Растерянный континент. В защиту демократии и независимости Европы

Меттан Ги

Но мое увлечение очень быстро сменилось разочарованием.

Прочитав книги «Человек ли это?» Примо Леви, «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана и «Красного коня» Эудженио Корти, я открыл для себя оборотную сторону медали. Ужасы, перенесенные советскими узниками в концлагере Нойенгамме, о которых мне рассказал друг, депортированный из Франции босниец, глубоко меня потрясли. Этот же друг позже поможет мне разобраться в скрытых нитях югославской трагедии и в географии ненависти, накопленной за время нацистской и оттоманской оккупации, которую вновь пробудили локальные всплески этнического национализма.

Первое разочарование постигло меня 6 декабря 1992 года. В этот день народ Швейцарии большинством в 20 тысяч голосов отказался присоединиться к Европейской экономической зоне (ЕЭЗ),

задуманной как нечто вроде зала ожидания при Евросоюзе. Неожиданно моя мечта разбилась о суровую реальность демократии. «Черное воскресенье», как окрестил его один из федеральных советников, прославившийся именно этим термином, отозвалось похоронным звоном для всех, кто подобно мне, мечтал стать частью строящейся Европы [1] Для моего поколения это стало шоком. Как мы могли отказаться от перспективы открытости и прекрасного будущего и попасть в ловушку «узколобых популистов», предрекавших беду? Может, нам надо было продолжать мечтать, невзирая на мнение народа? Или, наоборот, признать, что граждане Швейцарии правы, отказавшись от мечты? Крах коммунизма и распад Советского Союза, который только что буквально разобрали по частям у нас на глазах, показали, что хвататься изо всех сил за мечту – это в лучшем случае тупиковый вариант, а в худшем – преступление. Но мне потребовалось время, чтобы понять это.

1

Daniel S. Mi'eville, 6 d'ecembre 1992. Le non de la Suisse `a l’Europe, «6 декабря 1992 года. Швейцария говорит Европе “нет”», Lausanne, Savoir Suisse+, PPUR, 2013.

Неутешительный процесс познания

Отрицательный результат референдума в Швейцарии, который сторонники интеграции Европы предпочли бы забыть, тем не менее имел важные последствия для судьбы континента. С одной стороны, он положил конец стараниям Комиссии Делора создать второй авторитетный орган, который занимался бы делами новых государств, готовых к сотрудничеству, а в перспективе – вступлению в Европейский союз: Австрии, стран Скандинавии и Восточной Европы. Неудача ЕЭЗ ускорила поспешное расширение Сообщества, что очень быстро привело к нарушению его внутреннего баланса. Углубление интеграции – длительный и утомительный пошаговый процесс – было наспех закреплено в нескольких неудачных договорах: Маастрихтском, Амстердамском, Ниццком и Лиссабонском, а основные усилия были сосредоточены на расширении членства, что было намного проще и результативнее. Не найдя средств обеспечить качество, Европа уступила миражам количества.

После поражения в швейцарском референдуме ЕЭЗ превратилась в полупустую оболочку, куда входили только Норвегия, Исландия и Лихтенштейн, в то время как остальные члены Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ), Австрия, Швеция и Финляндия, поспешили вступить в Евросоюз, уверенные в том, что у них нет иного выбора. Этот эффект снежного кома быстро распространился на восточноевропейские и средиземноморские островные государства: Польшу, страны Балтии, Словению, Словакию, Чехию, Венгрию, Мальту и Кипр, которые всеми правдами и неправдами стремились попасть в НАТО и в процессе оказаться принятыми в Евросоюз.

Но прежде всего нежелание народа Швейцарии присоединиться к Европе подстегнуло всяческие протестные движения и партии в оппозиции к Евросоюзу. То, что вскоре стало «всплеском популизма», на самом деле началось вечером 6 декабря 1992 года с победы у избирательной урны правопопулистской Швейцарской народной партии (также известной как Демократический союз центра, UDC). Победа народа должна была гарантировать неоспоримую демократическую легитимность всем разнообразным движениям, противившимся вступлению страны в Евросоюз, и сплотить их в борьбе, показав, что и они могут победить в голосовании. С тех пор популистские партии продолжали множиться в странах-членах Евросоюза, как правило, в ходе выборов или референдумов. Так что значение тогдашнего голосования в Швейцарии для последующего развития Европы трудно переоценить.

Все усиливающееся

расхождение между практикой демократии и стремлением объединить Европу любой ценой дало повод для сомнений и скептицизма по отношению к преимуществам и законности такого объединения, а также к элите, правящей Союзом. Как увязать вместе демократические права и построение единой Европы? Было ли это расхождение лишь предполагаемым, вызванным временной неприспособленностью европейских институтов, или результатом структурных недочетов в Евросоюзе, которые эвфемистически называли «дефицитом демократии»? Для Швейцарии, где граждане привыкли пользоваться своими демократическими правами чуть ли не каждый месяц, было бы немыслимо отказать народу в его суверенности и подвергать сомнению его решения. Неслучайно в Швейцарии «сувереном» является народ.

Конец мифа о мире в Европе

Сразу за моим первым разочарованием пришло следующее, еще более серьезное, окончательно разрушившее мои «общеевропейские» мечты: наступил конец мифу о мире в Европе. В тот самый 1992 год произошло несколько трагических событий в России и Югославии. Бывший Советский Союз, распавшийся на пятнадцать частей в декабре 1991 года, стал жертвой размежевания территорий, протестов и кровавых расправ. Не приняв в свое время проект Горбачева по Общему европейскому дому, Европа позволила России погрязнуть в хаосе и анархии, оттеснив ее на задний план. А затем, когда Россия стала восстанавливаться, Европа превратила ее скорее в противника, чем в партнера.

В Югославии тлеющие с 1990 года угли были раздуты Германией и Ватиканом, которые поспешили признать независимость Словении и Хорватии в одностороннем порядке в июне 1991 года. Летом 1992-го пламя перекинулось на Боснию – самую уязвимую из бывших республик федеративной Югославии, вызвав череду войн, осад городов, этнических зачисток и бомбардировок, которые закончатся только весной 1999 года после противозаконной бомбардировки Сербии с применением авиацией НАТО боеприпасов с обедненным ураном. Разрушение югославской федерации во имя национализма и сепаратизма, с которыми Европа якобы боролась, всегда казалось мне возмутительнным. Я сам был журналистом и знал, как СМИ манипулируют общественным мнением. Например, в декабре 1989 года, незадолго до падения коммунистического режима в Румынии, разгорелся скандал после опубликования фотографий трупов в белых саванах, обнаруженных на кладбище в Тимишоаре и представленных жертвами бойни, устроенной по приказу Чаушеску и его жены. Эти фотографии мгновенно облетели весь мир, через несколько дней состоялась казнь диктаторской четы, а спустя время выяснилось, что к этой бойне Чаушеску отношения не имеют.

Другой скандал разразился в октябре 1990 года вокруг ложных свидетельских показаний о предполагаемых бесчинствах армии Саддама Хуссейна сразу после вторжения в Кувейт. 14 октября молодая «медсестра» из Кувейта, заливаясь слезами, свидетельствовала перед американским Конгрессом, что иракские солдаты выбрасывали младенцев из медицинских инкубаторов и оставляли умирать прямо на полу, что они разрушали все на своем пути и пытали людей. Ее показания, послужившие США основанием для развязывания первой войны в Персидском заливе, оказались ложными, подстроенными PR-агентством, чьи услуги оплачивал Кувейт с ведома американских спецслужб.

Новый виток наступил летом 1992 года, когда на фоне продолжавшегося югославского кризиса британские тележурналисты приехали снимать сюжет о боснийских пленных в лагере Трнополье в Боснии. Было очень жарко, и многие были раздеты по пояс. Один из мужчин, Фикрет Алич, выглядел совершено изможденным вследствие легочного заболевания. В снятом документальном фильме видно, как к камере приближается группа мужчин, а журналисты разговаривают с ними из-за изгороди, с боков и сверху обнесенной колючей проволокой (изгородь эта являлась заграждением от коров). Телевизионщики сняли и сфотографировали пленных от пояса вверх так, что казалось, будто колючая проволока пересекает их туловища. Одна из фотографий, взятых из фильма, тут же попала на первые страницы большинства западных изданий с заголовками вроде «Бельзен-92», подразумевая нацистский концлагерь.