Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Джейкс Джон

Уилла показала Чарльзу таз с чистой водой в углу на столике, рядом с баночками грима, расческами и пудрой. Потом нашла для него чистое полотенце.

– Спасибо, – сказал Чарльз.

Он чувствовал себя ужасно неловко. После смерти Августы Барклай он избегал общества женщин. Его визиты к гарнизонным шлюхам проходили почти без разговоров.

Пока он отмывал кровь с ладоней, Уилла, сложив руки на груди, откровенно разглядывала его.

– Как вы называете этот свой наряд? Плащ? Пончо?

– Цыганский балахон. Я сам сшил его из того, что было под рукой, когда форма уже вся износилась, а Ричмонд не спешил присылать новую.

– Я мало знаю о войне, только

то, что читала. Мне было всего пятнадцать, когда она началась.

Такая молодая…

Чарльз положил полотенце рядом с тазом; вода стала красноватой.

– Скажу до того, как вы спросите. Я не сражался за сохранение рабства, и вопрос отделения меня тоже не волновал. Из армии Соединенных Штатов я ушел, чтобы воевать за свой штат и свой родной дом.

– Да, мистер Мэйн, но война закончилась. Вам больше незачем проявлять такую враждебность.

Он извинился за свое невольное раздражение. В этом была какая-то горькая ирония. Скольким людям он сам говорил те же слова? Да, война закончилась, но, как видно, не для него.

– Это было тяжелое время, миссис Паркер. Его трудно забыть.

– Возможно, я смогу вам хоть немного помочь. Сегодня вы совершили по-настоящему человеческий поступок и заслужили награду. Мне бы хотелось угостить вас ужином, если вы не против. – (От удивления Чарльз раскрыл рот.) – Вижу, вы потрясены, – рассмеялась Уилла. – Простите, я не хотела. Знаете, мистер Мэйн, театр ведь дело одиночек. Поэтому театральный народ цепляется друг за друга, чтобы не чувствовать этого одиночества. Общепринятые формальности среди нашей братии мало соблюдаются. Если актрисе захочется часок поболтать по душам в приятной компании, для нее нет ничего постыдного в том, чтобы обратиться к своему товарищу-актеру. Полагаю, со стороны это выглядит не так уж невинно. Поэтому неудивительно, что проповедники считают нас распущенными и опасными. Но уверяю вас… – добавила она насмешливо, – я ни то и ни другое.

– Да мне и в голову бы не пришло, ведь вы замужем.

– А-а… миссис Паркер. Это только ради удобства. Сдерживает не в меру настырных поклонников. Я не замужем, и мне нравится самой выбирать себе друзей. – Она улыбнулась ему теплой, искренней улыбкой. – Так что повторяю свое предложение. Хотите со мной поужинать? Скажем, завтра вечером? Сегодня у нас репетиция.

Чарльз чуть было не отказался, но что-то словно подтолкнуло его.

– С удовольствием.

– И вы не будете возражать, если по счету заплатит женщина?

– Никаких возражений. – Чарльз наконец тоже улыбнулся.

– Тогда в семь? Отель «Нью-Плантерс-Хаус» на Четвертой улице.

– Отлично. Я постараюсь выглядеть более респектабельно.

– Вы выглядите великолепно. Настоящий портрет доблестного кавалериста. – Она окончательно сразила его таким удивительным прямодушием, а потом еще и пожала ему руку. – Значит, до завтра.

– Да, мэм.

– О, прошу вас! Уилла и Чарльз, хорошо?

Он кивнул и вышел из театра.

Бродя из магазина в магазин и покупая все, что нужно, Чарльз постоянно спрашивал себя: почему же он все-таки согласился пойти на этот ужин? Была ли это простая тоска по женскому обществу? Или его подкупило то, с какой неожиданной прямотой девушка пригласила его, словно поменявшись с ним ролями? Ответа он не знал, зато точно знал, что очарован юной актрисой, и это беспокоило его по двум причинам. Во-первых, он чувствовал, что предает память Августы, а во-вторых, опасался, что даже в невинной дружбе его может подстерегать боль.

– Она правда сама тебя пригласила?! –

воскликнул Джексон, когда Чарльз рассказал ему.

– Да. Она не совсем обычная женщина. Актриса.

– А, тогда понятно. Что ж, пользуйся возможностью, Чарли. Говорят, актрисы всегда быстро соглашаются запрыгнуть в постель.

– Только не эта, – возразил Чарльз.

Это была одна из немногих вещей, которые он мог с уверенностью утверждать в отношении Уиллы Паркер.

Глава 10

Сказать, что синяя визитка была старой, было все равно что назвать Атлантический океан прудом. Изрядно поношенный сюртук обошелся Чарльзу в четыре доллара.

– Будешь мне должен, – заявил Деревянная Нога. – Я, конечно, не против романов, но у меня нет привычки ссужать их деньгами.

Галантерейщик нашел и ношеный шейный платок, а еще на один доллар, взятый взаймы у нового партнера, Чарльз купил немного макассарового масла для волос. Одевшись и пригладив длинные, непослушные волосы маслом, он решил, что выглядит ужасно глупо и чересчур франтовато.

Видимо, двое негров в зеленых бархатных ливреях, которые встречали гостей у входа в элегантный отель «Нью-Плантерс-Хаус», решили так же. В Сент-Луисе было два отеля с таким названием. Чарльз передал поводья мальчику-слуге и прошел между швейцарами. Его армейская выправка и слегка зловещее выражение лица предостерегли их от каких бы то ни было замечаний насчет его вида.

Уилла встала с одного из плюшевых диванчиков в просторном холле. Ее открытая улыбка слегка успокоила Чарльза.

– О! – воскликнула девушка. – Для индейского торговца вы даже очень элегантны.

– Просто особый случай. Нечастый для меня. А вот вы действительно элегантны.

– Спасибо, сэр. – Она взяла его под руку и повела в ресторанный зал.

С помощью какой-то удивительной магии женственности, непостижимой для Чарльза, девушка буквально сияла красотой юности, несмотря на то что одета была почти во все черное. Ее наряд состоял из пышной юбки с кринолином, свободной шелковой блузы и маленькой шляпки с крашеным черным пером; в руке Уилла держала черную атласную сумочку. И только белые кружева, обрамлявшие шею и кисти рук, добавляли ее образу драматического контраста.

Надменный метрдотель попытался усадить их за кадкой с папоротником у входа в кухню.

– Нет, благодарю вас, – вежливо сказала Уилла. – Я миссис Паркер из театра Трампа. Многие наши зрители по моему совету приходят насладиться вашей кухней, и я не хочу сидеть за самым плохим столиком. Вот тот, в центре, пожалуйста.

Это был столик на четверых, но метрдотель, сраженный обаянием Уиллы, проводил их к нему и еще долго пространно благодарил гостью.

Мягкий газовый свет и свечи на столах создавали утонченную, интимную атмосферу в шумном зале. Несколько джентльменов прекратили беседу и с восхищением повернулись к Уилле. Ее черный строгий наряд и живые голубые глаза просто завораживали, когда она сидела напротив Чарльза за столиком, застеленным розовой скатертью. Салфетки в винных бокалах напоминали розовые цветы.

– Я здесь совсем не к месту… – начал было Чарльз.

– Ерунда! Вы здесь самый красивый мужчина и, пожалуйста, больше не напрашивайтесь на комплименты.

Чарльз хотел возразить, но понял, что она его поддразнивает. Официант принес им меню в кожаном переплете. Чарльз побледнел, когда открыл карту вин:

– Но здесь всё на французском… то есть я думаю, что это французский.

– Так и есть. Я закажу для нас обоих?

– Да, лучше вы. А здесь подают сухари или кукурузный хлеб?