Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Как и большая часть предложенных тобой вариантов. Но я понял тебя, сейчас покумекаю, – Ратибор прошествовал к оружейной комнате, располагавшейся шагах в двадцати, слева от выхода на арену, миновал замерших у двери в святая святых Кузгара парочку молчаливых стражей, не чинивших ему препятствий, подошёл к стойкам и с интересом осмотрел открывшиеся взору богатства, тут же с одобрением тихо присвистнув. Выбор был впечатляющим. Какого только холодного оружия здесь не имелось. Одних только топоров с мечами самых разнообразных видов, форм и размеров покоилось в козлах не менее двух сотен. От них не отставали копья и десятки их разновидностей вроде пик, алебард, трезубцев и бердышей. Далее располагались ножи, клевцы, булавы, палицы, щиты и даже пара молотов. В левом дальнем углу, прямо на
– Что на нём будет из защиты? – Ратибор остановился перед стойками с мечами и покосился на прислонившегося плечом к дверному косяку, внимательно за ним наблюдающего Ельваха.
– Кольчуги у нас запрещены, как и латы, так что максимум наручи кожаные с заклёпками да аналогичные поножи. Наплечник ещё, возможно, напялит… Ну и набедренную повязку, но её, пожалуй, следует считать защитой разве что лишь от надоедливых мух да бесстыжих женских глаз.
– Что ж, не будем тогда расстраивать нашего самовлюблённого бритта, – молодой богатырь подушечками пальцев нежно пробежался по рукояткам клинков, после, потянув за набалдашник сначала одного, потом другого, остановился, в конце концов, на третьем, простом, но добротном двуручном палаше без каких-либо вычурных украшений или узоров. Прикинул оружие на указательном персте, оценив балансировку; крутанул пару раз в воздухе и, убедившись, что рукоять лежит в ладони, как влитая, осторожно чиркнул ногтем по лезвию, поверяя заточку, а затем удовлетворённо пробурчал: – Сойдёт на один бой-то! Пущай будет палаш на палаш.
– Ты что, рус, жёлудь перезрелый?
– Эм-м, а похож?
– Конечно! Ещё как! Ибо очевидно, что также с дуба рухнул, – Ельвах огорошенно пялился на «рыжего медведя», не забыв при этом многозначительно покрутить пальцем у виска. – В твоей варварской Руси мечи хоть делать умеют?
– Умеют! – проворчал насупленно Ратибор. – И получше клинки выходят, чем в твоей паршивой Ослямбии!..
– Ну ладно, ладно, не кипятись! А пользоваться-то хоть палашом доводилось? В реальном бою?
– Да было дело, опосля кадки с медовухой.
– Ну-ну!.. Отобрал ты себе, конечно, добрый клинок. Пожалуй, лучший из имеющихся. И то, что в оружии ты превосходно сечёшь, у меня сомнений нет. Да только вот разбираться в мечах и владеть искусством фехтования на них, это две больших разницы, как говорится. Между тем, я уже гутарил тебе недавно, Эллиок очень хорош с палашом в лапах! Лучше, на мой взгляд, только Сагомар мечами владеет, но это если лялякать про пару одноручей, коими чемпион в капусту может порубать кого угодно!.. А вот именно с двуручным клинком бесподобен как раз огромный бритт. У него девятнадцать побед уже! Если выйдешь против Эллиока с мечом, наверняка станешь его двадцатым трофеем… Ты знаешь, что он у своих жертв после боя языки вырезает? Затем, как шепчутся, на ужин хрумкает! И похоже, без прожарки!.. Интересно, успеешь ли ты хоть пару-другую зазубрин на своём клинке оставить, прежде чем бритт тебя на мясные палочки пустит…
– Я всё никак не разумею, – Ратибор хмуро покосился на Ельваха, – ты чего так обо мне печёшься? Ну схлопнусь я сейчас, так радуйся! Ты ж хотел этого?..
– Хотеть-то хотел… – лысый смотритель немного смутился и, оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, понизил голос, продолжив: – Да только чаял, чтоб по-честному твою харю скукожили! Да видно, не судьба. Император тебя со свету сживёт самым гнусным образом. Ты четвёртый день подряд на арену выходишь по его приказу!.. Но вечно так продолжаться не может!.. Любой рано или поздно сломается! Но я хотел бы оттянуть сей неприятный миг, потому и говорю, возьми лучше…
– Совестливый, что ль? – перебил Ельваха Ратибор, скептически при этом прищурившись.
– Вроде того, временами! Ну и ещё не совсем, скажем так, удовлетворён правлением да поведением владыки. И я не один такой. Уж больно властелин жесток да жаден! Народ ропщет…
– Ого, какие речи!.. Супротив Эдиза воду мутишь?
– Да как ты, рыжий, мог такое подума…
– И много вас таких?
– Отвали!.. И вообще, что-то я разоткровенничался! Смотри, русич, ежели болтанёшь кому лишку, я тебе устрою!.. В темнице сгною!..
– Меч на меч будет! – Ратибор сказал как отрезал. – Решение окончательное!..
* * *
– Итак, почтеннейшая публика, не знаю, как вы, а я прям замер в предвкушении! – довольно проверещал Мехмер со своего насеста, озадаченно покосившись при этом на второй день подряд пустующую императорскую ложу. – Ибо чую, великий бой мы сейчас увидим! Каких два могучих воина через мгновение схлестнутся меж собой, а?! Претендента на титул, непобедимого бритта Эллиока, прозванного Ловкачом за невероятную сноровку, полагаю, особо представлять не надо? Девятнадцать побед за ним, и скоро будет ровно два десятка… при одном малю-ю-юсеньком условии: надо всего лишь одолеть этого рыжего медведя! Который, кумекаю, тоже уже достаточно известен широкой общественности, несмотря на то что дерётся всего ничего. Но зато как он рубится! Четвёртый день подряд на арену выходит, где ента видано?! И какое захватывающее действо каждый раз закатывает, прям глаз не оторвать!.. – глашатай умело играл с трибунами, подогревая ещё больше и без того колоссальный интерес к данному противостоянию. – И вот теперича эти, не знающие поражений, грозные, мощные гиганты сойдутся в кровавой сече не на жизнь, а на смерть! Надеюсь, ставки все успели сделать? Я лично поставил пять полновесных золотых дукатов на то, что запищу от восторга по завершении зрелища!.. Чую, долгая, красочная и упорная заруба сейчас случится!..
– Ну что, медвежара сиволапый, а ты малость полоумный, как я погляжу! – тем временем хмыкнул радостно ощерившийся Эллиок, удивлённо рассматривая Ратибора, замершего напротив. На левом плече у того плашмя покоился, небрежно придерживаемый левой же рукой, обнажённый двуручный палаш. – Клинок выбрал?.. Что ж, тем хуже для тебя! Пощады не будет!.. Сейчас я порубаю твою рыжезадую тушку на опилки! А язык твой на ужин сожру!.. Я разве не говорил? Это моё любимое лакомство, хе-хе!.. – Ловкач самодовольно осклабился. – Ну да ладно, потрепались и будет: пора заканчивать! А то я уже чего-то проголодался!..
С этими словами громадный бритт с мечом наперевес ринулся на недобро на него взирающего Ратибора, не произнёсшего в ответ ни слова, что, в общем-то, было для него нехарактерно. Трибуны притихли. Поединок начался; Эллиок ударил первым. Выпад, парирование, ответный выпад в голову, от которой претендент на чемпионство играючи уклоняется… Но что это?! Рыжебородый витязь неуловимо вывернул левую кисть, и кончик лезвия его палаша, только что просвистевший мимо ряхи Ловкача, возвращаясь, причудливой дугой молниеносно метнулся в сторону, аккурат под бороду опешившему громиле, мгновенно вспарывая тому кадык. Выпучив ошарашенные зенки от никогда ранее не испытываемой, немыслимо острой боли, а также от обиды и непонимания того, что же сейчас произошло, Эллиок, выронив меч, схватился за своё окровавленное горло и, силясь что-то сказать, дико захрипел. Сделав несколько шагов в сторону, смертельно раненный бритт упал на колени. Спустя секунду, обильно орошая кровью песок перед собой, здоровяк неуклюже завалился вперёд, лицом прямо в споро образовавшуюся багряную лужицу. При этом ноги его пару-другую раз ещё судорожно дёрнулись, прежде чем доселе непобедимый воитель затих навсегда.
Трибуны потрясённо молчали. Как и забывший закрыть рот, обалдевший от шока Мехмер, который, казалось, впал в прострацию от того, что сейчас увидел. Похоже, столь томительно ожидаемая упорная заруба продлилась всего минуту, если не меньше.
– Тьфу-ты ну-ты, – тем часом Ратибор хмуро сплюнул. – А разговоров-то было!.. Но вообще, Ловкач, сдох шустро ты, а неловко за это перед публикой – почему-то мне. Уж не серчай за игру слов, косолобый; не со зла. «И с чего, интересно, вы с Ельвахом решили, будто я с палашом не дружу? – уже про себя подумал могучий русич. – Так-то мне с ним куда проще, чем с секирой! Я почему с топором-то ходил всю жизнь: бати ведь подарок! А так добрый меч я не меньше уважаю…»