Ратные луга
Шрифт:
Остров, как пригород, имел свою казну, свою волость и свое войско…
На полях бисерным почерком отца были выписаны еще две цитаты.
Народонаселение Островского уезда чисто русское, рослое и имеет строгий выговор со своими местными словами, но без чужеземной примеси…..Почти все памятники островской старины уничтожены пожарами, наводнениями и руками невежественных людей.
Я взял ручку, приписал: Остатки крепости Острова уничтожены фашистами в 1943–1944 годах, нужен был камень для строительства дороги.
В
Гришановские воры,
Не ходите в наши горы.
Если будете ходить
В колья станем проводить.
Так сурово пугали мальчишек из Гришанова их владимирецкие сверстники…
— Вот здорово! — послышался из окна голос Сани.
Мой новый друг, стоя на завалине, заглядывал в тетради. За окном в зелени листвы плыли, словно маленькие планеты, спелые наливные яблоки.
Лицо Сани показалось мне суровым и взрослым.
— А вас дядя Леня искал. Узнал, что вы комбайн починить помогли, что инженером работаете, все спрашивал.
Вместе с Саней мы пошли на Слепец, вернулись, только когда стало нестерпимо жарко. Подходя к дому, я не удивился, что рядом с сараем стоит уазик. В горнице было дымно, хозяйка угощала гостей блинами и пересказывала мои сны. На столе стояла непочатая бутылка хорошего вина.
Мой приход не испугал старую Просу, она продолжала рассказывать слово в слово все, что слышала от меня.
— Записать бы все это, — сказал задумчиво Леня. — При школе у нас маленький музейчик имеется, поможете ребятам? А?
— Пусть приходят — расскажем, — весело ответствовала Проса.
Я охотно поддержал хозяйку.
— Без памяти и человека нет, — добавила тетя Проса. — Говорят, душа, а что это — душа? Да память наша!
Леня налил в стопки вина, лукаво прищурился:
— И еще один серьезный разговор имеется.
Снова нежданный гость заговорил, лишь когда мы выпили и закусили.
— Хорошая у вас профессия, нужная… Не каждый, конечно, понимает. Но возьмем нашу местность. Населения здесь никогда не было много, а после войны стало еще меньше. Кругом холмы, пашня на холме — не пашня, а гора… Вроде пустодол, посадить лес, и делу венец… Пусть зарастает лесом.
Хозяйка, хлопотавшая у плиты, присела к столу, подперла щеку ладонью.
— В нашей стороне вовек не живали богато… Военная земля, горевая.
— Другое время, хозяюшка, — наш гость даже встал от волнения. Техника есть? Есть! Сельхозстрой работает? Работает! Видели новые овчарни? Да это не овчарни — дворцы… Засуха в Поволжье была — привезли к нам овец. А у нас засухи не бывает, режим увлажнения пойменный, вокруг заливные луга. Тыщи овец прокормить можно!
Леня присел, налил по второй.
— Говорят, на ловца и зверь бежит. Услышал инженер и в гости приехал — своим ушам не поверил. Бросайте
— Дельный разговор, — поддержала нашего гостя тетя Проса. — И дерево в родном бору красно…
5
Вот уже несколько дней жил я у тети Просы, но все не решался пойти днем на то место, где была моя деревня. Хозяйка легко поняла мою тревогу:
— Все никак не насмелишься? Я тоже на старое домовище редко хожу. Памяти страшно…
Прищурясь, тетя Проса добавила:
— Дело молодое, на гулянье слетал бы. Хорошая девушка — что брусника. Что молчишь-то? Была утром в магазине одна спрашивала: когда приехал да каков собой… Такой как и был, ответила, все еще маленький…
Вдруг старая Проса нахмурилась.
— А ведь ты и твоя мать — последние, кто из той деревни остался… Иди, иди на гулянье, пусть девки посмотрят, какой долгой вырос. Да и старым интересно: местного человека увидят.
От матери я знал о местном обычае, по которому сами девушки выбирали на гулянье провожатых. Приглянется девушке парень, захочется, чтобы провел до дома, — не раздумывая шлет надежного посла — лучшую свою подружку, и не прямо к парню, а к первому его другу. Если переговоры приводят к согласию, клуб покидают одна за другой две пары: сначала выходят парни, после девушки. Послы вскоре возвращаются, но это случается не всегда: обычай разрешает и такое.
Быстро поужинав, я пошел в соседнюю деревню в клуб, вернулся, конечно, только на рассвете, по колена промочил ноги росой…
Все, что было в войну, я помнил удивительно ярко, но со временем краски потускнели, многое стерлось, и каждое мое возвращение в родные места было праздником памяти: прошлое вдруг словно приближалось, оживало забытое, краски вновь удивляли яркостью.
Пробиваясь по лесу к Слепцу, я вспомнил вдруг, как ходил с матерью за орехами. Орешины были такие высокие, что я с трудом на них забирался. Лезть приходилось в сапогах, потому что без сапог во мне не хватало весу, чтобы пригнуть орешину и мать, ухватясь за ветки, смогла нагнуть их до самой земли…
На маленькой поляне вспомнилось, как в детстве я пошел в лес и испугался налетевшего на меня зайца. Он показался мне тогда огромным и свирепым зверем.
Мне хотелось побыть одному, я встал чуть свет и думал, что приду на озеро первым. Но я ошибся. В утренней тишине далеко разносились голоса: детский, звонкий — это был голос Сани, и хриплый, взрослый — незнакомого мне мужчины. Незнакомец и Саня сидели на комяге и негромко разговаривали.
— Дядь Кость, а в бою очень страшно? — голос Сани дрогнул, когда он спрашивал.