Растерянный континент. В защиту демократии и независимости Европы
Шрифт:
Крах немецкой теории «Культур унд бильдунг»
Однако катастрофа пришла из Германии и Австрии. В конце XIX и начале XX века Вена была средоточием интеллектуального и художественного развития: здесь были Кафка, Шиле и Карл Краус; здесь зародился венский Сецессион – австрийский вариант ар-нуво, здесь творили художники-экспрессионисты, Роберт Музиль и Фрейд, здесь зародился психоанализ. С двумя мировыми войнами всему этому пришел конец. Германия, в свою очередь, дала человечеству таких великих поэтов и писателей, как Гете, Шиллер, Гуго фон Гофмансталь, Юнгер, Томас Манн и Рильке, великих философов от Канта до Хайдеггера, Гегеля, Маркса и Ницше, несравненных музыкантов: Баха, Бетховена и Вагнера, ученых уровня Гумбольдта, Эйнштейна, Вебера и Гейзенберга, – все они освещали мир своим гением с конца XVIII века до 1930-х. Та Германия, что была интеллектуальным эпицентром Европы на протяжении полутора веков, всего за два поколения практически прекратила свое существование.
Интеллектуальная катастрофа Германии была вызвана поражением в двух мировых войнах и усилением нацизма, который практически
3
Речь идёт о теории единства разумно-духовной сферы, культуры и образования, сформулированной в немецкой научно-культурной среде конца XIX века и имевшей большую популярность в обществе.
Резкое обеднение европейских интеллектуальных и художественных ресурсов было ускорено деградацией национальных языков под влиянием английского и массовой англосаксонской культуры. Мы предпочитаем замалчивать это явление, так как оно затрагивает характер наших трансатлантических связей и угрожает самой сущности Европы, а именно ее культурному и лингвистическому разнообразию, в котором она черпала свои жизненные силы начиная с эпохи Возрождения.
На протяжении целого поколения ухудшение состояния национальных языков, изменения в грамматике и синтаксисе, вторжение англосаксонских терминов являются столь же впечатляющими, сколь и коварными. Растущее использование плохого английского языка постепенно ведет к атрофии европейских языков, а неспособность образовательных систем качественно преподавать детям младших классов их родные языки лишь ухудшит положение вещей, так как требования к ученикам постоянно снижаются ради достижения усредненных стандартов.
Повсеместное внедрение Болонской системы, задуманной с целью обеспечения совместимости стандартов и единообразия качества в образовании, а также введение учебных программ и академических званий, заимствованных у американских университетов ради гармонизации высшего образования в Европе, также способствовали превращению университетов – изначально центров критического и свободного мышления – в фабрики по производству академического полуфабриката по системе Тейлора [4] . Знания, как и армии, были стандартизованы, чтобы стать «взаимосовместимыми». «Фордизация» умов и их систематическое переформатирование основывались на несметном количестве моделей управления и англосаксонской одержимости иерархией. Отныне творчество измеряется количеством статей, опубликованных в англоязычных журналах, скроенных по одному лекалу. Нестандартное мышление стало настоящей проблемой в европейских университетах.
4
Система Тейлора (тейлоризм, замена человека машинами) – разработанная в начале XX века теория управления и научной организации труда. Ее автор, Фредерик Уинслоу Тейлор, наблюдал за деятельностью фабрично-заводских рабочих и сформулировал приемы повышения экономической эффективности и производительности труда на капиталистическом предприятии.
В коридорах знаменитого здания Берлемон (штаб-квартиры Евросоюза в Брюсселе) или в Европарламенте в Страсбурге не осталось и следа от былого размаха европейской мысли, страсти к дебатам, культа идей – всего, что некогда составляло визитную карточку континента. Теперь, проходя воскресным утром по пустынному Европейскому кварталу Брюсселя, сразу ощущаешь царящий там вакуум, в то время как в соседних кварталах бурлит жизнь.
Тем более разителен контраст с США, где вся творческая энергия всегда успешно направлялась на то, чтобы создавать и обогащать свой идеал свободы и личных достижений граждан. Европа не может предложить ничего равнозначного, несмотря на свое блистательное прошлое. Франшиза произведений искусства из Лувра или Британского музея в музеи Абу-Даби может ненадолго добавить некоторого престижа и несколько миллионов евро, но это отнюдь не великое достижение. Напротив, это лишь оттягивает туристов из Европы.
Как быть европейцем сегодня?
После двадцати лет очарованности и двадцати лет разочарования европейский процесс осознания завершается довольно печально и не оставляет надежд на хеппи-энд. В наши дни быть европейцем по сути означает задаваться неудобными вопросами. Можно ли еще верить в Европу, когда кругом царит посредственность? Может ли пессимизм привести к смертельному исходу? Является ли Евросоюз правильным инструментом для предотвращения полного упадка? И не превратился ли он вместо этого в страшный молот, который крушит все вокруг? Должны ли европейцы позволять Соединенным Штатам диктовать им, как дальше развиваться, с кем сотрудничать, а с кем воевать?
С начала века мы сталкиваемся с постоянно растущими трудностями, которые существующий миропорядок пока не в состоянии преодолеть: неоправданный рост экономики, недостаточно устойчивое развитие, неконтролируемые процессы в энергетике и цифровых технологиях, быстро надвигающееся глобальное потепление, непрекращающиеся миграционные кризисы, усиливающаяся несправедливость при перераспределении богатства, неправомочное использование налоговых ресурсов в частных целях, рост международной напряженности. Если мы хотим справиться с этими проблемами, необходимо изменить подход к ним, так как латание дыр на ходу уже не поможет.
Ослабленная от Брексита, следующих одна за другой волн иммигрантов, избрания Дональда Трампа и роста дестабилизирующего популизма, Европа превратилась в арену напряженности и противоречий. Общеевропейская «потемкинская деревня» несомненно хороша для студентов программы «Эразмус», руководителей международных компаний, политиков и коррумпированных СМИ, но она больше не может обмануть рядовых жителей сельской Сицилии, венгерских степей или английских рабочих пригородов. В отличие от того, о чем мечтал Фрэнсис Фукуяма [5] , до развязки пока далеко. История продолжит свой ход, будь то с Европой или без нее. Но лучше бы Европе занять подобающее ей место. Быть сегодня европейцем – значит верить в это предназначение и делать его возможным.
5
Речь идет о его книге «Конец истории и последний человек»: Francis Fukuyama, La Fin de l’histoire et le dernier home, Paris, Flammarion, coll. “Champs”, 1992, reed. 2018, pp. 328–542.). Этим же вопросам посвящены произведения других авторов, таких как Peter Sloterdijck, Colere et Temps. Essai politico-psychologique (Петер Слотердайк, «Гнев и время»), Paris, Libells, 2007 и Slavoj Zizek, La colere, le ressentiment et l’acte. A propos de Peter Slotedijck, Colere et Temps. Essai politico-psychologique” в газете Le Monde. Fr-blogs, 27 февраля 2008 г. См. также Olivier Renaut La fonction du Thymos dans La Republique de Platon” в Notomi Noburu and Brisson Luc, Dialogues on Plato’s Politeia (Republic), Academia Verlag, pp. 179–188. В своей крупнейшей политической работе «Республика» Платон различает три главных составляющих человеческой природы в зависимости от того, что доминирует в конкретной личности: если человеком движет тело и плоть, то это голод, желание и похоть; если им движет разум, то это мудрость, чувство меры и здравый смысл; если им движет душа, то это воля, ярость и мужество. Эту третью силу он называет thumos («тумос»), она служит для поддержания равновесия в человеческой душе, чтобы помешать ей поддаться как чрезмерным страстям, так и беззащитности бесплотного разума. Кроме того, именно «тумос» помогает человеку осознать собственную ценность и ценность окружающих предметов, увидеть, что ты чего-то стоишь в собственных глазах и глазах других. Поэтому это понятие связано с самооценкой, честью и общественным признанием. «Тумос» может также утратить равновесие и дать волю неприязни и мести, как это произошло в случае нацизма (неприязнь, основанная на национализме) или коммунизма (неприязнь, вызванная социальной изоляцией), или чрезмерного либерализма (стремление Запада унизить Россию и отказать ей в приеме в НАТО и Евросоюз после 1991 года). Петер Слотердайк противопоставляет такую потребность в соперничестве и желание выделиться любой ценой Эросу, которым движет логика материального обладания, созидания и наслаждения. Фрэнсис Фукуяма, стоящий ближе к традиции Платона, подчеркивает потребность снискать признание, которая может или служить движущей силой в индивиде или обществе (желание быть лучше других в бизнесе, спорте, науке или искусстве) и вести к самосовершенствованию, или играть разрушительную роль, если она не контролируется.
Часть II. Уроки истории
Глава 2. От Карла Великого до Сталина: несостоятельность принуждения
Человек будущего – тот, у кого самая длинная память.
Чем дальше назад вы можете заглянуть, тем дальше вперед, вероятно, увидите.
Именно в силу такого предназначения Европы в ней правили римские императоры, ее пытались объединить Карл Великий, Карл V, Наполеон, а Гитлер претендовал на то, чтобы навязать ей свое сокрушительное господство. Но как не заметить, что ни один из этих «объединителей» не добился от зависимых стран отказа от своей самобытности? Напротив, принудительная централизация всегда вызывала в ответ обострение национализма. Я уверен, что сейчас, как когда-то в прошлом, нельзя добиться объединения Европы путем слияния народов: оно может и должно явиться следствием систематического сближения между ними.
Для сторонников объединения Европы прошлого не существует. История вызывает беспокойство. Ее вычеркивают из текстов и официальных речей. Из Конституции Европейского союза были удалены все ссылки на христианство, чтобы не задевать чувства атеистов, агностиков и нехристианских религиозных меньшинств. История Европы оставлена на усмотрение составителей учебников каждой отдельной страны. А для представителей элиты история континента попахивает гнильцой: это запах народа, самоопределения, крови, грязи, terroir, национальных языков и провинциального фольклора. Все, что имеет глубокие корни, вызывает подозрение. Довольно прошлого, надо смотреть вперед! «Tabula rasa!» – таков официальный лейтмотив.