Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
Шрифт:
“Докладная записка о репрессиях против венгерских евреев”
К “Докладной записке о репрессиях против венгерских евреев”, составленной Раулем и посланной в МИД 18 июля, прилагался список фамилий будапештских евреев, имеющих какое-то отношение к Швеции, а также отчет о лагерях уничтожения, подтверждавший сведения из “Протоколов Освенцима”. С той же диппочтой было отправлено благодарственное письмо юденрата Густаву V за его вмешательство в судьбу венгерских евреев. В письме описывались тяжелые условия, в которых живут евреи, и постоянный страх, что депортации возобновятся. В нем также была просьба к королю поставить в известность германское и венгерское правительства, что Швеция готова эвакуировать будапештских евреев и может предоставить транспортные суда для эвакуации в румынском порту Констанца. Поскольку авторы письма (Штерн, Петё и Вильгельм) боялись “репрессий против выживших евреев Венгрии”, Пер Ангер в сопроводительном письме в МИД просил, чтобы “нижняя часть страницы 2 с печатью и фамилиями отправителей была удалена и сожжена, как только Ваше Величество ознакомится с написанным”. Это, однако, сделано не было, и письмо хранится в нетронутом виде в архиве МИДа.
В основе докладной записки Валленберга лежали сведения,
27
В целях безопасности – даже дипломатическая почта иногда подвергалась немецкой цензуре – фамилии тех, на кого ссылается Рауль, сообщены в более поздней докладной записке.
Календарь Валленберга отражает его встречи в первую неделю в Будапеште.
В докладной записке Валленберг сообщает об ужасающих условиях в перевалочных лагерях на территории Венгрии и о дальнейшей транспортировке евреев в Польшу и Германию. Документ также содержит его мысли об отношении венгров к преследованиям евреев, ответственность за которые многие склонны возлагать на немцев. Однако, по мнению Валленберга, антисемитизм имеет глубокие корни и в самой Венгрии. То, что война приближается к концу, видно из того, что часть венгров, прежде всего в ведущих экономических кругах, “в настоящий момент проявляют определенное любопытство по поводу наказаний, которые могут ожидать активных сообщников преступных акций”. Далее Валленберг поднимает вопрос о “возможностях побега”: у евреев они очень ограниченны из-за требования носить звезду Давида, запрета выходить на улицу, нехватки наличных средств (евреи имели право снимать со своих банковских счетов только незначительную сумму), “лишь прохладного сочувствия” христианского населения, а также географии страны: рельеф Венгрии преимущественно плоский. В Будапеште от 20 до 50 тыс. евреев прячутся у христиан, и совершается много крещений в надежде, что крещеным евреям удастся избежать ношения звезды [28] .
28
После “эмансипации” 1867 года многие венгерские евреи крестились по убеждению и из подлинного патриотизма. В связи с принятием антиеврейских законов 1930-х годов и особенно во время Второй мировой войны, напротив, многие крестились, чтобы избежать репрессий. После того как Хорти запретил депортации, количество крещений сильно выросло. См.: Braham 2000, стр. 173–174.
Докладная записка на самом деле не содержит ничего нового. Это в основном суммирование ранее доступной информации. Интересно размышление Валленберга об отношении евреев к своей собственной судьбе: “Будапештские евреи совершенно апатичны и едва ли делают что-то для своего спасения”. В этом своем наблюдении Валленберг был не одинок. В разговоре с Айвером Олсеном Пер Ангер “очень жаловался на полное отсутствие мужества у венгерских евреев, так как они могли бы сделать очень многое, чтобы помочь самим себе даже в тех случаях, когда знали, что будут убиты, что это только вопрос времени”.
Для Рауля, приехавшего в Будапешт для спасения евреев, их пассивность, надо думать, стала шоком. Его вывод, может быть, основывался на общих впечатлениях от города: будапештские евреи без сопротивления смирились с попранием своего достоинства и гражданских прав. А может быть, он почерпнул это представление от коллег по миссии и других лиц, с которыми разговаривал. Нельзя исключить и того, что формулировка отражает его впечатление от Будапештского юденрата, пассивность которого была невероятной – и удивительной, учитывая, что для его руководителей политика полного уничтожения евреев не могла быть тайной. О репрессиях в отношении евреев в Германии и Польше было известно задолго до обнародования “Протоколов Освенцима”. Еврейские лидеры в Венгрии, таким образом, знали, что означает “окончательное решение” еврейского вопроса – в отличие от немецких и польских евреев, когда тех отправляли в газовые камеры. Пассивность руководителей Юденрата объясняется скорее тем, что они не видели для себя иного выбора, кроме сотрудничества с оккупационной властью и ее венгерскими приспешниками с целью выиграть время в надежде, что война скоро закончится. Вот почему они призывали своих соотечественников сохранять спокойствие, вместо того чтобы информировать их о политике нацистов в отношении евреев в оккупированных Германией странах. Кроме того, те, до кого дошли сведения о газовых камерах, в большинстве случаев отнеслись к ним с сомнением: не может же что-то подобное случиться с венгерскими евреями…
Репатриация
В письме матери, отправленном той же диппочтой, Рауль сообщал, что у него “ужасно много дел” и он работает “день и ночь”. В настоящий момент такое впечатление, что его “первая попытка в рамках гуманитарной акции” может увенчаться успехом, хотя он и не спешит вполне в это поверить.
Под “первой попыткой” подразумевались запланированные усилия шведов по оказанию помощи венгерским евреям, имеющим отношение к Швеции. 13 июля заместитель министра иностранных дел Венгрии Михай Арноти-Юнгер сообщил, что венгерское правительство решило согласиться на предложение Швеции об операции по спасению евреев. Операция, состоящая главным образом в финансовой и материальной помощи, должна была происходить под патронажем Красного Креста. Правительство также согласилось, что венгерских евреев с шведской привязкой можно будет отправить в Швецию – “репатриировать”, согласно употребленному в документе термину. Говорили, что на позитивный ответ повлияло послание Густава V Хорти. Решение о репатриации, одобренное Гитлером 10 июля, касалось не только Швеции, но и Швейцарии, Палестины и других стран, в которые дозволялось выехать 7 тыс. 800 евреям. (Благодаря сотрудничеству между швейцарской миссией и Еврейским агентством Палестины еще в 1943 году 4 тыс. евреев были репатриированы в Палестину, но этот процесс прекратился после германского вторжения в Венгрию. Репатриацией в Палестину занималась Швейцария, поскольку миссия этой страны представляла в Венгрии интересы Великобритании, а Палестина находилась под британским мандатом.)
Первая страница списка венгерских евреев, имеющих связи со Швецией.
Шведская миссия находилась в большом и красивом здании в стиле модерн по адресу улица Гийопар, 8 в Буде, чуть выше отеля Геллерт. Владель-цем дома был Дежё фон Байер-Крушаи, женатый на шведке. До того как шведское дипломатическое представительство было повышено в 1940 году до уровня миссии, он был шведским генеральным консулом в Будапеште. У них было четверо детей, одному из которых, Сикстену, предстояло стать близким сотрудником Валленберга. На первом этаже находилась канцелярия, а также помещение, в котором проживали вахтер и водитель, и гараж. Этажом выше сидел Пер Ангер, и там же была “шифровальная”, а на верхнем этаже был кабинет посланника, представительская квар-тира и частное жилье. В помещении миссии, таким образом, для Вал-ленберга и его деятельности не было места, и он снял себе большую соседнюю виллу на улице Минервы, 1А (фотография на следующей стра-нице). От шведской миссии ее отделяла только крохотная улица Пипаш. Вилла состояла из 16 комнат, и через некоторое время в ней поселились молодые сотрудники миссии Биргит Брюлин и Маргарета Бауэр. Последняя вспоминает: “Валленбергу для его деятельности крайне требовались более просторные и многочисленные помещения, а ведь мы в “настоящей” миссии тоже занимались очень сложными проблемами, и груды бумаг все росли и росли. Так что было решено, что мы временно приютим Валленберга в нашем доме. […] При его энергии не прошло и… нескольких недель, как он организовал для себя собственные помещения”. Владелицей виллы была Мици Цвак (в замужестве Молнар), для которой шведское государство было хорошим квартиросъемщиком, так как дом тем самым оказывался под дипломатической защитой. В то время как в распоряжении Маргареты Бауэр и Биргит Брюлин было по квартире на втором этаже, семья владельцев пряталась в маленькой чердачной квартирке, где и прожила до конца войны. Они жили абсолютно изолированно, вспоминала Маргарета Бауэр, “посреди ночи тихо, как мышки, спускались в сад, чтобы немного подышать воздухом, а в остальное время жались по углам на чердаке”. В доме жил и брат Мици Цвак, ликеро-водочный фабрикант Янош Цвак, который прятался в подвале вместе с женой и тремя детьми. Госпожа Цвак была урожденная фон Валь, сестра Хайнриха фон Валя, знакомого Валленбергу по Стокгольму. Поэтому неслучайно он выбрал и снял именно эту виллу, которая подходила идеально и по местоположению.
В основе решения лежал запрос шведской миссии от 11 июня о возможности начать операцию по спасению еврейских детей, женщин и стариков. Одновременно миссия просила разрешения на выдачу выездной визы для 450 лиц, “тесно связанных” с Швецией. Поводом послужило то, что после оккупации немцы призвали нейтральные государства репатриировать из Венгрии домой своих еврейских граждан, так как в противном случае с ними будут обращаться как с венгерскими евреями, то есть депортируют. Это “предложение” Швеция теперь применила расширительно, не только к шведским гражданам, но и к лицам, имеющим тесные связи со страной, что означало либо семейные узы, либо длительные и тесные деловые контакты.
Венгерские власти ответили на обращение требованием представить списки лиц, о которых может идти речь. Списки, составленные МИДом в Стокгольме и миссией в Будапеште, на 14 июля охватывали 649 человек. Однако число не могло быть точным, потому что относительно многих приходилось опасаться, что они уже были депортированы в Германию или Польшу. Неделю спустя МИД сообщил миссии, что еврейская община Стокгольма заявила, кроме того, о своей готовности принять 200 еврейских детей. Это заставило Лауэра просить Рауля сделать “все, что возможно”, чтобы его племянница Сусанна попала в этот список, так же как и одиннадцатилетний мальчик, проживающий в Румынии, Томаш Шурани, и шестилетняя девочка Андреа Асоди, родители которой с 1937 по 1940 год экспортировали фрукты в Швецию. “Наверное, нет необходимости подчеркивать, что я беру на себя содержание этих троих детей”, – добавлял он. За Шурани просил и Свен Сален, сообщивший телеграфом Валленбергу, что готовое разрешение на въезд для этого мальчика лежит в миссии в Бухаресте.
Отдел Б
Депортации прекратились, но все понимали, что они вскоре могут быть возобновлены и обрушатся и на будапештских евреев. В своей второй докладной записке в МИД от 29 июля Валленберг сообщал, что он, чтобы “в любой момент быть в состоянии предпринять меры, которых потребует ситуация, желательно без процедуры получения разрешения”, уже нанял “человек 20 сотрудников, преимущественно волонтеров, в большинстве своем еврейского происхождения, однако не из обязанных носить звезду”. Это была необходимая мера, поскольку основной персонал миссии к моменту приезда Рауля “совершенно выдохся”. Рауль также успел установить три телефона, отпечатать на ротаторе тысячи бланков “для различных целей”, закупить новых канцелярских товаров и взять напрокат полдюжины пишущих машинок, стулья и так далее.