Рауит
Шрифт:
– Эй, Панк. Ты где? – закричал я.
Не получив ответа, я побежал искать ее вдоль берега. Небо на горизонте становилось красным, холодало. Я икал ее среди камней и кустов, но надо было вернуться к костру. Повернувшись к огню, я увидел знакомую зеленую шевелюру, которая догадалась кинуть пару палок в пламя. Я вернулся обратно с сильным желанием ее придушить. А Ева протянула мне большой лист, в котором лежала целая гора дикой земляники.
– Ого. Где ты это нашла? – спросил я.
– А
– Кажется, ужин все-таки будет, – произнес я, присаживаясь рядом с ней.
Она поделились со мной ягодами, а я дал ей упаковку сока. Мы сидели молча и ели, наблюдая за костром. Я подкинул еще немного веток, опустевшие картонные пакеты тоже отправились в огонь. За этот день я уже второй раз что-то сжигал.
Темнело, появлялись звезды. Я встал проверить, не высохли ли мои джинсы и толстовка. Ева тоже решила проверить свои вещи.
– Черт. Еще мокрые, – прошептал я себе под нос.
– Тебе вернуть рубашку? – спросила Ева, натягивая на себя высохшие штаны.
– Не надо. Я подожду, пока мои вещи высохнут.
– Ты уверен?
– Да, – ответил я.
Ева стояла передо мной, расстегивая пуговицы, а я на этот раз не мог оторвать от нее взгляд. Она сняла рубашку, оголив полностью верхнюю часть своего тела, надела майку и уставилась на меня с озадаченным взглядом.
– Что-то не так? – спросила она.
– Да нет. Все в порядке. Думаю, как переночевать здесь, – сказал я первое, что пришло в голову.
Она надела мою рубашку обратно и застегнула только на три пуговицы. Куртка, которая была на ней, до сих пор не высохла. Ева вывернула карманы и нашла внутри потертый складной нож и пробку от бутылки.
– Сколько тебе лет? – спросил я ее.
– Тринадцать, – ответила Ева.
– Я думал меньше. А мне пятнадцать.
– А тебе курить не рано? – спросила она меня, наблюдая за тем, как я зажигаю сигарету.
– Конечно, рано. Но кроме тебя меня все равно никто не видит.
– Что же будет, если увидят?
– А то ты не знаешь? – произнес я, выдыхая дым.
Ее вопросы вызвали у меня мысли о том, что мне делать, когда я вернусь домой. Я успел пристраститься к этой вредной привычке, я начал желать этот едкий дым, которым пропахли мои легкие. Но, конечно, любой родитель меня бы не одобрил.
– Все бывает в первый раз, но у меня уже слишком часто это впервые. Вчера впервые закурил, сегодня впервые сделал искусственное дыхание, а этой ночью впервые придется спать под открытым небом, – продолжил я.
– Я сегодня впервые увидела бабочек вживую и костер, – робко сказала Ева, глядя на пламя.
– Ты впервые в лесу?
– Ну да. Здесь все такое зеленое, столько свободного пространства.
– Вот благодаря тебе, мы и потерялись, – сказал я, осознавая, на кого наткнулся.
Она была страннее, чем я раньше думал. Но, возможно, она не была в этом виновата. Я же не знал, из какой она семьи. Да даже не хотел предполагать. Ева в моих глазах казалась трудным ребенком, который сбежал от строгих родителей.
Я подкинул еще веток в костер и прилег на еще теплый валун, который располагался по соседству. Мои глаза смотрели на темнеющее небо, на котором появлялось больше звезд. Мое тело изнывало от усталости, я расслабился впервые за последнее время и уснул.
Пока я спал, Ева бодрствовала, наблюдая за огнем. Она даже успела найти еще веток до того, как совсем стемнело. Стало совсем холодно, она закуталась в свою высохшую куртку и устроилась у костра. Мои вещи тоже успели высохнуть.
Лес вокруг нас ожил. Многие животные, которые днем обычно спали, начали свою ночную жизнь. Где-то послышалось уханье совы и другие шорохи.
Проснулся я от того, что замерз. Я уже не лежал на спине, раскинув конечности, а свернулся на боку калачиком. Проспал мало, спать все равно очень хотелось, глаза еле открылись. Я поднялся, ощущая силу притяжения собственного тела.
Ева сидела у костра неподвижно, прижав к себе ноги. На ее голове был капюшон, за которым не было видно лица. А я поспешил одеться. Влез в джинсы, которые немного сели так, что штанины обтянули бедра. Толстовка же растянулась. Я закурил еще раз, наслаждаясь красотой звездного неба.
Я еще раз убедился, что в городе небо не такое красивое. Оно еще и отражалось в воде, да так, словно продолжалось в реке. Волн не было, только тихая гладь, в которой костер тоже был виден.
– Так захотел курить, что проснулся? – раздался голос Евы.
– А ты и не спала?
– Нет.
– Может стать еще холоднее, – не утешало мое высказывание.
– Так проснулся от холода?
– Да. Есть один доступный способ не замерзнуть окончательно ночью. Но он тебе не понравится, – сказал я сонным голосом.
– Не томи. Какой? – спросила Ева.
Я подошел к ней и опустился на корточки. Вблизи было заметно, что она вся дрожит. Это было плохо, мне не хотелось на следующий день ее больную нести на себе через лес. Мои пальцы дотронулись до ее щеки, чтобы окончательно убедиться, что она замерзла.
– Да ты как лед, – сказал я, ощущая ее холодную кожу.
– А ты теплый, – сказала она.
Ее глаза были или злыми или обреченными. В свете костра они продолжали казаться фиолетовыми. По взгляду также было видно, что она хочет спать.