Ратибор и тёмный волхв
Шрифт:
– Где ты, милая моя?! Сладенькая, где же ты, скорее, нам надо бежать! – пометавшись секунду-другую по спальне, Марфа заглянула под кровать и принялась споро выковыривать оттуда упирающуюся дочку, не до конца ещё осознавшую, что происходит, и думающую, что это какая-то игра. И лишь взглянув в испуганные глаза матери, рявкнувшей на неё так, как никогда прежде, Власта перестала сопротивляться и позволила извлечь себя на свет белый. Сграбастав обоих своих деток за руки, русоволосая красавица развернулась и вылетела из комнаты в коридор, тут же, впрочем, остановившись; на дороге
– Ну ты, дрянь, сама напросилась! – трое негодяев не спеша двинулись на Марфу с детишками, при их приближении попятившимися назад, в опочивальню.
– Ты помнишь, Тап, что они нам нужны живыми? Надо их спеленать да утащить с собой, дабы выманить рыжего шатуна безоружным за город! План такой!
– Помню, Руземир, – зло проворчал ошпаренный больше всех Тапислав, – но живыми, не значит целыми и невредимыми… И у нас есть указание, коль живьём не срастётся, умертвить да на куски их разделать, чтобы кровушки как можно больше натекло!..
– Позабавиться решил? – хмыкнул с мерзкой ухмылкой третий злодей с низким, покатым лбом. Один глаз его безбожно косил влево. – Опасно!.. Вдруг стража вернётся…
– Никто не воротится, не дрейфь, Яривист! – отмахнулся нетерпеливо обожжённый лиходей, по всей видимости, главарь этой маленькой шайки подонков, что так нежданно-негаданно завалилась в дом к Ратибору. – Отвадили их грамотно от избушки!
Тем временем Марфа влетела в комнату и судорожно принялась открывать окно в спальной, как назло, оказавшееся чуть ли не единственным закрытым в доме. Но тяжёлые дубовые створки, по извечному закону подлости, заели в самый ответственный момент и отворяться не хотели ни в какую.
– Куда собралась, куколка?! – Тапислав вбежал в помещение вслед за семьёй рыжего витязя, схватил Марфу за руку и резким рывком развернул к себе, нанося при этом удар наотмашь ладонью по её лицу. – Мы только начали развлекаться! – русоволосая красавица упала на пол, больно ударившись при этом затылком о подоконник; из рассечённой паршивцем губы пошла кровь.
Раздавшийся омерзительный гогот вдруг прервался диким воплем, полным боли и ярости; Буреслав, достав из-за пояса подаренный отцом на день рождения вполне себе добротный нож, всадил его практически по рукоять в ляжку не ожидавшего такого развития событий вожака разбойников.
– Руки прочь от моей мамы, псы помойные! – в глазах малого топтыгина плясали яростные синие всполохи. – Пока я вам хвосты не поотрубал да в пасть не запихал! – встав между Марфой с Властой и пришлыми поганцами, Буреслав выставил перед собой окровавленный нож.
– Ого, да ты смотри, у мелкого шатунишки прорезались клыки! – Руземир и Яривист обескураженно уставились на выросшего у них на пути семилетнего сынишку Ратибора, упрямо сжавшего зубы. В его очах не было страха; в них горела лишь непоколебимая решимость встать намертво за свой дом и родных.
– Да я тебе, щенок сопливый, сейчас этим же кинжалом сердце вырежу, а опосля пожарю его на вашей же кухне и сожру! – злобно подвывая, Тапислав завертелся, как волчок, после чего, прихрамывая, подошёл к кровати, сорвал с неё простыню и, разорвав на куски, кое-как замотал себе ногу. Белая ткань тут же знатно пропиталась кровушкой. Что ни говори, а удар у Буреслава вышел добротный.
Растрёпанная Марфа же, быстро вскочив, выхватила из-за пояса сарафанчика уже свой клинок, всегда бывший при ней, свободной рукой несколько неуклюже прижав к себе ребятишек.
– Ну вы и нелюди!.. – лишь смогла презрительно выдавить она из себя. Дрожащее лезвие стилета отчаянная красавица направила на троих мерзавцев. – Ваше счастье, что мужа нет дома!..
– Да мы вообще везучие! – глумливо заржал Яривист, осторожно сдвинувшись на пару шагов вправо.
– Отдайте с мелким острые игрушки свои, и тогда, может быть, останетесь живы! – вкрадчиво проворчал Руземир, отступив чуть влево. Между ними вырос взбешённый Тапислав.
– Да хрена с два!.. – прорычал он, брызжа в ярости слюной. – Они меня и похлёбкой ошпарили, и порезали уже! Я такого не прощаю!.. Сейчас кожу живьём сдеру с малого, а матушка пущай смотрит! Культяпки ей свяжите да пасть забейте чем-нибудь, чтобы не визжала…
В этот миг вылетевшая из-за спины брата Власта, до сих пор стоявшая молча, с воинственным криком всадила свой, как выяснилось, не менее добротный, чем у Буреслава, клинок в другую ляжку главаря душегубов. Тот, изрыгая проклятия вперемешку с жалостными всхлипами, упал на свою пятую точку, ошарашенно схватившись за второе бедро. Ноги его уже не держали. Рыжая топтыжка же ловко отскочила назад, к своим, так же выставив перед собой нож. Семья молодого богатыря приготовилась подороже отдать свои жизни.
– Мне начинает это надоедать, – проворчал Яривист, поглаживая пальцами рукоять торчащего за поясом одноручного топорика. – Живьём не возьмём, кажись, потому надо этих зверят косолапых кончать!
– Согласен, – кивнул Руземир. – Да сваливаем опосля побыстрее! Ещё, чую, Тапа надо будет на себе тащить…
С этими словами, взглянув ещё раз на сидящего на полу и противно завывающего Тапислава, два негодяя начали доставать из-за пояса колуны да ножи, направляясь в сторону родных Ратибора. Каково же было их удивление, когда Буреслав и Власта, вместо того чтобы испужаться, вдруг радостно завизжали, а Марфа опустила руку с кинжалом и облегчённо выдохнула:
– Ну, слава богам, хоть раз вовремя домой пришёл!..
Два разбойника остановились, нутром почувствовав недоброе. За их спинами совершенно явно кто-то находился; огромная тень накрыла их с головой. Где-то снизу испуганно заткнулся вожак банды, прекратив плаксиво скулить. Лиходеи медленно развернулись, упёршись шнобелями в грудь стоящего позади них самого страшного кошмара наяву; за ними гранитной скалой возвышался разъярённый Ратибор. Кулаки его были сжаты так, что аж костяшки побелели, а в бездонных очах рыжебородого исполина яркими завихрениями резвились синие всполохи разгорающегося всепожирающего неистового пламени; Марфа с детишками испуганно замолкли, ибо никогда прежде не видели главу семьи в таком гневе.