Рассыпала снег ночь
Шрифт:
В кофейне мне не понравилось. Как-то чопорно все было, что ли. У нас в университетской столовой намного уютнее. По винтовой лестнице из темного дерева мы поднялись на второй этаж. Сразу стало понятно, почему внизу были все столики свободны, там находился зал для некурящих. Здесь же большая часть свободных мест оказалась занята. Да и публика соответствовала подобному заведению. Гламурные девицы, солидные дамы, пара мужчин в строгих костюмах — я сразу почувствовала себя дворнягой на выставке породистых собак. Максим же явно был как рыба в воде. Кстати, после того как в моем представлении он лишился добавки «Эдуардович», сразу стал как-то проще восприниматься.
Я поймала на себе несколько взглядов гламурных барышень. Причем сначала они заинтересованно задерживались на Максе, потом с явным недоумением кочевали на меня. Не надо быть гением, чтобы догадаться, о чем одни из них думали, а другие шептали друг другу. Мое уязвленное самолюбие жаждало возмездия. Я на секунду закрыла глаза, повторяя, как мантру: «Когда-нибудь у меня тоже будет много денег, настолько много, сколько этим и не снилось».
Мы сели за столик у окна. Вместо стульев здесь были кожаные кресла, настолько мягкие, что я едва не утопла. Ну не знаю, на мой взгляд, таким образом пить что-либо неудобно. Зато столик был примечательный. Под стеклянной столешницей на деревянном лотке кофейными зернами был выложен замысловатый узор. Я перевела взгляд в окно. Снова пошел снег. Там, на небе, явно издеваются. Сейчас весь гололед снежком замаскируется и станет раза в три убийственней.
— Что будешь? — Макс раскрыл меню в кожаной обложке.
Материализовавшаяся рядом со столиком официантка своим каменным лицом напоминала часовых у Мавзолея.
— Ничего, — я снова отвернулась к окну.
— Два эспрессо, — Максим отдал меню и достал пачку сигарет. Хотя, наверное, это были не совсем сигареты. Что там еще бывает? Сигары? Нет, они очень толстые, это скорее сигариллы. Темно-бежевого цвета с золотистой полосочкой. Откинувшись в кресле, он с явным удовольствием выдохнул чуть ощутимый дым. Снова вишня, едва заметная. И жаркий июльский полдень. Ну по крайней мере на мой взгляд, лето пахнет именно так.
В моей сумке требовательно пискнул телефон. Искренне надеясь, что мои ожидания оправдаются, я выудила мобильник.
«Солнышко, как ты там?» — порадовал меня Сергей своим сообщением и очередным смайликом на конце.
Улыбка моя на него была скорее уже рефлекторной. У меня на каждое его сообщение выработалась такая реакция. Да и как тут не улыбаться, когда тебе пишут всякие приятности?
«Сижу в дорогущей кофейне с одним неприятным типом. Как бы я хотела, чтобы на его месте был ты!» — тут же настрочила я в ответ. Покосилась на Максима. Ему, кажется, вообще не было до меня никакого дела. Задумчиво смотрел в окно на снегопад и курил свои странные сигареты. А может, они и вправду были с какой-нибудь травкой?
«Зачем же ты терпишь его общество, если тип неприятный? Смотри, я начинаю ревновать», — не заставил себя ждать мой виртуальный собеседник, поставив грустную мордочку.
«Не ревнуй, — улыбнулась я. — Ты вне конкуренции», — мое настроение мгновенно взлетело вверх.
Но мой мобильник поступил со мной подло — села батарея, на прощанье ехидно пискнув. Я едва сдержала вопль досады.
— Месяц, — неожиданно произнес Макс. Я уже даже успела о нем забыть.
— В смысле, месяц? — не поняла я.
— Эйфория продлится максимум месяц, — он затушил окурок в фигурной пепельнице, — хотя я почему-то уверен, что в твоем случае — не больше пары недель.
Я вообще не понимала, о чем речь. Видя мое недоумение, он пояснил:
— Твоя эйфория сейчас на пике, затем непременно последует спад.
До меня наконец-то дошло.
— Вообще-то это мое личное дело, — кажется, получилось чересчур грубо. Ну он сам виноват, нечего лезть в чужую жизнь.
— Во-от, — его деланная назидательность граничила с ехидством, — агрессия — один из самых верных признаков. Ты самой себе не решаешься признаться, что это, — Макс кивнул на лежащий на столе мой телефон, — на самом деле не имеет для тебя никакой ценности.
— Если ты намерен взрывать мне мозг всяким бредом, то я пошла, — я нахмурилась, спрятала мобильник обратно в сумку.
— Иди, — он равнодушно пожал плечами и расплылся в насмешливой улыбке. — И все равно я прав.
— Ну да, конечно, ты меня вообще не знаешь, но тебе, естественно, виднее, что и как, — мое раздражение нарастало, как снежный ком.
— Я не знаю тебя, но зато я разбираюсь в жизни.
— Это еще очень большой вопрос, — одарив его на прощание гневным взглядом, я встала и сняла с трехногой витой вешалки свое пальто.
Мое намерение гордо уйти оборвалось еще до первого шага.
— Ты его ни разу не видела, — Макс достал еще одну сигарету и задумчиво крутил ее пальцами, словно то, что он говорил, было на ней написано.
Я по инерции снова опустилась в кресло. Озвучить ошарашенное «откуда ты знаешь?» не успела.
— Все просто, — он словно прочитал мои мысли, — ни одному человеку так не радуются, как выдуманному. Просто потому, что придуманный образ идеален. Даже то, что прилеплен он к конкретному индивиду, не умаляет его идеальности. Ведь любому, даже самому неблаговидному поступку можно найти логичное объяснение, если верить в непогрешимость «прекрасного принца». И для тебя же лучше, чтобы вы никогда не встретились. Подсознательно ты не хочешь этого, прекрасно понимая, что, став реальным, идеальный образ мгновенно потухнет. Лишь на расстоянии в него можно верить, — Максим несколько секунд помолчал, его спокойствие граничило с равнодушием. — На самом деле это те же рыночные отношения. За иллюзию каких-то там великих чувств ты готова заплатить своим последующим разочарованием.
Я не удержалась и презрительно фыркнула. Наверное, все состоятельные люди мыслят денежными категориями, даже когда речь идет об искренних чувствах. Я вот ни мгновения не сомневалась, что наше с Сергеем чувство — самая настоящая любовь.
— Если тебя послушать, то все на свете продается и покупается, — моя язвительность рвалась наружу.
Максим даже на мгновение растерялся и вполне серьезно спросил:
— А ты что, думаешь нет?
— Естественно, нет! — возмутилась я.