Рай со свистом пуль
Шрифт:
Оробевшие россияне пятились, прижимались друг к другу плечами. Ситуация складывалась довольно грустная. «Пираты» перебрасывались рваными фразами, посмеивались, окружили четверку со всех сторон, и вскоре стало не только трудно шевелить плечами, но и дышать – от невыносимого амбре из десятка глоток. На них взирали любопытствующие физиономии – азиатские, европейские, бритые, заросшие, рябые, морщинистые, угрюмые, ухмыляющиеся. И каждый из этой компании считал своим долгом ткнуть стволом «калашникова» в живот ближайшего к нему россиянина. Обсуждать в такой ситуации было нечего и что-то предпринимать – глупо. Нескладный здоровяк, заросший черным мехом по самые глаза, оттеснил от компании насупившуюся Татьяну и принялся придирчиво ее изучать. Вокруг него тут же образовалась группа интересующихся – каждый норовил не только посмотреть, но и потрогать. Татьяна терпела – но приступ столбовой болезни пошел на спад. Ей было страшно – глаза выдавали все, что творилось на душе.
– Глеб, терпеть будем? – вымолвил свистящим шепотом Гурьянов.
– Придется
К Татьяне уже тянулись потные ладони, азиат в гавайской рубахе задумчиво теребил завязку ее купальника. Плешивому субъекту, погрузившему компенсатор «калашникова» в живот Глебу, чем-то не понравилась мина визави – он передернул затвор, резко бросил «Пах!» и засмеялся. Глеб, признаться, вздрогнул. Не хотелось раньше времени задумываться о генезисе явления, он лихорадочно перебирал варианты, не находя даже условно приемлемого. Как ни крути, будут потери…
В этот момент на «безымянном» катере громко хлопнули в ладоши, и ослабли клещи, сжимающие «отдыхающих». Отступила публика с автоматами. Джентльмен из Страны восходящего солнца с сожалением отпустил бретельку на Татьяне и отодвинулся, выразительно показав глазами, что еще вернется и закончит начатое. Татьяна расслабилась и, похоже, задумалась. А из надстройки на катере выбрался спортивно сложенный субъект с европейской физиономией – в джинсах и белой рубашке, постриженный «параллелепипедом», с угловатой челюстью и зоркими насмешливыми глазами. Из оружия он имел лишь кобуру на поясе, к которой предпочитал не прикасаться. Субъект расправил затекшие плечи, хрустнули суставы, он исподлобья глянул на пленников, как-то неопределенно пожевал губами. Смерил Татьяну взглядом потенциального покупателя и решил, что на безрыбье сойдет. Скуластая физиономия озарилась улыбкой мартовского кота. Он перешагнул на борт «Гамбринуса», покосился на лестницу, ведущую на нижнюю палубу. Затем он выслушал доклад подчиненного, который уже пробежался по судну и спешил известить, что «лишних» нет, внизу ничего интересного, кроме тройки криогенных ребризеров в полной комплектации и нескольких единиц водолазного снаряжения. Мужчина кивнул, состроил уважительную гримасу, нагнулся над куском изодранного железа, внимательно осмотрел его и тоже проникся интригой. В пытливых глазах зажегся голубой огонек. Он с любопытством уставился на «задержанных», еще раз покосился на железо, поднялся и начал приближаться танцующей «лунной» походкой Майкла Джексона. Подмигнул затосковавшей Татьяне, смерил колким взором Глеба, поняв по наитию, что он тут за старшего. Пестрая публика заткнулась – похоже, этот тип в «джентльменской» среде пользовался беспрекословным авторитетом.
Внешность Глеба субъекту не понравилась, он насупился, мельком глянул на Гурьянова, как-то отрешенно потрогал еще не просохший гидрокостюм на Дениске. И когда молчание стало уж совсем неприличным, соизволил открыть рот.
– Добрый день, господа, – произнес он достаточно вежливо. – Позвольте полюбопытствовать, с кем имеем удовольствие и что вы тут делаете? Полагаю, кто-нибудь из вас понимает по-английски?
Понимали в принципе все, но сносно изъясняться мог только Глеб – остальных к гуманитарным наукам не очень тянуло.
– Послушайте, уважаемый, – забормотал Глеб, решив для начала прикинуться паинькой. – Я не знаю, что вы подумали, но разве воды у этого острова являются чьей-то частной собственностью – мы не видели никаких предупреждающих знаков. Простите, если это так, мы немедленно уйдем… вы так нас испугали…
– Ответ неудачный, – решительно мотнул головой субъект, и автоматчики вразнобой захихикали. – С кем имеем удовольствие, и что вы тут делаете?
– Мы просто ныряем… – забормотал Глеб. – Мы увлекаемся дайвингом, подводной охотой, занимаемся исследованием морского дна… Мы туристы из Украины, из Днепропетровска, у нас туристические визы, паспорта, все законно, мы ничего не нарушаем, вы можете посмотреть наши документы…
– О, це ж не вмерла Украина… – гоготнул русоволосый бородач с бельмом на правом глазу. – Далече же вы, братеньки и дивчины, забрались! Днепропетровские, говоришь? А мы вот из Немирова, последним, так сказать, вечерним дилижансом… – и заткнулся, кашлянул в кулак, перехватив раздраженный взгляд начальства. Главарь не стал задавать дополнительных вопросов, он умел делать выводы из увиденного и услышанного. Он хищно оскалился, пожевал губами, как бы придавая глубокомысленную весомость тому, что собирался сказать.
– Ну, что ж, господа, мне очень жаль, что вы оказались именно в этом месте в это время. Будем считать, что вам просто не повезло. Не возражаете примкнуть к нашей гостеприимной компании и приятно провести время?
– Почему-то мне кажется, что это был не вопрос… – пробормотала в нос Татьяна.
Но субъект услышал. Он повернулся, заинтересованный нотками ее голоса, подошел поближе, вытянул шею и уставился на нее с таким плотоядным интересом, что плечи у Татьяны покрылись гусиной кожей. Оживились морские разбойники, а когда субъект коснулся пальцами ее подбородка и начал поглаживать по сморщившейся от брезгливости мордашке, люди расслабились, стали выдавать скабрезные замечания (в духе – правильно, босс, и нам оставь кусочек). Эпицентр внимания добропорядочной публики сместился к женщине в купальнике и ее эффектному кавалеру. Не воспользоваться ситуацией было просто неприлично – когда еще удастся?
– Сто к одному, Глеб, что нас на волю не отпустят… – шепнул Гурьянов. – Допросят, бритвой по горлу – и в колодец… Еще постоим? А потом локти покусаем?
– Ох, ссыкотно мне что-то, мужики… – пробормотал зеленеющий Дениска Маревич.
– Да уйди от меня, прилипала! – взвизгнула Татьяна, сбрасывая с груди чужую загребущую лапу. Субъект обиделся, «пираты» возмущенно зароптали – что за неуважение к порядочным людям?
– Поехали, – выдохнул Глеб. – Порвем, товарищи офицеры, эту грелку на британский флаг…
Разгоряченной алкоголем публике сегодня крупно не повезло. Кучка «испуганных украинских туристов» самым чудесным образом трансформировалась в подразделение морского спецназа Российской Федерации. И заработала, завертелась, затрещала мясорубка! Татьяна первой обрушила удар – терпения уже не хватало этой доброй женщине! Кулачок, развернувшись в воздухе на девяносто градусов, вонзился в пузо «ухажера», пробил до желудка, невзирая на мускулы, «кубики» и все такое прочее, швырнул изрыгающего рвоту главаря на палубу. Забилась зубодробильная машина. Били по всему, что шевелилось, – мишеней было так много, что промахнуться невозможно! По глазам, испускающим молнии, по распахнутым искаженным пастям, по почкам, по селезенкам – ну, ни разу не жалко! Толпа пришла в замешательство, члены шайки не сразу разобрались, а когда прониклись ситуацией, трое претендентов на инвалидность уже валялись на палубе и корчились от боли. Сверкнула изящная пяточка – и Татьяна чуть не порвала свои миниатюрные трусики, но с треском раздавила грудину возжелавшего ее японца. Дениска рухнул на «мягкую» точку, махнул ногой, делая подсечку, добил локтем упавшего. Подпрыгнув, ушел из-под приклада, ударил в причинное место – да так энергично, что мигом отвалилась вся «причина»! Гурьянов схватил за шиворот одного, схватил другого – хорошенько их встряхнул, столкнул висками, еще и выдал комментарий – про «ушибы мягких тканей головы». Одного отбросил, другого обезоружил, треснул клыком затвора по переносице, выбил опору из-под ног… Глеб бил смачно, напористо, не обращая внимания на боль в костяшках. Кулаком в небритую челюсть, ребром ладони, как топором, разрубил ключицу. А когда возникла в полуметре истерично горланящая, изрытая оспинами рожа и не осталось времени подогнать кулак – треснул лбом по носу: бью челом, кулаком добиваю, мистер! «Боже, как просто создать сложности», – с досадой думал он, подавая безжизненное тело точно в угол кормы. Драка перерастала в побоище, все смешалось. Метался какой-то дохляк с автоматом, издавая звуки корабельной сирены – так хотелось пальнуть, но в этом месиве он попал бы в своих, а это его чем-то не устраивало. Хоть на это мозгов хватило! Глеб опомнился – этот тип уже подпрыгивал рядом с ним и его «партнером по бальным танцам», тыкал стволом. Он треснул «партнера» пяткой в подъем стопы, временно выводя за кадр, – и чуть не проиграл, обнаружив пламегаситель у себя в ребре. Ударил по нему, отвел беду, пролаяла очередь – и завопил, хватаясь за простреленный живот, бородатый хохол из Немирова, захаркал кровью. Глеб набросился правым боком, подушкой ладони – по ноздрям, и еще один нетопырь выбыл из игры. А потом и вовсе загнулся в мучениях, когда, завладев автоматом, Глеб провел ему по груди размашистый росчерк. Выстрелы встряхнули толпу. Началась какая-то вакханалия. Одновременно несколько очередей вспороли воздух – действительно, как докажешь потом, кто первым начал? По палубе метались разъяренные кометы, орали, обливались кровью. Дениска кувыркнулся, уходя от пули, подхватил валяющийся нож, швырнул в стрелка, который подпрыгивал у фальшборта, вопил, как глашатай, и косил рваными очередями исключительно своих. Восторженно взвыл:
– Точняк! – Когда клинок вонзился автоматчику в грудь, тот зашатался, как былинка, и картинно сверзился в воду. И покатился дальше, прекрасно зная, что находиться в такую «погоду» больше двух секунд на одном месте вредно для здоровья. У Татьяны свистнуло над ухом, она вскричала «Ой!», узрев сместившийся ствол – пуля еще летела, а она уже запрыгивала на борт, качнулась влево-вправо и не удержалась – издала слово, очень похожее на одну из музыкальных нот, и камнем бултыхнулась в воду…
– Ложись! – завопил Глеб и толкнул сидящего на коленях Гурьянова – тот увлекся, мастерски квася нос здоровяку славянской внешности. Здоровяк был живучий, как дождевой червь, и норовил выдавить Гурьянову глаза. Гурьянов откатился, пули застучали по палубе, забился в конвульсиях здоровяк славянской наружности, а Глеб уже прицельно бил из десантного «АКСУ», сбивая, словно кегли, двух стрелков, не пожелавших биться вручную. Завертелся вокруг оси – кого еще не обилетили? Патлатый дикареныш, шипя, как утюг, на который плюнули, тянулся к залитому кровью автомату. Пуля расколола лобную кость и навеки успокоила. Еще один недобитый – субъект, командующий «парадом», привстал на локте, издавая горловые шаманские звуки, и уже извлек из кобуры хромированный «вальтер» с золочеными вкраплениями на затворе. «Наградной», – уважительно подумал Глеб, вскидывая автомат. Он обычно не смотрел в глаза людям, которых собирался убить (ведь снятся же, черти, ох как снятся), но тут не удержался – субъект таращился со злостью, запоминал, дескать, приду за тобой даже там, ты уж не затягивай с переездом… Откинулся затылком и испустил дух. Очередь пролаяла над ухом – Гурьянов добивал раненых (и впрямь, куда их). Дениска стегнул где-то справа, но, видно, мало оказалось – добавил длинно и сердито и молотил, пока не превратил рубку катера в решето, и рулевой за стеклом не получил свою заслуженную пулю…