Ратник
Шрифт:
Но это было бы полбеды, если бы у них был доступ к книгам подходящим. Но нет. Не было. Ибо свыше девяноста девяти процентов всей литературы носило характер духовный, бесполезный в обычной жизни. А переписка велась практически исключительно либо учебная, либо деловая, либо дипломатическая. Причем не шибко бодрая, ибо писчие принадлежности не отличались дешевизной и доступностью.
Таким образом получалось, что доступ к нормальной книжной учености был у считанных единиц. И круг этих лиц ограничивался высшей аристократией да самыми высокопоставленными иерархами церкви. Притом, что ученость эта носила гуманитарно-теологический характер, со всеми, как говорится,
Остальное же население жило еще веселее.
Несмотря на то, что крещение Руси произошло аж в X веке, христианство к XVI веку все еще оставалось прерогативой только городского ландшафта. Для того, чтобы оно пошло в сельскую местность банально не хватало священников. Поэтому за пределами городского населения, едва ли превышающего один процент от популяции, цвело и пахло язычество, магизм и бытовой мистицизм в полный рост[1].
И люди все эти жили с самого детства всякого рода сказками, байками и старинами, как тогда называли былины, и так далее. У них в реках водилась рыба, раки, русалки и водяные, в лесу — волки, медведи, зайцы, лешие и оборотни, а дома, без всякого сомнения, жили домовые. Это было неотъемлемой частью парадигмы их мировоззрения. Из-за чего легко «наблюдали» все эти вещи в жизни, объясняя понятным и привычным им образом необычные проявления природы. И в журчании воды ручья они могли услышать смех русалки, которая, проказница, не желает показываться. И в причудливых лесных тенях воочию наблюдали лешего или, например, кикимору. Так что, столкнувшись с непонятным явлением в лице Андрея, объяснили себе это все в рамках своего разумения. Конечно, какие-то островки христианства встречались. Но они выглядели словно былинки на волнах общественного мнения, находясь под мощнейшим прессингом мировоззрения толпы.
Понятное дело, что открыто языческие культы не справляли. Во всяком случае значимо и массово. Однако христианство находилось словно в осаде… и выступало скорее первым культом среди других. А формальная, внешняя ритуальная компонента играла роль социального ритуала для маркировки свой-чужой…
Андрей скривился.
Он все это знал. Но очень уж далеко все зашло.
— Всеслав Брячиславович значит.
— А скажешь, нет?
— Меня зовут Андрей сын Прохора, — поиграв желваками ответил парень. И так сверкнул глазами, что отец Афанасий отшатнулся. — Понимаю, что люди устали. Людям тяжело. Людям хочется чуда. Но это проблемы людей.
— Ошибаешься, — мягко улыбнулся священник.
— Теперь-то понятно. Опять какие-то балбесы что-то там навыдумывали, а мне расхлебывай. То оборотнем назовут, то князем.
Священник промолчал.
— Ну и хаос у них в головах, — покачал головой Андрей, начав прохаживаясь. — А ты тоже хорош. Еще священник. Разве тебе не ведомо о том, что ересь Оригена была осуждена в незапамятные времена? Да и катаров с богомилами тоже признали еретиками. — заметил Андрей и замер, глядя на совершенно умилительную улыбку священника. — Что?
— Откуда ты, Андрей сын Прохора, — подчеркнуто издевательским тоном выделив имя священник, — знаешь про них? Ну, допустим, богомилы еще на слуху. Я от скоморохов про них какие-то сказки слышал. А вот про катар и Оригена даже я ничего не знаю.
Парень задумался.
Всего на несколько секунд.
— От скоморохов и знаю. Ересь Оригена осудили очень давно. И то, что ты говоришь, противоречит христианским догматам. А раз так, то каким образом я могу оказаться Всеславом Брячиславичем?
— Неисповедимы пути Господни, — добродушно пожав плечами, возразил отец Афанасий, отметив про себя
— А почему именно Всеслав? Почему, к примеру, не Свентослав Ингваревич. Кхм. Святослав.
— Как-как?
— Оговорился.
— Оно и понятно, — кивнул священник. — Пойми. Я не враг тебе. От того разговор этот и затеял. Ведь ты, как не пытайся, нутро свое не скроешь.
— Тебя послушать, так я демон какой или исчадие Преисподней.
— Если бы это было так, то ты не сумел бы ко мне подойти. Видишь циновки на полу? Под ними я описал мелом круг. И перед приходом твоим усердно молился, прося Всевышнего защитить меня от происков Лукавого. Ты бы просто не смог переступить черту, если был дьявольским слугой.
— И это мне говоришь ты? — удивленно покачал головой Андрей. — Отче… ты меня разочаровываешь. Что за вздор? Откуда ты это вообще взял?
— Всем о том известно, — настороженно ответил священник.
— Всем известно? Прелесть… какая прелесть… Напоить скоморохов и узнать много интересного про катаров, богомилов и древнего эллинского философа ты не сподобился. А круги мелом рисовать догадался. Смешно. Ей слово — смешно. — раздраженно произнес Андрей и развернувшись, пошел к двери.
— Постой! — воскликнул священник.
— Что еще? — не оборачиваясь спросил парень.
— Мы не враги тебе.
— И я не враг вам. Но ей Богу ума не приложу, что мне делать с этой молвой.
— Люди просто так не скажут.
— Люди? Ха-ха! Три раза. И если бы просто люди. Ведь их кто-то надоумил. Или, ты скажешь, что простые горожане Тулы али Москвы ведают о князе-оборотне?
— Но ты ведь о нем ведаешь. Я тебе не сказывал о том, что Всеслав был оборотнем.
— Я много общался со скоморохами в былые годы.
— Никогда за тобой этого не замечал.
— Значит плохо смотрел.
— Да куда уж лучше? — хохотнул священник. — Андрея я с пеленок знал. И ведаю, что он скоморохов на дух не переносил. И как-то с ватажкой таких же молодых сорванцов даже побил их.
Андрей промолчал, мрачно уставившись в пустоту перед собой.
Отец Афанасий тоже молчал. Только в отличие от хмурящего парня он улыбался.
Немного помедлив в дверях Андрей решительно пошел вперед. И, толкнув дверь, покинул церковь. Подле нее ждали его люди. Пора было ехать на смотр. Он специально заглянул к священнику перед выездом, так как тот позвал его, сославшись на что-то важное.
— Что он хотел? — спросил Кондрат.
— Благословение дать.
— А чего хмурый такой?
— Рассказал, что люди про меня навыдумывали.
— А-а-а, — понимающе кивнул боевой товарищ отца и подмигнул остальным. Как бы намекая на то, что все уже в курсе.
— Твою мать… — процедил Андрей. — По коням!
Смотр был похож на цветущее поле. Или, скорее, на слет попугаев. Потому как помещики выехали на него, надев все лучшее. Самую яркую и пеструю одежду, что в те годы ценилась особенно высоко. Однако полк в этот раз выглядел намного лучше, чем прошлой весной. Да, годных для полноценной службы, прибывших с двумя конями не стало больше. Если не считать людей Андрея или ассоциированных с ним. А вот пеших поубавилось, благодаря усилиям парня. И теперь их была не половина, как в прошлый раз, а всего лишь четверть. Увеличив пропорционально группировку тех, кто имел одного коня. Для серьезных походов такой полк, конечно, все еще годился мало. Но оперировать вблизи Тулы теперь мог. И представлял куда большую силу, чем раньше. Ощутимо большую.