Рай Сатаны

Точинов Виктор Павлович

Баг поразмыслил – и отказался. Мало ли какие встречи по дороге случатся, если придется сразу в драку вступать, облачаться в тактический комплект будет некогда. Иван настаивать не стал. Он, возможно, тоже считался с вероятностью нежелательных встреч в пути, – прихватил с собой карабин. До сих пор сержант оружия серьезнее ножа у хозяина не видел.

Карабин, не иначе, справил свой столетний юбилей еще до появления на свет младенца, которому суждено было стать сержантом по прозвищу Баг. Где Иван раздобывает патроны к своей древней заслуженной машинке, Багиров не мог представить. Разве что сам

отливает пули и снаряжает стреляные патроны по второму разу, и по третьему, и по четвертому… – гильзы раньше штамповали прочные, металла не жалели. Хотя можно жить и старыми запасами, стреляя пару раз в год по большим праздникам…

…Так и двигались: Багиров – бодрым походным шагом, рядом, не отставая и не обгоняя, трусил на своем рогатом иноходце Иван. Иногда он спешивался и вел учага в поводу, давал отдохнуть животине.

Разговаривали – а чем еще заняться долгой и скучной дорогой? – но толку от тех разговоров было немного. Сержант в основном расспрашивал о городе, Иван в основном отмалчивался или отвечал крайне уклончиво. Но одно сказал сразу, еще не покинув стоянку: в город он не пойдет, доведет туда Багирова, – и обратно. Нельзя ему туда. Плохое место.

Путь лежал по холмам, невысоким и очень пологим, но постепенно они становились выше и круче. Горы Бырранги нависали справа, снежные языки с их склонов за минувшие недели сошли, растаяли, – и выглядела горная страна еще мрачнее, чем раньше. Темная, безжизненная, ни следа горных лесов или альпийских лугов, – сплошь камень да камень. Неудивительно, что местный народ придумал легенду, что именно туда, в Быррангу, уходят души мертвых. Самое подходящее для мертвецов местечко…

В середине дня устроили привал, хорошенько отдохнули и подкрепились. Оказалось, что аборигены знают толк в сухом пайке – Иван выдал сержанту две непонятные палочки вроде пастилок: кушай, дескать, вот обед твой. Попробовав, сержант решил, что сделаны «пастилки» из мяса, завяленного досуха и перетертого в порошок, с добавлением ягод, высушенных и тоже перетертых. На вкус не очень, но сытные, силы неплохо подкрепили, – и в то же время никакой лишней тяжести в желудке, – хоть сейчас вставай и шагай дальше.

Багиров и пошагал бы, ему не терпелось попасть в город. Но Иван не позволил – учага беречь надо, пусть передохнет, ягель пощиплет. В результате отдых растянулся часа на полтора.

После привала натолкнулись на первый след цивилизации – с вершины холма Багиров углядел вроде как грунтовую дорогу, протянувшуюся внизу и постепенно забиравшую к северу, к горам. Удивился – Иван как-то говорил, что дорог в тундре нет, одни лишь направления. Даже зимой нарты след в след не ездят, зимник не накатывают. Почему? Так надо.

Их «направление» пересекалось с этой как бы дорогой, но, когда подошли вплотную, сержант понял: никакая это не грунтовка, одна машина проехала и один лишь раз. Гусеничная машина, и едва ли боевая, военных действий с применением бронетехники тут никогда не случалось. Вездеход на гусеничном ходу, скорее всего…

Причем давненько проехал, следы от траков исчезли, и две колеи превратились в две канавки, в низменных местах заполненные водой. Шрамы, оставленные гусеницами, тундровая растительность затягивает десятилетиями… Ранимая она, тундра.

Недаром

для здешних и похожих мест в конце концов «Старателя» придумали – он и проходимость подходящую имеет, и своими колесами тундру не калечит, – они хоть и литые, но из мягкого пористого материала… Эх, ему бы, Багирову, сейчас один «Старатель», да с полными баками, да канистрами доверху загруженный… Махнул бы на Большую землю, не задумываясь, послав к шайтану плохой город и жителей его непонятных.

Мечты, мечты… Хотя с брошенного вездехода запчасти ведь не просто так свинчивали? По логике вещей детали забрали для других однотипных машин, еще действующих. Может, до сих пор осталось что-то в рабочем состоянии? И как раз в поселке, который Иван именует городом? И запас топлива в заначке имеется?

Шанс хилый, конечно. Но в то, что за ним прилетит помощь из России, сержант уже не верил. Даже чтобы отдать под трибунал за дезертирство – не прилетят. Самолету здесь сесть негде, а чтобы добраться вертолетом, надо последовательно оборудовать несколько промежуточных посадочных площадок, горючее на них завозить, и кому-то горючее охранять, поскольку хотя бы пара площадок окажется на землях, контролируемых (пусть и формально) сибирскими мятежниками… Слишком много чести для одного сержанта.

– Пришли, – сказал Иван и слез с учага.

Баг не понял. Посмотрел вперед, по сторонам, никакого города не увидел… И поселка. И даже одинокого домика. Или тут в тундре юмор такой специфичный, или город откроется с вершины холма, до которой они самую малость не добрались, – а Иван просто бережется, опасается злых жителей злого города.

Правильным оказался второй вариант. Иван снял с учага немудреную упряжь, отпустил пастись, взял на изготовку карабин – всю дорогу мирно висевший за спиной дулом вниз. К вершине они отправились пригнувшись, а последние двадцать метров – вообще ползком.

…По здешним меркам это и в самом деле был город: навскидку с полсотни домов живописно раскинулись по склонам двух ближних холмов… Причем несколько двухэтажных, а один аж в три этажа! И пусть смеются над таким «небоскребом» жители более теплых широт, избалованные многоэтажками. На здешней вечной мерзлоте три этажа – чудо невиданное и диво неслыханное…

Но беда не обошла чудо-городок стороной. Дома не просто раскинулись по холмам, многие еще и рассыпались, лежали грудами обломков… При нынешней сейсмоактивности неудивительно, наверняка случались тут землетрясения и пострашнее тех, что довелось ощутить сержанту за три недели…

Он зачем-то пересчитал уцелевшие дома. Оказалось их ровно двенадцать, дюжина. Впрочем, какие-то еще строения, целые или разрушенные, могли скрываться за складками местности.

Но вот что удивительно: сохранились здания самые большие, трехэтажный «небоскреб» в том числе… Изначальные размеры разрушенных домов определить было труднее, но Багирову показалось, что домишки небольшие – одноэтажные хижины, не более того.

И еще какая-то странность имелась… Что-то не так, неправильно… А что именно – не понять. Он повернулся к Ивану, молча лежавшему неподалеку, но отвернулся, ничего не спросив… Ну его, заведет свою вечную песню: злой город, жить нельзя, место плохое, люди плохие…