Равноденствия. Новая мистическая волна
Шрифт:
— Почему? — спросил я.
Он посмотрел на меня с удивлением.
— Они наверняка ведь знают, что я их выследил.
В следующий раз мы встретились через пару дней. Возвращаясь с работы, я обнаружил, что он сидит на лестничной клетке.
Завидев меня, он встал со ступеней, простёр перед собой руки и зычно произнёс:
— Я буду звать их броненосцами!!!
Я оторопел.
— Кого?
Он опустил
— Ты что, вообще, — он покрутил пальцем у виска, — мультфильмов не смотришь?
— А, — произнёс я, открывая дверь в квартиру, — что-то припоминаю: «А в солнечной Бразилии, Бразилии моей».
— Ну да, — он радостно улыбнулся, — большое изобилие…
Он дёрнул ручку, и дверь квартиры захлопнулась у меня перед носом.
— Туда не пойдём!
— Почему?
— Потому что ты опять придумаешь какие-нибудь неотложные дела.
Он отмёл мой протестующий жест.
— Так уже было! Было, я могу напомнить!
Он бросился вниз по лестнице.
Я стоял в нерешительности.
— Ну, ты пойдёшь или нет?
Воздух летнего вечера был пропитан ароматами пригородных садов, слышались голоса собирающихся ужинать дачников, где-то раздавался женский смех.
— Я назову их осьминогус атмосферус.
Тропинка плутала между заборами, разделяющими участки.
— Как? — удивился я.
— Ты что, латыни не знаешь? Воздушные осьминоги, вот как! Я их вчера нашёл.
— Опять гнездо?
Он посмотрел на меня с обидой:
— Да, гнездо. Сейчас сам увидишь. Я тебя специально позвал. Для чистоты эксперимента.
Заборы кончились, пошли какие-то одинокие хозяйственные постройки.
— А что, мы будем ставить эксперимент?
Он приободрился.
— Ну, можно сказать и так. Уже почти пришли, — сказал он, опередив мой вопрос.
Вполне обыденно загаженная поляна. По-русски пастельное разнотравье, вечный писк комаров на пределе слышимости.
— А в солнечной Бразилии, — перешёл он на шёпот, — такое изобилие, такое!..
Сумерки завораживали.
— Бери палку, — тихо сказал он.
— Зачем? — в тон ему спросил я.
— Сейчас увидишь.
Я подобрал валявшийся на земле сук, а он за рукав притянул меня к старой берёзе на краю поляны.
— Тут, тут они, — бормотал он себе под нос, — куда им деться.
На высоте метра в стволе было небольшое дупло. Он приблизил к нему ухо и удовлетворенно улыбнулся.
— Точно, там. Осьминогусы… Бери палку, — в его голосе вдруг пробились руководящие нотки, — и тыкай в основание дупла.
— Куда? — не понял я.
— Ну, туда, в корни, — он неопределённо указал в землю.
— И что будет?
— Я знаю точно, — он весомо поднял палец вверх, — что выманивать их нужно именно так. Давай действуй. — Властности в его голосе позавидовал бы и Наполеон.
Я пару раз тыкнул между корнями. Из дупла выплыл белёсый шарик величиной с теннисный мяч с четырьмя небольшими отростками, направленными к земле.
Потом другой, третий…
Я старался избегать его почти неделю. Я знал, что он меня ищет. Он обзвонил всех моих друзей и родных, соседи говорили, что он часами ждал меня на лестнице.
Мне совершенно не понравилось, что осьминогусы заполонили полгорода, зависнув на одинаковой высоте над землёй в какой-то одной, лишь им ведомой, конфигурации.
Мальчишки стреляли в них из рогаток. Если им удавалось попасть камушком в осьминогуса, он отлетал на полметра в сторону, а потом медленно возвращался в исходную точку.
Через неделю он меня всё-таки поймал. Я и не скрывался от него, действительно был занят, да и вообще, хотелось переварить наше приключение; примерно так я пытался ответить на его по-детски эмоциональные упрёки. Как и любой ребёнок — большой или маленький, — он не слишком хотел слышать чужих оправданий.
— Ну, перестань, — говорил я ему, — ведь мы же друзья.
— Друзья так не поступают. Пока ты от меня бегал, я такое дело проворонил.
— Опять гнездо?
— Вот не скажу теперь. Ведь всем оставлял записки, чтобы ты со мной связался.
Он глубоко вздохнул и поднял на меня свои голубые глаза.
— Ты можешь мне помочь в одном деле?
— Конечно, — искренне ответил я.
— Это не ответ, — возразил он.
— Конечно, — повторил я.
— Я обнаружил берлогу крокодильцев…
По дороге к заброшенному ангару он опять затянул про Бразилию. Я пытался ему подпевать.
«Какая там Бразилия, — вертелось в голове, — крокодильцы»…
Я принципиально отказался идти после работы. Сияние воскресного дня хоть в какой-то степени придавало уверенности. Вход в ангар был наглухо заложен. Мы залезли на крышу, и он достал из рюкзачка длинную верёвку.
— Вон видишь, внизу, в полу, люк со скобой? Я опущу тебя вниз, и ты люк откроешь.
«Ну-ну», — подумал я и спросил вслух:
— А ты уверен?
— В чём?
— Что это безопасно?