Райская машина
Шрифт:
И они с лайбоном принялись обсуждать кожные заболевания у гигантских кошек. Как видно, Киджана кое-что всё же понимал в ветеринарии.
– Мигунов, а Мигунов, – дёрнул я его за рубаху, когда мне надоели учёные разговоры. – Ты Таню Румянцеву знал?
– Конечно! – воскликнул он и лёгким движением руки отогнал чересчур любопытного зверя. – Она со своими часто у нас бывала, каждое лето… Иногда они даже концерты давали… Только нынче их, кажется, перевели куда-то. Наверное, в другой детдом…
– В Химэй их перевели, – сказал я. – На Простор отправили.
– Вот как? – рассеянно сказал Саня. – Интересно…
– Мигунов, – сказал я. – Ты хоть слышал про Химэй-то?
– Слышал, конечно, – сказал он. – А вот как в Серенгети их заставляют эту травку жрать? – обратился он к лайбону. И они увлечённо занялись вопросами принудительного лечения хищников.
– И что ты об этом обо всём думаешь? – не отставал я.
– Думаю, что вы вечно какой-нибудь хренью занимаетесь, – ответил он, не повернув головы. Директор зоопарка явно имел в виду всё прогрессивное человечество. – А вот у меня скоро начнётся окот жирафов – это да…
Счастливые люди – профессионалы! Среди всеобщего безумия им легче сохранять своё, чаще всего полезное…
… – Нет больше заповедника Серенгети, – ответил Мигунову лайбон. – Люди съели всех…
2
Но находились такие отчаянные, кто пытался имитировать, пусть и приблизительно, столь бесподобные творения высшей Справедливости, как Ад и Рай!
…Дел у Мерлина было теперь много, потому что он никуда не торопился и растягивал, как мог, любое занятие. И время уходило незаметно, по-английски…
Лето (какое по счёту?) не то чтобы пролетело, а даже обрушилось мгновенно. Пришла сырая резкая осень, а над креслом воцарилась мрачная бабища Меланхолия с гравюры Дюрера.
Роману Ильичу всё чаще казалось, что остальной мир провалился, ушёл под воду, был захвачен марсианами…
Наплевать. Всё равно до Дома Лося им не добраться…
Глава 25
1
…Давешний охранник в «Софье Власьевне» сразу меня узнал. Он даже вышел и лично провёл нас с Киджаной и Борисом сквозь толпу молодёжи, стремящейся попасть в ночной клуб. «Суки староживущие! – послышалось вслед. – Везде без очереди лезут!»
– У вас ещё вся мляцкая жизнь впереди! – пообещал недовольным охранник.
Отшельник Илларион, он же Алёша Чумовой, пребывал в отдельном кабинете. Наряд на нём был немыслимый – леопардовая шкура вокруг пояса, высокие сапоги на толстенной платформе и старинный лётчицкий шлем с очками.
На диване за столиком, украшенном пустыми бутылками, сидел и капитан Денница. Морскую фуражку на голове сменила казачья папаха.
– Я же говорил, что встретимся! – восторженно воскликнул он. – Уес! И беженца с собой прихватил!
– Здравствуйте, Роман Ильич, – сказал бывший анахорет. – Ну как, разобрались маленько в нашей жизни?
– Уж так разобрался, – сказал я. – Врагу не пожелаешь…
– А вы уже поняли, кто враг?
– А разве не он? – кивнул я на Светозара Богдановича.
– Клевета! – выкрикнул Денница. – Это не наших рук дело! Это вы сами придумали! Нашего не отдадим, но и к чужому не прикоснёмся! Своего дерьма хватает…
– Я посплю немного, – сказал Борюшка. – Весь день за рулём…
И пошёл в угол, где стояло кресло.
– Конечно, конечно, – сказал Илларион. Так я его и звал по старой памяти – псевдоним Чумовой мне активно не нравился.
Киджана молча и в одиночку выпил и принялся уничтожать скудную закуску на столе.
– Вижу, что появились у вас друзья, – задумчиво сказал отшельник. – Это хорошо. Негоже человеку быть одному… Но ведь что-то случилось?
– Случилось, – сказал я. – Эта райская воронка втянула мою последнюю надежду…
– Ваша надежда сделала свой выбор, – сказал Илларион. – И это был не худший выбор. Да вы садитесь, и давайте за встречу…
Из-за двери доносилась музыка – вернее, часто-часто бухал барабан.
– И что я теперь должен делать? – спросил я. – Связаться с антихимэйским подпольем? Развернуть агитацию? Пристрелить какого-нибудь мерзавца?
– А это уж ваш выбор, Роман Ильич. Люди сами себя загнали в ловушку. Так им казалось удобнее…
– А кто это всё устроил?! – закричал я. – Кто придумал эту страшную машину? Кто её обслуживает? Кто оплачивает?
– Имя вам легион, – сказал анахорет.
Капитан вскинул голову:
– Вы на что намекаете, ваше преосвященство?! Мы к этому имеем такое же отношение, как шевалье де Мезон-Руж к «Водоканалу»! Во всех свиней вселяться никаких ресурсов не хватит! «Земля пуста и безвидна» – это не наш метод! Уес! С кем тогда прикажете работать?
– Работничек нашёлся, – сказал Илларион. – Проморгал Судный день, пропил, проблядовал, на колеснице гордо проездил…
– Да кто бы ты без меня был? – обиделся Денница.
– Ну давай ещё при честном народе счёты сводить, – сказал анахорет. – Позориться до конца…
Киджана оторвался от выпивки и закуски. Он встал, схватился за ассегай и направил его на капитана.
– Узнал! – воскликнул лайбон. – Тебя узнал! Ты доробо! Ты убил маму моему слонёнку!
Я повис на одной руке вождя, отшельник на другой, вооружённой. Илларион что-то прошептал на ухо Киджане – тот обмяк, покорно отдал копьё и сел.
– Вот же де ла Тремуй придурочный! Натуральный Теофиль Готье! – проворчал Светозар Богданович и выполз из-под дивана.
– Держишь форму, – похвалил отшельник.