Равновесие невест

Пар Даша Игоревна

— Как кровь, — впервые нарушила тишину Селеста, хмуря брови. Она не понимала, зачем король привёз её сюда.

— А если вытащить из земли и поставить в вазу, то, разлагаясь, начнут пахнуть едким дымом, распространяя свои споры, — дополнил Ник, оставляя кресло с девушкой, проходя вглубь комнаты, нежно касаясь каждого цветка.

— Впервые меня сюда привели лет в десять. Когда только-только появился нориус, и я ещё был слишком юн, чтобы понимать, как с ним управляться. Отец на моих глазах вырвал растение с корнем, очистил в раковине, перемолол в ступке до жидкой кашицы, а затем раздел меня и натёр тело получившейся мазью. И бросил меня здесь, — Ник повернулся к Селесте, его глаза влажно сверкнули в темноте, и девушка нервно сглотнула. — Я провёл в этой комнате несколько

дней без еды. От голода я начал рвать цветы и есть их. Это было больно. Вкус крови надолго поселился во рту, вместе с острой резью в животе. Такое отравление пробудило нориуса защищать меня, изгоняя яд из моих пор. Он же выбил дверь и освободил меня. Так началось моё обучение, — акцентируя на последнем слове, закончил Ник. — Основа контроля — это смесь яда и концентрации внимания. Ещё несколько лет я обязан был каждый день спускаться сюда, восстанавливая популяцию чёрной пьетты. Голыми руками копал землю, пересаживая растения в благодатную, наполненную сажей, почву. Руками протирал листья, регулярно смазывая их свежей кровью животных, а также собственной, тем самым вырабатывая иммунитет к отраве. Я даже спал здесь, — и Ник указал в самый тёмный угол комнаты, где только виднелись очертания небольшого дивана. — Чувствуешь, как здесь сыро? Слышишь капель? В дальней части помещения есть запасной выход, который ведёт вниз по выдолбленным в камне ступеням до небольшого грота. Один из потайных ходов из дворца на случай беды.

— Зачем ты мне это показываешь? — спрашивает Селеста.

— Ты действовала импульсивно, не зная, что именно делаешь, находясь под влиянием ариуса, который является антиподом нориуса. Для нас Чёрная пьетта несмертельна, но ядовита. Она отравляет тело, нарушая контакт с нашей силой. Именно поэтому чёрные драконы через него обучают детей контролю. Но для белого дракона всё сложнее. Твоя сила пыталась уничтожить Чёрную пьетту, как свет подавляет тьму. Но так как ты слишком молода, в этой схватке яд остался в тебе.

Король вырвал один чёрный лепесток и вернулся к Селесте, опускаясь на колени, чтобы оказаться на одном уровне. Он протянул ей его, и она несмело коснулась растения. От прикосновения побежали мурашки, и волосы на руках встали дыбом.

— Чувствуешь холод? Чёрная пьетта — это всего лишь цветок. Он не способен думать или чувствовать. Но он несёт в себе нечто сродни морвиусу, а как известно нориус ближе к силе смерти, чем ариус, который способен исцелять. Я не мог вылечить Мирту, так как моя сила лишь вытягивала споры цветка, не залечивая нанесённые раны. А ты — смогла. И вместе с тем отравилась, — Ник холодно смотрит в глаза Селесты, ведя лепесток от пальцев до сгиба локтя её руки. — Ты ещё долго не сможешь ходить. Приступы головокружения, тошноты и острой слабости будут преследовать тебя каждый день, напоминая, чем ты рисковала. Отсутствие ариуса будет как холодная ладонь вокруг сердца — это чувство соединится с беспомощностью и доведёт тебя до отчаяния. А потом и до депрессии. И это будет длиться день за днём, месяц за месяцем… год? Может два? — король приподнялся, чтобы совсем приблизиться к девушке:

— Как тебе такая жизнь, Сэл?

— Вы… ты говоришь так, будто обвиняешь, — Селеста отвернулась, сдерживая подступающие слёзы. Она оттолкнула его руку и лепесток упал к ней на колени, осыпавшись пеплом. — Но в чём моя вина? Я не знала о таких последствиях, не знала, что так будет… Да даже если бы и знала, разве могла оставить её? Ведь речь идёт о жизни и смерти, не понимаю, в чём моя вина?

— А я не обвиняю, — с обманчивой мягкостью отвечает Никлос, слегка отстраняясь от девушки. Ему хотелось закричать на неё до хрипоты, до сорванных связок, минуя всякую логику, оставив только чувство: «Как ты посмела так рисковать собой?!», но он сдержался. Как и прежде затолкал чувства глубоко внутрь, оставив на поверхности лишь голые факты:

— Разумеется, всё вышло случайно. Но последствия будут аукаться нам ещё очень долго. Возможно, скоро начнётся война с подводными. Они пытались похитить тебя, такое нельзя спускать. Недавно эльфы в открытую заявили о твоей связи со святой Клэрией и моей неспособности защитить тебя от морвиусов,

которые якобы ошиблись и отравили Мирту, а не тебя. Но больше такой ошибки не совершат. Эльфы хотят, чтобы ты перешла под их защиту. Несколько человеческих государств также выступили с таким предложением. За исключением королевства, где тебя назвали белым предвестником смерти… И всё это, не считая того, что происходит внутри границ. Аристократия отчаянно хочет войны с подводниками, а увидев, что ты обладаешь магией, загорелись этой идеей ещё больше. А ведь мы так и не нашли тех, кто на самом деле прислал Мирте цветок, не узнали, почему Секретариат вёл именно такую странную изоляционную политику в отношении дальних земель королевства, и кто всё-таки убивает морских млекопитающих. Но знаешь, что я вижу? Тебя. В самом центре всего этого. Такая белая бабочка, которая вроде ничего не делает, но от взмаха её крыльев рушатся воздушные замки…

На бедную девушку было жалко смотреть, настолько потрясённой она выглядела. Селеста совсем не ожидала, чем всё обернётся, хоть Ник и предупреждал, что её жизнь никогда не вернётся к прежнему, но о таком повороте она и не думала.

Вот и сейчас Сэл вжалась в спинку кресла, чуть не плача, сгорая со стыда и мечтая исчезнуть, оказаться дома и забыть обо всём…

Ник осторожно берёт её за подбородок и разворачивает к себе лицом. Он улыбается приветливо, но она видит в этой улыбке угрозу.

— Но не бойся, маленькая белая бабочка. Пока есть я — тебя никто не тронет. Ты снова станешь на ноги, научишься контролировать ариус, получишь мужское образование, натренируешь мозг и тело, поймёшь, как постоять за себя. Да, Сэлли, всё так и будет. А пока — ты должна во всём слушаться меня, понимаешь? Никакой самодеятельности. Никаких побегов с Артом за пределы дворца. Никаких отлучек из комнаты после полуночи. Никаких исцелений. Никаких детских игр. Будешь сидеть в своей комнате, окружённая телохранителями и слугами, и потихоньку выздоравливать. Всё поняла?

Селеста в ответ несмело кивнула, и Ник широко открыл рот, демонстрируя скорее оскал, чем улыбку. Он поднялся и поцеловал её в лоб, прошептав:

— Ты — моя семья, Сэлли. Моя подопечная. И моя задача — защитить тебя от зла. И вместе с тем — вырастить сильной, достойной фамилии Каргат, — и теперь он поцеловал её в макушку.

И что-то внутри девушки изменилось, будто своими словами он задел в ней какую-то струну, и она ответила с дрожью, но безапелляционно:

— Плохой из тебя вышел защитник, мой король. Ты говорил, что, перейдя под твою опеку, я обрету безопасный дом и никто не тронет меня. Однако прошлая ночь показала, из какого материала собран этот дворец. Только связь с Артом помогла избежать беды, — и в глазах Селесты загорелся нехороший огонёк, она вся как-то выпрямилась, подалась вперёд. — Я на стороне Каргатов, мой король. Я выступила в твою защиту на Совете. Я помогла спасти Мирту. Я заслуживаю доверия, Никлос, а не такой злой отповеди, что ты мне устроил.

Король с непередаваемым выражением лица смотрит на неё, молчит, внимательно слушая слова девушки.

— Я буду следовать твоим приказаниям, ведь я под твоей опекой. Но не думай, что я буду бессловесной овцой, которой легко управлять. Рано или поздно, но я встану на ноги и в прямом, и в переносном смысле. И тогда мы поговорим вновь и пересмотрим нашу сделку.

— Ты так в этом уверена?

Вместо ответа, Селеста вытянула правую руку и сжала её до скрипа зубов. Она напряглась изо всех сил и наградой стала белая струйка дыма над побелевшими пальцами. Из носа потекла кровь, а она исподлобья глянула на короля.

И этим всё было сказано.

* * *

Как бы Артан не хотел быть рядом с Селестой, но он не мог отложить свои обязанности, поэтому торчал в академии, принимая очередной отчёт от Богарта по делам Секретариата. В тоже время к нему заходил Диос по делам ректората, а на столе лежала пачка донесений от Виклоша, и перед маршалом стояла дилемма: ехать или нет? По роду службы — необходимо его присутствие, а по факту Арт чувствовал — нельзя уезжать, а наоборот отправить приказ о возвращении офицеров и солдат в столицу.