Ратибор. Окталогия
Шрифт:
Вспыльчивый витязь, в кои-то веки подавивший в себе гнев и сдержавшийся, дабы не разразиться потоком отборных ругательств в ответ, прекрасно понимал, что оппонент надеется вывести его из себя; ведь когда ярость застилает очи, шанс наделать непоправимых ошибок возрастает многократно; сию данность Ратибор пусть и с неохотой, но более-менее для себя уже усвоил. И сейчас он решил не поддаваться на провокации, ибо противник совершенно явно был очень силён и опасен; дюжий ратник чувствовал это всеми фибрами души. Плюс опытный взгляд сразу подметил отточенные движения неприятеля; его плавную, крадущуюся поступь; то, как непринуждённо-спокойно держит Сагомар свои отменного качества булатные мечи, а также твёрдый, уверенный
В свою очередь, Бесстрашный также не собирался бросаться без оглядки в бой. У искушённого в многочисленных битвах галльского рубаки волосы на спине встали дыбом от накрывшего его потрясения, когда он, встретившись лицом к лицу с могучим русичем, немедленно почувствовал, что со столь грозным противником ему в своей жизни бодаться ещё не доводилось. И без того феноменальное, а с годами ещё больше развившееся воинское чутьё Сагомара, буквально разрывая на части всё его естество, надрывно визжало в груди недорезанным поросёнком, поспешно оповещая слегка растерявшегося чемпиона, что перед ним невиданная доселе опасность; даже с раненным давеча предплечьем претендент на титул представляет собой прямо-таки невообразимый, гремучий сплав из небывалых мощи, ловкости и ярости, добро пропитанных сызмальства постигаемым ратным делом. Неустрашимый галл, внезапно взмокший от пота ещё до боя, потрясённо осознал, что он… боится этого русича! И при прочих равных, случись их встреча где-нибудь в тихом закоулке аль на безлюдной узенькой тропинке, предпочёл бы молча убраться у него с дороги. Но сейчас отступать было уже поздно.
Два воина со всей возможной расчётливостью обменялись осторожными выпадами, после чего запетляли по кругу, пытаясь нащупать слабое место у своего оппонента. Периодически сталь трезвонькала о сталь, когда палаши, встречаясь в воздухе, вышибали искры, звонко соприкасались между собой. Сагомар хотел попытаться измотать Ратибора, надеясь, что его рана даст в скором времени о себе знать, но быстро понял: это проигрышная тактика; куда как с большей вероятностью сначала запыхается он сам, чем рыжий гигант, по всей видимости, обладавший немыслимой выносливостью.
Тем часом на арене повисла тягучая тишина. Зрители, затаив дыхание, поражённо застыли, с благоговейным трепетом в душе ясно осознав, что являются счастливыми свидетелями просто умопомрачительного противостояния; похоже, на арене встретились два величайших бойца современности, по своим воинским умениям, очевидно, достойные друг друга.
Между тем на песок пролилась первая кровь: очередная атака Сагомара достигла цели; один из его клинков глубоко царапнул Ратибора по груди. Тут же следом и второй выпад оставил кровавую отметину на левом бедре молодого богатыря; впрочем, на этот раз ответным ударом дюжий ратник также зацепил Бесстрашного, добро пропоров тому правое плечо. И вот, как порой и случается в подобного рода поединках, пролитая с обеих сторон кровь порушила все планы на бой, затмив яростью и гневом очи соперников. Отбросив прочь всякую осторожность, ристальщики сошлись в центре Кузгара; разведка закончилась, пришло время рубилова. Выпад, блок, ответный выпад, уворот, блок, удар, отскок!.. Четыре меча, высекая снопы искр, неистово сверкали яркими молниями, устроив знатное светопреставление. Обычный зритель, наблюдавший за боем, никогда бы не смог с уверенностью сказать, в чью сторону склоняется чаша весов, с такой скоростью свистела вострая сталь, и лишь неминуемая кровавая развязка должна была расставить всё по своим местам.
Тем временем воины били, уворачивались, парировали, кружась в вихре смертельного танца, но долго так продолжаться не могло, ибо нет смертных, не совершающих в своей жизни ошибок. И вот раздался радостный крик Сагомара, сумевшего выбить меч из левой руки Ратибора и вдобавок всадить один из своих клинков ему между рёбер; молодой богатырь, тяжело выдохнув, сделал шаг назад и опустился на одно колено. Бесстрашный же, явно пребывавший в состоянии аффекта, восторженно взревев, победоносно вскинул длани и торжествующе развернулся к толпе, впрочем, тут же хрипло закашляв кровью. Зрители шокированно выдохнули; из-под сердца чемпиона торчало навершие рукояти второго меча рыжебородого витязя, неуловимым движением загнанного Ратибором чуть ли не по гарду в тело галла. Сагомар застонал от дикой боли и, выронив свой палаш, судорожно, непонимающе схватился за эфес клинка, выглядывающий у него из груди, да так и пошёл неуверенной, пошатывающейся походкой в неизвестном даже ему самому направлении.
– Этого не может быть!.. Он специально открылся… Я и попался на обманку!.. – обильно харкая багровыми сгустками, наконец, изумлённо промычал доселе непобедимый воитель, обводя невидящим, затуманенным взглядом застывшую на месте публику. – Меня переиграли!.. Превзошли!.. Опередили!.. Вот так мастерство… А какая скорость!.. Невероятно! – с этими словами Сагомар рухнул вперёд, лицом в песок, тем самым окончательно загнав себе в грудную клетку меч по рукоятку. Последняя судорога пробежала по туловищу Бесстрашного, исполнив своеобразную прощальную лебединую песнь над телесами павшего бойца. На этом тернистый жизненный путь великого галла прервался.
– Ну что ж, похоже, в городе новый чемпион, ребятушки… Однако, неплохо меня продырявили!.. – под громогласный восторженный рёв зашедшейся в экстазе толпы Ратибор поднялся с правого колена, на котором стоял до этого, и, бегло осмотрев торчащий из левой бочины вражеский меч, досадливо поморщился, зычно рыкнув опосля на пол-арены: – Ёк-макарёк, лекаря, может, кто найдёт, аль мне на боковую так и пёхать?! Да, и кувшинчик прохладной водицы захватите, коль в ентой выгребной яме квас варить не умеют!..
* * *
– Очевидно, моя арена остаётся при мне… – не удержавшись, ехидно протянул Джушукан, при этом не без удовольствия заметив, как нервно дёрнулось лицо брата, старшего из рода Кайя.
В императорской ложе повисла минутная пауза, нарушаемая лишь громогласными воплями сошедшей с ума толпы, на все лады прославлявшей могучего русича.
– У нас ведь завтра ещё денёк есть? – мрачно взирая на то, как чествуют нового чемпиона, Эдиз, наконец, слегка повернул ряху в сторону начальника Кузгара. – Седьмой, финальный день игрищ, не так ли?
– Всё так, братец, да только к чему ты это? – Джушукан осторожно покосился на явно что-то задумавшего правителя Ослямбской империи. – Крайний день ведь обычно простая формальность: несколько показных боёв со зверями, закрытие игр, празднество…
– Обычно так и бывает, да. Ну а мы, как ты и хотел, немного разбавим это болото! Помнишь, ты говаривал, что треба разбултыхать?.. – Эдиз неприятно ощерился. – И мне как раз светлая мысля в головушку юркнула пёстрой ящеркой! В общем, сделаем завтрашний день необычным!.. Что может быть хуже рутины? Посему я желаю, чтобы варвар завтра участвовал в представлении! А соперника я ему подберу к утрецу, хе-хе!..
– Братишка, я против! – встревоженно запротестовал Джушукан. – Русич тяжело ранен! Публика не поймёт!..
– Значит, так! – владыка Ослямбии сильно жахнул кулаком по резному столику, опрокинув стоявшие на нём пару кувшинов с вином. – Во-первых, плевать я хотел на толпу и её мнение! Во-вторых, чхать мне на ранение дикаря, он будет завтра драться, в противном случае я устрою его показательную казнь прямо тут, у всех на глазах! Ну а в-третьих, братка, харкать мне на то, что ты против! Как и на тебя – плевать! Не забывай, кто тут правитель! Будешь выступать, я твою арену без всяких разговоров себе заберу, уяснил?!