том.
Он отрицательно покачал головой, и тогда самая старая из женщин, работавшая у них с того времени, когда его мать была еще ребенком, проговорила с шутливым укором:
— Ну же, Том. Я тебя знала еще в животе у твоей матушки.
— Я этого не заслуживаю, — сказал он. — Пока, во всяком случае. И я действительно не знаю, что сказать.
— Конечно же, заслуживаешь, — громко запротестовал Бэд. — Ты здесь работаешь, разве не так? Каждый день честно выполняешь свои обязанности. Иначе Бэд Райс не поместил бы тебя на эту вывеску, можешь быть уверен. Правильно, ребята?
Рабочие засмеялись, согласно закивали: Бэд Райс такого не сделал бы, можно не сомневаться. Бэд обнял Тома за плечи.
— Это мой сын, ребята. Он хороший парень. Будь это не так, я не стал бы его нахваливать, хоть он и мой сын. Я люблю его, это правда, но похвала — это совсем другое дело. Я просто хочу сказать… черт, я слишком сентиментален, я знаю, но у многих из вас есть сыновья, так что вы понимаете мои чувства… так вот, я хочу сказать, что если что-нибудь случится со мной, Том возглавит дело, и он будет таким же справедливым, честным и порядочным, каким, надеюсь, был я. По крайней мере, старался быть.
Волна любви захлестнула Тома. Пусть это было сентиментально, пусть его смущало, зато это было настоящее. «Мой отец, — подумал он. — Если с ним что-нибудь случится, я… я не знаю, что я тогда сделаю». В этот момент ему было наплевать на то, что думают остальные. И он крепко обнял Бэда.
— Ну ладно, — сказал Бэд. — Солнце печет вовсю, не буду больше держать вас на такой жаре. Заходите внутрь, там вас ждет пиво. Охладитесь немного, прежде чем снова приняться за работу. Сегодня как-никак праздник.
Итак, Бэд с Томом уехали на работу, Тимми ушел на целый день в гости к одному из друзей, и Лаура осталась в доме одна. По крайней мере, она думала, что она одна, но когда, взяв газету, она вышла на веранду, вслед за ней вышла и Бетти Ли.
— Я и не слышала, как ты пришла, — сказала Лаура.
— Я знаю. Вы все разговаривали. А потом, когда вы пошли завтракать, я спряталась наверху.
Слово «спряталась» удивило Лауру. Да и тон, каким все это было сказано, был необычным. Отложив газету, она посмотрела на Бетти Ли. Темное лицо старой женщины приобрело какой-то серый оттенок. Было видно, что она плакала.
— В чем дело? Что случилось? — Должно быть, произошло какое-то несчастье, или в большой семье Бетти Ли кто-то умер. — Скажи мне. Сядь и расскажи.
— Не знаю, смогу ли я, мисс Лаура. У меня от этого сердце разрывается. Бетти Ли закрыла лицо руками.
— Что бы тебя ни мучило, расскажи, и тебе станет легче, — мягко сказала Лаура.
Бетти Ли отняла руки от лица и жалобно посмотрела на Лауру мокрыми от слез глазами.
— Я слышала, слышала, что он… он сказал.