Равноденствия. Новая мистическая волна
Шрифт:
— А она… Не обиделась, часом, печь-то твоя?.. А, старик?.. Не больно ей было?..
— Да нет, не извольте беспокоиться… Иначе бы я Вам такого не дозволил. Она же мне верная — Супруга-то моя… Потому других и не чувствует, словно те и не существуют вовсе… Предрассудок то — «боль», предрассудок… А сие правда: двое-то нас с ней в Околопечном пространстве, а всё иное — за Пределами. Я за те Пределы иногда захаживаю — дела Промысловые вращать… А Супружница-то моя — дома ждёт… А гостей мы и не принимаем вовсе…
— А… Но как же я? Чем не гость?
— Так ведь не Вы, сударь, к нам пожаловали. То Я — Гость Ваш, Вам напросился в Запечную Реальность, дабы исправить требу на отстрел Дичи… Время подошло… Да-с…
В оконное стекло раздаётся настойчивый стук, но ничего не видно. Старик произносит умилённо:
Ан, вот и к нашему столу прибыло… Опять Чернопёрый пожаловал… Вьётся над Небом. С Поручением именным…
Подходит к окну, машет рукой.
Кышь! Прочь, служивый!.. Прости меня, Господи!.. Сегодня здесь для тебя греха нету…
Обращаясь к гостю:
Повадились, престрастные… Только корми их, живоглотов… Правда, в лунную ночь — тут всё от цвета перьев зависит… Вы уж мне, любезный, поверьте на слово… Коли лунный свет на чёрных перьях отливает — так знай исправно службу творит, дань земную собирает, работу неустанную над Миром Божиим свершает… А коль белы перья — то слоняется туда-сюда, голосит без дела, всё приткнуться к жилью человеческому норовит — да только не пущают его. Вот и летает гневным росчерком, теребит Небо ночное без пользы — всё по Милосердию Горнему убивается… А в Новолуние — темно в Подлунном Мире. Сам Господь не может отличить белые перья от чёрных… Томится мир… Сидят крылатые в задумчивости, не шелохнутся — всё будущий цвет своих перьев предугадывать пытаются… Рождения мира дожидаются…
Отходит от окна. Задумчиво смотрит на печную заслонку, за которой танцует пламя.
Ноченька-то длинная стопы свои бесовские подбирает… Заневестилась, волосы свои леденящие, заговорные распустила… Кровавую охоту предвкушает… В такую Ночь, сударь, в добром селении съедают с хлебом по луковичке… И связь обретают с землёй-кормилицей… Коли руки не замараны — то луковичка, знаете ли, знак добрый… Снимаешь слой за слоем — тайны неведомые приоткрываться начинают… Да слёзы искупительные — наперёд вам индульгенцию выдадут… Но ежели руки нечестивы — то спаси Господи! Луковичка почище Огня Адского глаза и ладони выест…
— Да, это ты к месту, старик… Желудок свело — всё бы съел, что подвернулось бы… Неудобно, конечно… Ну, да если бы ты меня попотчевал всласть, то я бы и заплатить готов…
Старик усмехается:
— И чем платить собираетесь? Ведь нету у Вас для меня ничего… В Околопечном мире — расчёт иной в ходу.
Хозяин ныряет куда-то за печку и вновь появляется, уже с волынкой.
Не желаете ли откушать?
Гость непонимающе вертит предмет в руках.
Ну подите, сударь, не смущайтесь!.. Ну, сделайте милость!.. Порадуйте меня Огнём Человеческим…
Гость, всё ещё недоумевая, изо всех сил дует в волынку, которая разражается отвратительной какофонией. Старик откидывает голову назад, вскидывает руки и победоносно восклицает:
— О-ооо! Неописуемо! Неподражаемо! С такой игрой — можно только позавидовать, какая будет охота!..
Гость, с недоверием:
— А зачем мне играть? Чтоб мышей извести?.. Визгом-то таким…
— Ну да что вы!.. Те, кто играют на Инструменте, постигают Высшую Гармонию и Низшие Гармоники… И более не ведают ни жажды, ни голода… И у Господа Всемогущего в закромах им счёт открывается…
— Да… Но… Я играть-то вовсе не умею…
— Так в этом вся соль сударь! Те, кто умеют играть, — те только для себя и играют. Не может их услышать никто. А они — всё играют и играют, да остановиться не могут… Ничего их уже больше не интересует… Алкают игры, да ещё как!.. Вроде глядь — уже и на Небесах, да алкают пуще прежнего!..
Гость дует в инструмент ещё пару раз, затем недовольно откладывает его на стол.
Да вы, поди, утомились… Насытились… Ну так прилягте на печку, отдохните… На заре вам путь — доо-оо-лог… А я покамест про наши места расскажу…
Гость охотно выполняет предложение. Хозяин усаживается на пол рядом с печкой и, облокотившись на неё спиной, начинает не спеша, нараспев своё повествование:
Здесь по всей округе яблочки-то наливные. Только я их и пробовал, потому как пользы в них для человеков нет никакой. Вреда, правда, тоже не будет — а так, одно лишь Тайное Предчувствие… Ибо Душами Неизведанными наливные, верьте, сударь… И ещё… Очень они на крылатые стаи похожи: вспархивают в сыру земельку. Но я падшего не пригублю. Нет-с, увольте-с!.. Если теряется связь с веткой-кормилицей, то тлен сие есть и вечное проклятие. А вкусишь — и сам в тлен обратишься…
— Да, то верно, старик… Что яблоки? Не пацан, ведь уже… А вот мясца бы дикого… Хотя дичь с яблоками особенно хороша.
— Хороша… Для тех, у кого за душой ни шиша… У тех, сударь, что с крыльями, сказывают, мясце-то сла-аа-дко-ее!.. Прямо чистый мёд… А на контрасте со спелыми яблочками — так и вовсе райским пиршеством окажется… Будете вкушать, да не насытитесь вовек… Да вы поспите, любезный мой, поспите… Экий вы, право, нетерпеливый!.. Всему ж — своё время. Сколько ни тряси песок в песочных часах — быстрее сыпаться он не станет… Разве что разбить часы совсем… Да только нету сейчас в подлунном мире никого, кто бы душой своей был бы готов к Безвременью…
— Да вот у тебя же часы на стене стоят… Тоже как бы Безвременье получается. Маятник-то паутиной зарос…
— И то правда… Правда — она правда и есть… Только не «как бы безвременье», а самое что ни на есть Истинное Безвременье и есть… Богом данное, да Лукавым охраняемое. Я же о подлунном мире говорил, а в Околопечном пространстве — законы Иные… Их и дал Другой, да и охраняет тоже — Неведомое…
— Да, а ты их заведи… Потяни гирьку книзу, да тронь маятник… Всё ж поживей будет… А то какая-то у тебя стынь в избе, как в могиле…