Рай земной
Шрифт:
На этот раз он дал ей возможность кивнуть, потом убрал руку с ее рта, не ослабив все же хватки вокруг талии. У нее не хватало дыхания, чтобы закричать. Рука его блуждала по ее плечу и груди, едва прикрытой низким квадратным вырезом платья. Озноб предательской страсти пробежал по ее телу. Когда он издал тихий смешок, она поняла, что он почувствовал, как напряглись ее соски под тонким шелковым покровом. Но ее стыд смягчился безошибочным доказательством его страсти, которое все сильнее и сильнее упиралось ей в спину.
– Ну-ка, дай мне вытащить кольцо из этой безобразной побрякушки, в которой
Магдалена замерла в ярости:
– Ты не имеешь права!
Это кольцо моего отца. Кто может обладать им, кроме единственного, оставшегося в живых сына Бенджамина Торреса? Может, проходимка, которая украла его у человека, которого подло убила?
– Это чудовищная ложь! Я любила Бенджамина. Я никогда бы не причинила ему зла. – Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания, и постаралась подавить их.
Аарон чувствовал, как она старается изо всех сил сдержать свой гнев. Боже милосердный, а вдруг она говорит правду? У него было много причин сомневаться и ни одной, чтобы поверить. Но в пользу этого говорило чутье где-то в глубине его души – то, что мучило его с самого первого раза, когда он коснулся ее. Ему казалось, что Севилья была целую жизнь назад. Невольно он ослабил свои руки и повернул ее лицом к себе.
При лунном свете ее бледная кожа отсвечивала жемчужным блеском, она была такая белая и нежная по сравнению с его бронзовым телом. По щекам ее медленно текли слезы, но она не издала ни звука и не подняла на него глаз.
– Что мне с тобой делать, Магдалена? – растерянно прошептал он.
Ее сверкающие от слез глаза широко раскрылись и столкнулись с его глазами. Она гордо подняла вверх подбородок:
– Очевидно, не жениться на мне. Бенджамин в этом ошибся. Забирай его кольцо и уходи, Аарон.
– Значит, ты плачешь. Люди вроде Маргарита и даже этот молокосос Диего Колон станут богатыми и вернутся в Кастилию, покрытые славой. С такими новыми поклонниками я тебе больше не нужен.
– Мне не нужны мужчины, – огрызнулась она, слабо отталкивая его. Его обнаженная грудь была тверда, как толедская сталь. – Уж лучше монастырь.
Он коснулся ее виска и провел дорожку вниз к нежным скулам, а потом к жилке, бившейся у нее на горле.
– Ты слишком чувственна, полна жизни, чтобы замуровать себя в холодных монастырских стенах. Откуда такая идея?
– От королевы, – ответила она, вдруг охваченная желанием ранить его так же, как он ранил ее. Когда на меня обратил внимание король Фердинанд, ей это так же не понравилось, как и мне. Я должна была принять постриг, стать сестрой-доминиканкой. Я воспользовалась помощью Бартоломе, чтобы убежать в Индию. Даже брак с тобой был предпочтительней холодных каменных стен мадридского монастыря. Но теперь я передумала. Монастырь выглядит привлекательнее!
К ее удивлению, он, вместо того чтобы рассердиться, расхохотался.
– О, госпожа, вы попадаете из одного кипящего котла в другой. Смотрите не обожгите себе свой милый маленький крестец, – сказал он, подняв ее за ягодицы и прижав к себе.
Она дернулась, пытаясь освободиться от этого неприятного прикосновения.
– Пустите меня,
– То, что ты вступила в связь с Фердинандом Трастамарой, уже лишило тебя репутации в Испании. Смотри, как бы тебе не потерять ее и в Эспаньоле. – С этими словами он поднял ее на руки, и его рот обрушился на нее с обжигающей разведкой. Он водил языком по ее губам, пока она не раскрыла их. Тогда язык устремился внутрь, а потом выскользнул назад. Его губы крепко прижимались к ее рту. Дыхание и благоразумие оставили ее, и она вверглась в пучину страсти. Тело ее словно превратилось в горячую жидкость: она вливалась в него, руки ее вцепились в его обнаженные плечи, а ногти вонзились в мышцы.
Все закончилось так же быстро, как началось. Аарон оторвался от нее со сдавленными проклятиями и оттолкнул, оглушенный и задыхающийся, к двери, подобно кролику, который был отпущен на землю, а потом просто так ранен жестоким и игривым хищником. Прежде чем она собралась с мыслями, он выпрыгнул в большое открытое окно и растворился в густой черной тени, простиравшейся вдоль стены. Через мгновение она услышала топот копыт и поняла, что он убежал, забрав с собой перстень своего отца.
Он должен был забрать его. Я больше ничего не могу сделать, Бенджамин, – прошептала она в ночной тиши.
Теперь, после того как сокровища в нем больше не было, Магдалена не могла более выносить безобразно тяжелый медальон. Она молила Бога, чтобы Бартоломе не заподозрил, что Аарон отнял у нее кольцо.
На следующее утро, собираясь осмотреть место в новой колонии, она оделась в самое легкое платье, какое у нее было, копируя моду женщин поселения, которые не носили ни накидок, ни нижних рубашек, а только простые просторные платья из льна или хлопка. Жара Эспаньолы лишила ее тщеславия. Она заплела свои длинные густые волосы в толстую косу и связала ее кусочком ленты, что было единственным украшением в ее костюме. Выскользнув из резиденции губернатора, она направилась в госпиталь поговорить с дежурным врачом. Диего Альварес имел репутацию отшельника и образованного человека.
Госпиталь оказался грубой, крытой соломой хижиной, едва ли более приличной, чем домик скромного, не слишком процветающего крестьянина в Андалузии. Она заметила его еще с площади, на которой столпилось много народа. Рыбак-галисиец торговал свежими крабами и омарами, которых поймал на рассвете этого дня. Вдыхая их запах при такой сильной жаре, Магдалена усомнилась в правдивости его зазываний. Два таинца, темная кожа которых блестела от пота, знаками изъяснялись с торговцем из Гуэлвы, пытаясь получить несколько нитей бисера в обмен на медный браслет.
Один торговец дешевой кумачовой одеждой из хлопка завлекал таинскую женщину своим товаром и жестами назначал ей цену. Потасканная шлюха из Барселоны демонстрировала свои прелести прямо на берегу, фланируя от одной группы праздных моряков к другой. Несколько индейских женщин бесстрастно сидели за грудами ямса и папайи, желая получить дешевые безделушки в обмен на еду. Свиньи хрюкали, а цыплята пищали и как бешеные носились по переполненной площади, добавляя еще шума и помета этому и без того хаотичному и зловонному месту.