Рассветы без меня
Шрифт:
— Странный цвет для больничных стен, — пробурчала я, оглядываясь. Неловкая тишина возникшая между нами сводила с ума.
— Твой психолог говорит… — начал было папа, но я его перебила:
— Мой? У меня снова появился психолог? — родители ещё с детства водили меня к специалисту, я давно выросла и в состоянии сама решать, нужна мне помощь или нет!
— Да, Екатерина Аркадьевна, — ответил отец, а я глубоко вздохнула. — Она утверждает, что этот цвет, не смотря на твои страхи, пойдёт тебе на пользу. И порекомендовала эту палату. Я так переживал за тебя. Мне нужно было настоять на том, чтобы отправиться с тобой в этот банк, ты слишком впечатлительная, — отец провёл ладонью по своему лицу. Знал бы он о моих настоящих впечатлениях, ему бы самому понадобился психолог.
— Расскажи мне о той истории папа, — не стала я откладывать в долгий ящик важный для
Отец явно не спешил со своими откровениями. Теперь он провёл рукой по волосам, пригладив седые виски и нехотя ответил:
— Давай всё же дождёмся психолога, она по пути сюда, я боюсь, что снова нанесу тебе травму. Не думал, что эта информация, которую ты обнаружишь так на тебя повлияет.
— Как?
— Ты была без сознания, а когда начала приходить в себя снова кричала. Как и тогда. В детстве, после одного случая, мы поэтому и наняли для тебя специалиста.
— Может оставим меня в покое и вернёмся к теме? — я с сомнением посматривала на отца, тем не менее в голове поднимался вихрь мыслей. Главное спокойствие, Мия. А вот это было сложно. — Не нужна нам Екатерина. Я прекрасно себя чувствую. А каждое упоминание о психологе меня лишь больше выводит. Так что давай оставим этот разговор между нами. Она ведь не всё должна будет слышать, правда? А я хочу, чтобы ты рассказал всё начистоту. Мы и так перестали доверять друг другу, — я остановилась, чтобы перевести дыхание. Отец закрыл ненадолго глаза, а потом глубоко вдохнул. Надеюсь, он понимает, что между нами и так много недосказанных слов. Я должна всё знать. Поэтому предприняла ещё одну попытку, задав вопрос напрямую: — Что за формула из-за которой людей убивают, папа?
Он поднялся со стула и принялся расхаживать по палате. Я тоже поднялась вслед за ним, хоть отец и сказал, будто мне нужно лежать. Вот что-что, а предпочла остаться на ногах. Это отрезвляло и не давало расслабиться. Вместе с документами о наличии счёта с внушительной круглой суммой на моё имя, в ячейке сохранилась золотая цепочка, браслет, и кольцо с огромным камнем. Не думаю, что это представляло огромную ценность. В конце концов, я была уверена, что папа может покупать по золотой цепочке в день, но почему он так хранит эту?
Также обнаружила пару писем, которые моему отцу написала некая женщина; она просила его о помощи. А ещё документы с какой-то формулой. Вот за чем охотился Дадиев. По случайности формулой отец называл и документ об отгрузке, поэтому тогда, когда я спрашивала о ней, отец без сомнений рассказал не о том. Хотя и Тимур наверняка всего не знал. Вполне возможно и он тогда полагал, что именно формула, являющаяся документом об отгрузке откроет ему двери в мир «Крутых». Но отец скрывал гораздо большее. Формулу вещества, на котором, как я поняла из документов, он и сделал своё состояние. Из-за которой всё это и началось. Которую, наверняка, не прочь были узнать «Крутые». Но даже не сама формула меня сейчас волновала. А то, что случилось много лет назад из-за этого набора символов. Сейчас я прокручивала в голове всё то, что помнила из писем, которые обнаружила в ячейке, и пыталась привести мысли в порядок. Что же значили эти строки?
«Здравствуй, Дима. Прошу, помоги мне. Наша семья в опасности. Знаю, что на Андрея давят, и срок совсем короткий. Завтра может решиться его судьба. Я прошу тебя, умоляю. Скажи правду…»
(продолжение письма в следующей главе)
Глава 30. Ещё не всё
«…Скажи правду… Это не первое письмо, которое тебе пишу. Остальные в сердцах выбросила. Побоялась отправить, но выхода у меня нет. И я решилась просить о помощи. Его убьют. А что станет со мной и сыном, даже представить боюсь. Они всех нас убьют из-за этой формулы. Ты же знаешь, что такое страх за ребёнка. У тебя у самого маленькая дочь. Что бы ты чувствовал, если бы ей и твоей семье угрожала опасность? Сделай что-нибудь. Я знаю, Андрюша, слишком честный, он отказал им в отгрузке. Но я слышала ваш разговор. Он ведь тебя не сдаст. Хоть и понял всё. А меня они не послушают, зная, что я хочу выгородить мужа. Скажи, что груз уйдёт следующей партией. Да обмани его в конце концов! Они тебя простят. Ты знаешь формулу. Пообещай её взамен на его жизнь, я слышала, их условия. Меня они не послушают, а вы компаньоны с ними. Если ты не скажешь, что по твоей вине документы попали в руки начальника порта, и если не сообщишь им, что знаешь эту чёртову формулу, они убьют его. Понимаешь, всех нас убьют. Я боюсь, Дима. Помоги нам. Они придут к нему завтра, в то же время, что мы будем на прогулке. Успей зайти к нему до них. Пожалуйста. Я умоляю тебя. Сделай это. Пусть вы с Андреем не друзья, но мы приняли вас, хорошо общались, не отказывали ни в чём. Наши дети так подружились. Посмотри на них. Я бред пишу. Знаю. И прошу, кажется, невозможного. Но другого выхода не вижу. Помоги нам…»
Письмо обрывалось. Женщина, которая просила моего отца о помощи, не подписалась. Было и второе письмо, прикреплённое к первому. Маленький клочок бумаги, тем же размашистым почерком, но по всей видимости, написанный в ещё большей спешке:
«Его убили. Они доберутся и до вас.
Береги свою семью».
Три предложения и две строчки. Больше ничего.
Пока я вспоминала текст писем, отец бродил по палате из стороны в сторону, оставив попытки меня хотя бы усадить. Он остановился у противоположной стены, и сделав глубокий вдох, принялся рассказывать, а я затаила дыхание.
— Как ты, наверно, уже догадалась, много лет назад должна была состояться крупная поставка, — низким голосом проговорил он. — Мы передавали груз Крутым.
— Крутым? — искренне удивилась я. С чего бы это? — Насколько мне известно именно они передают груз вам, а не наоборот…
— Это был не совсем обычный груз, — возразил отец и сделал паузу, одарив меня многозначительным взглядом. Я видела, что слова даются ему с трудом, но это не мешало мне задавать свои вопросы.
— И что за необыкновенными свойствами он обладал? — теперь я прошлась по палате и остановилась у стены напротив, пока папа собирался с мыслями. Он взглянул в окно; не знаю, что он хотел там рассмотреть, но проследив за его взглядом, не заметила ничего примечательного. Ряд высоких деревьев, за которым виднелось серое здание, на небе тяжёлые тучи, хотя с утра было довольно солнечно. Словно погода меняла своё настроение, так же стремительно, как и я. Что мне ещё сегодня предстоит узнать? Перевела взгляд на отца: он уже рассматривал мои глаза с какой-то грустью. Палата небольшая, поэтому расстояние между нами было незначительным, и я улавливала каждое его движение, каждую мимику, каждый вздох. Пауза затянулась, и когда было решила, что отец передумал мне рассказывать, он вдруг снова заговорил:
— Много лет назад, когда ты была ещё совсем крошкой, в наших краях жил химик, учёный, которого все считали не совсем нормальным. Его так и прозвали — сумасшедший Стефан. Однако он делал большие успехи и добился кое-чего в своих опытах. Стефан разработал уникальный препарат, который выпускался под видом лекарственного, однако на деле он являлся незаконным. Крутые заинтересовались этой разработкой, а может, сам учёный вышел на них в надежде сбыть произведённый товар за большие деньги. Он был ещё и алчным, поэтому в цифрах не стеснялся. Но и «Крутые» дураками не были, от того цену снизили, а Стефан дал заднюю, разорвав договор. Каким-то образом, он вышел на меня, и предложил товар нам. Тогда я ещё не знал, что Крутые тоже на этот товар имели виды, иначе бы я не стал в это ввязываться, дочка. Но не зная реального положения вещей, мы посовещались с Зотовом и решили на условия Стефана пойти. Сумма на наш взгляд была завышена, однако прибыль могла быть баснословной, и в назначенное время мы явились на встречу втроём: Я, Михаил Зотов и… Дадиев.
— Тимур Дадиев? — снова удивлённо вздёрнула брови. А этот мерзавец что делал в компании моего папы? Я безусловно знала, что они давно знакомы, но точно не ожидала, что Тимур входил в список его доверенных лиц.
— Да, он, дочка. Дадиев тогда был молодым амбициозным парнем, но вспыльчивым и эмоциональным. Он умел убеждать и улаживать вопросы, правда, не всегда законными способами, — отец словно поперхнулся, и когда откашлялся, продолжил свой рассказ: — Где его отыскал Зотов, не знаю, но до того момента, Тимур вёл себя сносно и задания выполнял. Сначала всё шло гладко. Мы передали автору препарата необходимую сумму и как раз подписывали документы, когда раздался телефонный звонок. Стефан после разговора побледнел, и сообщил, что он передумал, а сделку расторгает. Мы не понимали, что могло так на него повлиять, это было как минимум странно, тем более деньги мы передали в полном объёме, и учёный при этом выглядел удовлетворённым. Первым не выдержал Дадиев, у них со Стефаном завязалась потасовка, Зотов поспешил их успокоить, я тоже вставил слово, убеждая, что нужно спокойно поговорить. И решить вопрос мирно. Тимур был неумолим, он быстро посчитал возможную прибыль, к тому же когда мы его с собой брали, пообещали процент.