Равные звездам
Шрифт:
— А он хороший дядька, — сказала Карина. — Господин Фасар, я имею в виду, не Камилл, разумеется. Даже удивительно.
— Дядька хороший, а вот компанию себе выбрал неподходящую. Уму непостижимо — жрец, критически изучающий прошлое своей религии! — Цукка помахала вслед уезжающей машине. — Ну что, ты собираешься прием дальше вести? Я там детишкам про Текиру рассказывала, про материки и океаны. Вон они все из-за домов выглядывают, сейчас от любопытства полопаются. Так что ты как хочешь, а я пошла дальше свет людям нести.
Поздно вечером, в одиночку отправившись к речке искупаться — река изменила свое русло, но удобные для спуска к воде места сохранились — Карина вляпалась в приключение. Обсохнув после купания и натянув платье, она принялась подниматься на высокий здесь берег. Простому человеку пришлось бы попыхтеть, пытаясь в кромешной
Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие и балансируя на трухлявом дереве, по которому заскользили плоские гладкие подошвы гунок. В конце концов ей удалось собраться и упасть, почти рухнуть на одно колено, крепко ухватившись рукой за торчащий сук. Однако для старой деревяшки такое оказалось уж слишком. Что-то хрустнуло, треснуло, застонало, и валежина сначала медленно, а потом все быстрее заскользила сквозь заросли кустарника вниз с обрыва. Отчаянно пытаясь удержаться на ней, Карина попыталась перегруппироваться, но прогнивший ствол развернулся и толстым концом вниз устремился к отблескивающей искрами в полутора саженях под ней черной речной воде. Она инстинктивно упала вперед, размахивая руками, чтобы ухватиться хоть за что-то, способное удержать ее от падения — и внезапно ствол рванулся из-под нее вверх и назад, обломками сучьев обдирая ей ноги, и она приникла к нему всем телом, обхватывая руками и ногами.
Несколько секунд спустя, все еще тяжело дыша и ощущая, как от выброса адреналина колотится сердце, она осознала, что все еще держится за повисшее под углом бревно. Что происходит? Проклятая деревяшка все-таки за что-то зацепилась? Но насколько прочно и не заскользит ли снова, если она неосторожно пошевелится? В ушах шумела кровь, и предупреждающе подрагивали манипуляторы, сигнализируя, что вес удерживаемых предметов близок к верхнему пределу. Удерживаемых предметов? Да. Ее глупые инстинкты заставили бесполезно хвататься за окружающее не только руки, но и манипуляторы. Она попыталась понять, что именно держит, ослабив хватку одного из невидимых щупалец, и в тот же момент два других, неслышно прозвенев в голове, отключились. Миг холодящей живот невесомости — и вода с грохотом обрушилась на нее сразу со всех сторон, и равнодушно-смертельная тяжесть бревна вывернулась из под нее и накрыла сверху, топящая, царапающая, вжимающая в холодную воду, мешающая всплыть вверх, к глотку свежего воздуха. Откуда у самого берега такая глубина??!
Разнеся предательскую деревяшку манипуляторами в щепки, основательно наглотавшись воды, кашляя и отплевываясь, она саженками подплыла к уплывающему мимо берегу, до которого почему-то оказалось не менее трех сажен, и на четвереньках выбралась на него гораздо дальше того места, что покинула пару минут назад. Исцарапанное и избитое тело саднило, кажется, сразу везде.
— Прямо «фантастические виражи». И на аттракционы ходить не нужно… — пробормотала она себе под нос, с трудом подавляя желание истерически рассмеяться. Чего смешного, в конце концов? Что она только чуть не убилась по собственной глупости? Излишние самоуверенность и самодовольство редко заканчиваются хорошо, вспомнила она слова Дзинтона. Ты сильна, Кара, но Вселенная огромна и равнодушна, и она способна прихлопнуть тебя как муху, если ты не побережешься. Не со зла — просто она так устроена. Несчастные случаи в человеческой истории погубили больше народу, чем любая самая ужасная война…
Несколько минут она просто лежала на спине, ощущая, как по оставшимся в реке ногам текут струйки воды. Потом она заставила себя сесть и критически оглядела себя сканером. Хороша. Сочащееся водой тонкое платье, подарок господина Шаттаха, еще утром бывшее с иголочки новым, сейчас выглядело так, словно его драла стая сумасшедших кошек. Кожа покрыта
Шипя сквозь зубы от боли, она вылезла из платья и принялась выжимать его. Толком зашить, наверное, не удастся, особенно с местными иглами, больше напоминающими шило без рукояти, но совсем без одежды по деревне шлепать все-таки не годится. Или можно? Мало ли ее странностей, включая странные пляски в голом виде на берегу реки, уже списано на великошаманский статус? Что-то беспокоило ее на краю сознания, и, выжимая платье, она пыталась ловить все время ускользающую мысль.
Внезапно она замерла. Бревно! Она совершенно определенно не могла упасть с относительно невысокого обрыва на самую середину реки, да еще и вместе с тяжелым бревном, явно не обладающим способностью к левитации. Максимум, на что она могла надеяться — шлепнуться вместе с ним не на грубый галечник у воды, а на мелководье у самого берега. И, тем не менее, она оказалась от берега слишком далеко. Как? Если отбросить все невероятные объяснения, она летела. Точнее, летело бревно, за которое она держалась. И упали они только тогда, когда она расслабила один из манипуляторов. Неужели… Неужели именно она его держала в воздухе?
А кто еще? Или что?
Она весит шестьдесят один килограмм. Сколько может весить старая пропитанная влагой валежина? Шестьдесят килограмм? Семьдесят? Если только за последние периоды эффектор не приобрел новых способностей, ее предел тяжести — по сорок три килограмма на манипулятор. В сумме ее вес и возможный вес валежины — как раз в районе лимита.
Значит, она держала в воздухе валежину, а валежина держала ее?
Все сходится. Манипуляторы не могут воздействовать на тело носителя, в том числе и поднимать его, верно. Но они и не связаны с телом в том же смысле, что и руки, их база перемещается в пространстве, не опираясь на носителя, а лишь используя его в качестве нулевой точки отсчета. Если они получили приказ удерживать предмет на одном месте относительно базы, они и станут удерживать его там, как бы носитель ни перемещался сам. Она сама сотни раз носила таким образом тяжести.
Барахтаясь, она случайно, не желая того, потянула деревяшку вверх и в сторону. А деревяшка, в свою очередь, потянула за собой ее.
А значит, значит…
Она бросила на землю мокрую тряпку, в которое превратилось платье, и вскочила на ноги, мгновенно забыв про саднящие царапины. Нужно срочно проверить. Немедленно! Что же найти? Она лихорадочно осмотрелась. Из земли торчит край подходящего по размеру камня — нет, не то, он наверняка слишком тяжелый. В воде в сажени от берега медленно плывет палка — слишком маленькая. Нужна доска — или что-то похожее. Ствол? Ну да, ствол! Она бросилась к тропинке вверх по склону. Вон тот, поваленный? Нет, слишком большой и трухлявый. Вон тот? Слишком тонкий, не удержать равновесие. Нет, зачем она смотрит на лежащее гнилье? Она осмотрелась и нашла подходящее дерево: сетчатая пальма в два ее роста, с легким, но в то же время прочным стволом и без сучьев до самой вершины! Несколькими ударами манипуляторов она срезала дерево, позволила ему рухнуть на землю, отбила верхушку и приподняла. Сойдет. Она запрыгнула на ствол — и тут же, оскользнувшись, чуть было не навернулась вниз по склону. Ну уж нет, хватит с нее одного раза. Она быстро сорвала с ног гунки, встала на еще хранящий дневное тепло ствол босыми ступнями и резко выдохнула, отгоняя спешку и волнение. Открытие открытием, но торопиться некуда. Один раз сегодня из-за небрежности она уже чуть не убилась…
Успокоив дыхание и сосредоточившись на поддержании равновесия, она ухватилась манипуляторами за середину и края ствола и осторожно потянула их вверх. Не рассчитала — ее опора дернулась вверх слишком сильно, и она шлепнулась на ягодицы, ободрав их о мелкочешуистую кору. Так. Попробуем иначе… Она оседлала ствол, ощущая бедрами его колючесть, и снова потянула его вверх, на сей раз аккуратнее. Ствол сердито укусил ее снизу всеми своими мелкими занозами — и она почувствовала, как ее земля уходит из-под коленей, как отрываются от нее сначала голени, потом ступни, кончики пальцев… Она поднимает свою опору — а опора поднимает ее!