Район на район, или хаос юго-востока
Шрифт:
На танцполе народу было, как говорится, не протолкнёшься. Некоторые из танцующих парней делали медленные круговые движения руками назад, будто бы они плывут на спине, закрыв при этом глаза, сдвинув ноги, ритмично дёргая коленями и покачивая головой в такт музыке. Выглядело это не очень по-мужски. Но была такая мода, и все хотели соответствовать современным веяньям стиля. А танцевали так именно молодые люди, не девушки. Причём ребята были разной комплекции: от женоподобных хлюпиков, которым, собственно, такие движения были впору и более или менее подходили, до высоких, крепких
Ребята, протискивались между танцующими, глазами выискивая Раису. Девушка стояла у стены в середине зала, нервно кусая губы. Пономарь увидел её и показал пальцем Спиридону в том направлении.
– Блин! Я так испугалась! – воскликнула Рыжая Соня, вглядываясь Дмитрию в глаза и обняв ладошками его лицо. – У тебя кровь! – сказала она и почесала ногтём пятно на воротнике.
– А-э-х… – отмахнулся Пономарёв. – Хрен с ним.
– Валить надо! – перекрикивая музыку, сказал Спиридон, озираясь по сторонам. – Тут опасно стало.
Олег показал движением головы следовать за ним и направился к выходу.
Пономарёв грубо схватил девушку за руку и потащил её за собой.
– Ай, блин! Чего ты делаешь? Больно! – возмутилась Рая.
– Извини – времени нет.
Они вышли из клуба и направились к своим.
В кучке люберецких до сих пор что-то обсуждали.
– Всё. Двигать надо, пока эти ещё здесь, – сказал Автократов. – В «электроне» с ними лучше не встречаться. Пусть думают, что мы москвичи.
…
– На фига вы вообще попёрлись к этим чувакам? – возмущённо шептала Рыжая Бестия на ухо Пономарёву, обнимая его, сидя на деревянном сиденье в электричке. – Чего они вам сделали-то?
– Блин! Рай, давай не сейчас! – недовольно ответил Дима. – Мозги не делай мне, пожалуйста.
– Ну, ладно-ладно. Прости. Я просто испугалась очень. И вас жалко, – стараясь сгладить «острый угол», сказала она. – Я ещё у входа сначала стояла чуть-чуть. А потом, как эти бугаи ихние побежали к вам и ваши эти двое – Седой и Сковородка, – она посмотрела на свою растопыренную ладонь, мысленно сравнивая её с ладонью Мельника, – я так испугалась! И чтоб не смотреть, сразу в зал скорее убежала. Думаю, как все пойдут на выход, ну и я тогда вместе со всеми.
Рыжая Соня положила голову на плечо Пономарёву.
– Жалко, конечно, что уехать пришлось. Там классно, да? – спросил Дима.
Рая покивала, поглаживая Пономарёва по руке, в месте заклеенного пластырем пореза.
– Зато на «электрон» успели, – продолжал Дмитрий. – А так на тачке пришлось бы ехать.
– А это они тебе руку порезали, да? Те двое? – вдруг спросила Раиса.
– Ну… ну… ну да! – заикаясь в растерянности от неожиданного вопроса, выговорил Дима.
– А мне тогда сказал, что велосипедом поранился. Обманул?
– Ну а чего я тебе буду говорить? Что меня порезали? Сколько у тебя тогда вопросов будет.
– А чего, тебе жалко, что ли, мне рассказать?
– Да не жалко. Просто не хотел тебя расстраивать.
– А тебя не смутило, почему я сегодня с тобой поехала?
– Ну… не знаю. Может, твой благоверный на ночь ушёл?
– Мы разводимся.
– О как?!
– Угу. Да заколебал он уже! Я ему предложила, а он согласился. Ну, мы и пошли, заявление в загс подали.
– И чего, теперь тебя поздравить, что ли, можно?
– Да с чем тут поздравлять-то? Я до замужества вообще мечтала, что один раз и навсегда замуж выйду. Но жизнь не сказка – за Тормоза вышла.
– А чего ты его всё Тормозом-то зовёшь?
– Да чего? Погоняло у него такое в нашей компании было. У нас ведь тоже, типа как у вас, своя мафия раньше была.
– М-м-м. Прикольно, – удивился Пономарёв. – А чего, теперь получается, нам можно хоть каждый день видеться?
– Ну да, – улыбнулась Рыжая. – Кстати, у меня теперь выходных в субботу и воскресенье больше не будет. Я уже поменялась со всеми, с кем только можно. Теперь только в будни будут.
– Ну и хорошо. Можно у меня днём тусить, пока «родаки» на работе. Правда, теперь братан старший с армейки пришёл. Он пока не работает, может быть днём дома. Но я, в принципе, могу его попросить, чтоб свалил. Должен понять.
Электричка стояла на очередной станции. Двери с характерным шипением и свистом закрылись, поезд тронулся и медленно покатился. Вдруг в окно «купе», где сидели Пономарёв с подружкой, что-то сильно ударило снаружи.
Рая от неожиданности вскрикнула и вцепилась в Диму. Тот в свою очередь сильно вздрогнул. И непонятно, отчего его испуг был сильнее: от удара в стекло или от реакции Рыжей Бестии на этот удар.
За первым ударом последовали крики, свист и второй удар, только уже не кулаком, а ладонью. Потом третий. Четвёртый. Они, конечно, были не менее громкими, чем первый, но уже не столь неожиданными, и Дима с Раисой уже не вздрагивали.
По тёмной платформе за начавшей движение электричкой шли «низкий» – Казак, «высокий» – любитель перочинных ножей и главарь люберецкой компашки – Дарэн. Они двигались возле окна, грозя кулаками, то и дело били по стеклу и выкрикивали всякие ругательства. Дарэн прокричал:
– Эй вы, москвичи херовы! А куда это наши москвичи едут-то? В Раму 8 или в Жук 9 ?..
Друзья Пономарёва, сидевшие в соседних «купе», чтобы лучше разглядеть тех, кто там снаружи хулиганит, прильнули к окнам.
– О! Это те гандоны! – воскликнул Спиридон.
– Это же не Люберцы ни хрена! – внимательно разглядывая тех, кто был на перроне, хмуро произнёс Автократов. – Чего за станция?
– Ща знак будет, посмотрим, – сказал Олег.
8
Рама – Раменское.
9
Жук – Жуковский.