Равнение на знамя
Шрифт:
Почти сразу же раздался топот ног и яростные возгласы на языке, славном обилием и самым неожиданным сочетанием согласных. Кеша без особого напряга покосился в ту сторону. Ну конечно, так и есть: к ним топотал батоно Гурам, издалека видно, злющий, как черт, с грозной физиономией. Следом достаточно проворно поспешал Климентьев с Людочкой, на ходу примирительно покрикивая:
— Эй, ты чего? Не видишь, собачку ловят, она ж дура…
Впрочем, уже метрах в трех от двери они остановились — Климентьеву следовало присматривать за прочими обитателями клетушек, а Людочку вообще не стоило впутывать ни
— А ну, пошли отсюда! — рявкнул Гурам, угрожающе вздымая кулаки. — Пошли отсюда, рвань! Что вы тут забыли?
Тимурчик ожесточенно скребся в дверь, Гурам сгоряча нацелился отвесить ему сильного пинка, но Антон шагнул вперед и, словно бы невзначай надежно загородив подступы своей габаритной фигурой, улыбнулся дружелюбно и широко, спросил громко:
— Батоно-генацвале, а вот скажи ты мне: ты кем был в прошлой жизни?
Это наверняка было абсолютно не то, что Гурам ожидал услышать, и он на секунду озадаченно замолк, осмысливая странную реплику. В следующий миг Кеша подсек его неуловимым движением и, еще заваливая на грязный асфальт, успел прижать к уху дуло пистолета. Придавив сверху, надежно выкрутив руку, сказал угрожающим шепотом:
— Лежи тихо, не дергайся, чуркестан, а то мозги, нахер, вынесу… Ключи есть от закутка?
Гурам издал неопределенный звук, очевидно символизировавший нешуточное удивление.
— Ты что, не понял, лошина? — продолжал Кеша ленивым и наглым братковским тоном. — Ключи, спрашиваю, при тебе? Что молчишь? Завалю, мудила, с дохлого сниму, и никакие менты не найдут, их в эту пору тут не водится!
Наблюдавший эту сцену Антон отметил, что на лице пленного вместо удивления и испуга засияло самое натуральное облегчение. Он решил, что столкнулся не с самым худшим из сюрпризов…
Посильнее нажав дулом, Кеша продолжал:
— Ну, ты не понял, в натуре, ара? Порошок где? У тебя там, паскуда, килограмм неразбавленного кокса, наводку нам точную дали на твою поганую хазу… Что молчишь, пидер аульный? Тебе что дороже — кило кокса или жизнь твоя поганая? Отдашь порошок, и я тебя живым выпущу, сука…
Антон кинул быстрый взгляд в сторону прохода: нет, ни одна физиономия из дверей так и не появилась. Слышали, конечно, отзвуки чего-то крайне напоминающего разборку, но благоразумно не вмешивались в дела, которые их не касаются, так оно для организма здоровее. Будь среди затаившихся Гурамова подстраховочка, давно бы выскочил прямо в нежные и заботливые объятия Климентьева.
У входа послышался шум мотора — и тут же пятившаяся задом «газель» надежно заслонила вход от окружающего мира. Стукнула задняя дверца, створка чуть отошла, быстрым шагом вошли четверо с Рахманиным во главе. Ребята, старательно отобранные для этой операции по принципу наибольшей схожести с мелкой братвой: стрижки короткие, цепуры-гайки…
Двое остались на входе с Климентьевым, а остальные вразвалочку прошли к дальнему закутку.
— Ну и что вошкаетесь? — спросил полковник непринужденно. — Вырубай его нахер и пошарь насчет ключей. Сам он мне не нужен, мочить можно запросто…
— А если они порошок куда перетащили? — резонно возразил Кеша. — Пусть поживет еще, сука, пять минут роли не играют, а ему
— Мужики! — придушенно воззвал Гурам.
За что тут же получил от полковника чувствительный пинок под ребра и разъяснение:
— Мужики в поле репку сеют… За базаром следи, козел!
Он присел на корточки и, проворно ощупав карманы поверженного, выпрямился с солидной связкой ключей в руке. Ухмыльнулся:
— Я так полагаю, эти два точно от дверки…
— Вы! — прошипел Гурам, сохраняя некоторое самообладание. — Нет там никакого кокса, понятно? Кинул вас кто-то… Ребята, вы в такое влезли, точно огребете неприятностей! Вызвоните Данилу Черного, он вам быстренько объяснит, что к чему… Шли бы вы отсюда…
Он заткнулся, мыча — это Кеша по знаку полковника бесцеремонно припечатал пленного физиономией к грязному асфальту. Рахманин преспокойно возился с замками. Вмиг справившись с навесным и отперев врезной, он оглянулся на Гурама — нет, никак не похоже, что там, внутри, каким-то способом заминировано, иначе этот экземпляр дергался бы совершенно иначе, он ведь под самой дверью лежит, любым взрывом и его в первую очередь зацепит.
Ухитрившись чуток вывернуть башку из цепкой хватки, прижатый щекой к асфальту, Гурам прошипел:
— Идиоты! Огребете на свою жопу приключений, последний раз предупреждаю…
— Побачим, — спокойно отозвался полковник.
И вошел первым. Комнатушка заполнена не более чем на треть — справа штабелек деревянных ящиков с «дамскими пальчиками» и персиками, слева полдюжины больших коробок, судя по маркировке, из-под телевизоров «Панасоник»… и именно к ним кинулся с порога Тимурчик, радостно завизжал, тычась носом, заскреб передними лапами по ближайшей.
Рахманин нетерпеливо мотнул головой в ту сторону. Верхний ряд — пустые, полетели в сторону… Нижние старательно обмотаны прозрачным скотчем крест-накрест, тяжелые, так…
Скотч затрещал под лезвием короткого перочинного ножа. Затаив дыхание, полковник обеими руками раздвинул картонные боковинки. Тихонечко восхищенно выругался, в семь этажей с чердаком.
Внутри, почти до самого верху, лежали прозрачные пластиковые пакеты размером с крупную книгу — пухлые, в ладонь толщиной, плотно набитые чем-то светло-шоколадным, на первый взгляд похожим то ли на замазку, то ли на пластилин. Полковник ткнул верхний указательным пальцем — и под нажимом масса чуть вмялась, осталась небольшая ямка. Проскочив под его локтем, Тимурчик запрыгнул в коробку и принялся вертеться на пакетах, повизгивая, крутя обрубком хвоста, в совершеннейшем экстазе. Выражение его мордахи читалось легко: «Говорил я вам?!»
«Пластид, — ощутив блаженнейшую расслабленность, подумал полковник. — Кайф-то какой… Пластид! Именно в тех количествах, какие потребны для акции…»
Не оборачиваясь, он распорядился:
— Собаку уберите. Супостата сюда.
Антон не без труда, ухватив обеими руками под пузо, извлек торжествующего Тимурчика из коробки и вынес за дверь, в которую тут же препроводили Гурама, едва ли не утыкавшегося носомв пол, с вывернутыми за спиной руками. Вошедший следом Климентьев покачал рукой — он, зацепив за скобку указательным пальцем, держал «Макаров». Пояснил кратко: