Рай земной
Шрифт:
Сними платье. Я могу впопыхах порвать его, а в ближайшее время у меня не будет возможности заменить его, – прохрипел он и стал быстрыми, грубыми движениями расстегивать свой камзол.
Какой-то миг она нерешительно стояла перед ним и смотрела, как он обнажает свое великолепное бронзовое тело с затейливой сеткой темно-золотистых волос на груди. На его гибком, крепком теле играли мышцы: он стянул с себя башмаки, а затем рейтузы. Потом предательский жар, что тлел у нее внутри, превращая се волю в воск, выплеснулся наружу. Глубоко, нервно вздохнув,
Аарон расправился с одеждой и встал перед ней, не сводя с нее глаз. Шитое золотом платье сверкающей горкой упало на деревянный пол, а Магдалена перешагнула через него, одетая лишь в мягкую тонкую льняную нижнюю сорочку. Она сбросила свои крошечные мягкие туфельки, а потом, чувствуя, как обжигают его глаза, замешкалась и посмотрела на него.
Опять та ранимость, незащищенность, которые все время терзали его мечты, заполнили ее лицо.
Он молча протянул руку к складкам ее сорочки и стянул ее через голову Магдалены, а она, как послушный ребенок, подняла руки, чтобы помочь ему. От ее белого тела у Аарона перехватило дыхание.
– Значит, ты уже приспособилась к жаре Эспаньолы и не носишь нижнего белья. Вскоре ты будешь ходить голой, как таинки. Смотри, не стань коричневой.
А это тебе понравится? Вопрос, похоже, сам слетел с ее губ. «Я не стану ревновать к его возлюбленной таите!» – подумала она.
– В последние несколько лет мне мало что нравится в моей жизни, – уклончиво ответил он, протягивая к ней руки. Он, задыхаясь, пробормотал проклятье, испытывая чисто животное удовольствие оттого, что провел рукой по округлостям ее грудей, потом дотронулся до ее гонкой талии и, спустившись ниже, провел руками по мягкому изгибу изящных бедер и выпуклых ягодиц. – Ты совершенна, да будь ты проклята! – резко сказал он, поднимая ее на руки.
Магдалена поддалась ему, чувствуя маленькую победу из-за того, что страсть заставила его изменить своей таинке. Он тоже был пленником этой странной и могучей силы, которая притягивала их друг к другу, несмотря на религиозные барьеры и раздираемые бурями океаны. «Это сама судьба», – смущенно подумала она и раскрыла ему губы для поцелуя. Его язык ворвался в нее жаркими, быстрыми толчками, которые с точностью воспроизводили то, что произойдет позже. Магдалена уже знала, чего ей следует ожидать, и полностью отдалась влечению страсти.
Они опустились на край кровати, потом упали на широкий мягкий матрас, покрытый богатыми прохладными шелками. Аарон лег на нее и продолжил свой поцелуй, а руки его тем временем блуждали по ее грудям и сводили с ума своей ловкостью; он брал их в ладони, ласкал, потом нежно пощипывал ее напряженные соски, пока она не выгнулась, идя навстречу этим легким, дарующим наслаждение прикосновениям. Когда оп привстал над ней и стал ласкать языком каждую грудь, обжигающий жар его губ заставил ее бесстыдно закричать.
Аарон посмотрел, как она бросила голову из стороны в сторону, крепко зажмурив глаза; открыв
– Поднимись, Магдалена!
Она покорилась, и вновь он стал терзать ее маленькие, абсолютно круглые грудки, которые свисали перед его лицом, как две зрелые сочные дыньки, умоляющие, чтобы их попробовали. Он перемещался от одной груди к другой, а она потихоньку, со всхлипами, постанывала. Потом он приподнялся и, сжав тонкую талию своими длинными изящными пальцами, приподнял ее и посадил на свой круто взметнувшийся жезл. Ее бедра с жаждой раздвинулись, и он медленно погрузился в пылающее блаженство.
Его резкий крик смешался с ее воплем, он заполнил ее собой, словно испытывая ее невероятно тугое влажное влагалище. Она чувствовала себя маленькой невинной девочкой, какой была чуть больше года назад, будто никогда раньше не знала мужчины. Вдруг в его сознание проникла мимолетная мысль, вызвавшая взрыв удовольствия. Сначала он нежно вел ее, упираясь в горячие скользкие глубины ее тела с постоянно нарастающим темпом. Возбужденная невыразимой жаждой, Магдалена следовала его ритму, все быстрее и резче двигаясь на нем. Ей хотелось закричать в голос о своем наслаждении и страсти. Потом он лег поверх нее, не прерывая ни на миг их волшебное, сладостное единение. Губы их слились, оп словно скрепил их крепкой печатью.
Она почувствовала, как он руками обнимает ее голову, и раскрыла губы, чтобы впустить туда его требовательный язык, который соединился с се языком. Он зарылся руками в ее локонах.
Они продолжали состязаться, растворившись в пламени страсти, а вскоре их влажные от пота тела скользили одно по другому, и ее нежная, шелковистая кожа терлась о его курчавые жесткие волосы. Магдалена упивалась бушующей стихией чувств и ощущений, от которых она так долю отказывалась и которые вернулись к ней теперь такими прекрасными.
Мой муж. Неужели она выкрикнула эти слова, когда ее охватили последние содрогания, принесшие пик облегчения? Губы Аарона были прижаты к ее горлу, он входил в нее собственным обильным извержением, добавляя восторга к ее оргазму и продлевая его, пока они оба не замерли, бездыханные, опустошенные, насытившиеся.
Магдалена с радостью приняла тяжесть его тела, покоившегося на ней, и крепко удерживала его. Ей не хотелось, чтобы закончился миг такого полнейшего слияния, хотя она и знала, что это должно произойти. Постепенно его дыхание стало ровным, и она почувствовала, как он оставил се лоно и скатился на спину. Она понимала, что это не только физическая потеря, и слова Аарона лишь подтвердили ее жестокие предчувствия.