Райские новости

Лодж Дэвид

Сегодняшний день выдался для Расса тяжелым. Се­сили проявила удивительную изобретательность, что­бы избежать прямого общения с ним. Утром она по­звонила из их комнаты дежурной и спросила: «Мы собираемся на пляж, куда бы вы порекомендовали нам пойти?» — чтобы, когда они будут готовы, Расс знал, ку­да им направиться. Когда они пристроились на пере­полненном пляже, она завязала знакомство с женщиной, сидевшей рядом на плетеном пальмовом коврике, и принялась болтать с ней, сказав: «Какой славный ко­врик, где вы его купили?» — чтобы Расс догадался, что должен пойти и купить им два коврика; а потом: «Пора, пожалуй, окунуться» — чтобы он сообразил, что наста­ло время поплавать; и после, примерно через полча­са: — «Мне кажется, что для первого дня солнца доста­точно» — чтоб он понял, что нужно собирать вещи и тащиться назад в гостиницу. А в гостинице она спроси­ла у старшего коридорного, как добраться до зоопарка, чтобы он знал, чем они будут заниматься днем. До зоо­парка! Да где это слыхано, чтобы в первый день медо­вого месяца идти в зоопарк, да еще в Гонолулу. Помимо всего прочего, вонь в такую жару там будет до

небес. Когда же Расс поделился своими сомнениями, Сесили сладко улыбалась и сказала старшему коридорному: «Ну, он ведь может и не ехать, верно?» Но разумеется, Расс поехал, и там действительно воняло.

И так целый день. И весь вечер. В конце ужина Се­сили зевнула прямо в лицо официантке и сказала: «Ой, прошу прощения! Видимо, сказывается разница во времени. Нам стоит лечь пораньше», — так что Расс понял, что они идут в кровать. Но не в одну. Ког­да горничная постучалась к ним, чтобы узнать, обе ли постели разбирать, Сесили сладко улыбнулась и ска­зала: «Да, обе, пожалуйста». И потом почти на час за­перлась в ванной. Затем приняла снотворное и от­ключилась.

Да, день выдался не из легких, а теперь еще и канал фильмов для взрослых словно присоединился к заго­вору, чтобы довести его, Расса, до сумасшествия от не­удовлетворенности. Сюжет был дурацким, актеры по­хожи на роботов, но если бы только это! Он уже доб­рых сорок пять минут смотрел этот фильм, но до сих пор не дождался ни одной крутой постельной сцены. Чуть-чуть обнаженного тела, стыдливый намек на то, что героиня мастурбирует в ванне, но ни единого правдоподобного полового акта, который в конце концов является единственным оправданием траты восьми долларов за просмотр. Как только дело шло к тому, что героиня наконец-то займется сексом с од­ним из своих воздыхателей, изображение меркло, и в следующий момент она уже была одета и участвовала в другой сцене. Дома, на втором канале Би-би-си, он ви­дал вещички и посексуальнее. Расса осеняет, что виной тому, должно быть, цензура. И, словно подтверждая его подозрения, фильм внезапно заканчивается, продлив­шись всего пятьдесят пять минут. Расс вне себя. Он ре­шает позвонить портье и пожаловаться, но не может подобрать подходящих выражений. Он ходит взад- вперед по комнате. Останавливается и злобно смотрит на Сесили. Она лежит на спине, ее светлые волосы раз­метались по подушке. Ритмично вздымается грудь, прикрытая простыней. Расс медленно стаскивает про­стыню. На Сесили длинная белая ночная рубашка це­ломудренного покроя. Он приподнимает подол и за­глядывает под него. Там, насколько он помнит, с по­следнего раза ничего не изменилось, только ляжки немного покраснели от солнца. Он обдумывает супру­жеское изнасилование, но отказывается от этой мысли. Выпускает из рук подол, укрывает Сесили до подбо­родка простыней и возвращается к телевизору. Плюха­ется в кресло и наугад нажимает кнопку на пульте. Эк­ран заполняет исполинская сине-зеленая волна, дви­жущаяся гора воды, гладкая и глянцевая у основания, пенящаяся и бурлящая на вершине, похожая на пере­вернутый водопад. И перед ней скользит приросшая к своей доске, балансирующая под немыслимым углом, с раскинутыми руками и согнутыми коленями кро­шечная ликующая фигурка человека. Расс выпрямляет­ся в кресле.

— Твою мать, — в восторге бормочет он.

Часть вторая

Неведом аромат, крадутся тихо волны,

Блестят, как женщин волосы, вздымаясь, опадают,

Иные звезды в древних небесах сияют,

Над лепетом Гавайских вод беспечно-томным.

Нащупав в памяти, я вновь теряю, и обретаю,

и не помню боле,

Но все же вспоминаю историю: я слышал или

знал о том,

Как в той истории пустой о тщетности и боли

Любили двое — или нет — и об одном,

Чье сердце, растерявшись, по незнанью зло

творило —

Давным-давно, и у другого моря это было.

Руперт Брук. Вайкики

1

Суббота, 12-е

Сегодня утром ездил в больницу «Гейзер» на встречу с онкологом Урсулы, как было условлено. «Гейзер» — это огромная медицинская крепость, гораздо боль­ше и величественнее Св. Иосифа, построена недавно, из зеркального стекла и литых изогнутых бетонных блоков. Находится милях в десяти от Гонолулу. По-видимому, раньше она стояла па 6epeгy, сразу за Вайкики, рядом со шлюпочной гаванью, по несколько лет назад тот участок продали застройщикам, боль­ницу снесли и на ее месте возвели многоэтажный фешенебельный отель. Надо сказать, что холл на первом этаже новой больницы немного напоминает собой вестибюль роскошной гостиницы — ковры и обивка мебели подобраны со вкусом, в серых и розо­вато-лиловых тонах, по стенам развешаны предметы гавайского народного искусства, все это указывает на то, сколь выгодным оказалось новое местоположе­ние. Доктор Джерсон уверяет меня, что больница оборудована по последнему слову техники, но ехать сюда, надо сказать, далековато, если тебя, неровен час, собьют в Вайкики.

Джерсон признает, что ему недостает привычного вида, который открывался из окна его прежнего кабинета — на яхты, входящие и выходящие из гавани. Он заядлый виндсерфингист и, как мне кажется, обладает необходимыми для этого данными — худой, жилистый, довольно молодой. Просматривая историю болезни Урсулы, он, сколько было можно, откинулся вместе со своим вращающимся стулом назад, словно балансируя на доске против ветра. Короткие рукава его накрахма­ленной белой сорочки открывали загорелые и мускули­стые, покрытые тонкими золотистыми волосками руки.

Джерсон поблагодарил меня за то, что я прилетел в Гонолулу: «Честно говоря, присутствие кого-то из род­ственников, способных в подобных случаях позабо­титься о некоторых практических вопросах, облегча­ет мою задачу». Он был оживлен и откровенен и, как мне показалось, несколько холоден. Может, в силу его специализации. Уровень смертности среди онкологи­ческих пациентов, должно быть, весьма высок. Он подтвердил то, что Урсула говорила мне о своем со­стоянии: злокачественная меланома с метастазами в печени и селезенке. «Вызванная, боюсь, избыточным пребыванием на солнце в те дни, когда о последствиях не задумываются. Люди приезжали сюда из-за кли­мата и целыми днями лежали на солнце, буквально на­прашиваясь на неприятности. Когда я занимаюсь виндсерфингом, я пользуюсь лосьоном от солнца с фактором защиты пятнадцать. Советую вам делать то же самое на пляже». Я сказал, что сомневаюсь, будет ли у меня время для солнечных ванн.

Он признался, что делать прогноз, особенно в от­ношении пожилых пациентов, сложно. По его личной оценке, Урсула проживет месяцев шесть, но, может, и больше или значительно меньше. Случай неизлечи­мый. «Этот тип рака плохо поддается облучению или химиотерапии. Я предложил и то и другое миссис Ридделл, потому что в отдельных случаях бывает некото­рое улучшение, но она отказалась, и я уважаю ее реше­ние. Она стойкая старая дама, ваша тетя. Твердо знает, чего хочет».

Когда я критически отозвался о ее пристанище, он ответил, что она, как я и предполагал, сама настояла на самом дешевом варианте. «Но я с вами согласен, это место не годится для больного в ее состоянии, и чем дальше, тем меньше». Он сказал, что в самом Гонолулу и в окрестностях есть несколько частных интернатов для престарелых, пребывание в которых стоит от $3000 в месяц, в зависимости от характера обслужива­ния и условий проживания, и дал мне список, состав­ленный больничным координатором по интернатам для престарелых. Джерсон объяснил, что медицинская страховка Урсулы покрывает только так называемый «дипломированный сестринский уход», то есть круг­лосуточное присутствие дипломированных медсес­тер, когда она в больнице, но не «промежуточный сес­тринский уход» — в котором она как раз и нуждается, на его взгляд. Я пришел к выводу, что на Джерсона ока­зывают определенное давление, чтобы он с оглядкой подходил к госпитализации пациентов, поскольку по­том больница несет за них ответственность. Я сказал, что Урсуле надо бы побыть в больнице, пока я подыщу подходящий интернат, и настоял, чтобы он ее навестил. Джерсон пытался отнекиваться, ссылаясь на заня­тость, но когда я сообщил ему, что она страдает от сильнейшего запора, он согласился заехать к ней сего­дня же.

Вернулся назад по автостраде, чтобы навестить папу в Св. Иосифе. Его немного мучают боли, и он был раз­дражителен и угрюм. Забраковал пижамы, которые я для него купил, потому что они не застегиваются на шее на пуговицу. Я заметил, что в этом климате не нуж­ны пижамы, которые застегиваются на шее, на что он спросил: «А когда я вернусь домой... или ты считаешь, что я уже не вернусь домой?» Я сказал, чтобы он не го­ворил глупостей. Описал мой вчерашний визит к Урсу­ле, но ему, похоже, было не очень интересно. Боюсь, что болезнь делает людей более эгоистичными и брюзгливыми, чем обычно. Среди больных, которых мне приходилось навещать во время моего пребыва­ния на посту приходского священника, я могу по паль­цам одной руки пересчитать тех, кому удалось под­няться над своими страданиями. И я точно знаю, что не попал бы в их число.

Отец спросил, звонил ли я Тессе, чтобы сообщить ей о несчастном случае с ним. Я ответил, что не вижу смысла волновать ее без крайней необходимости. Он выразил неудовольствие, сказав, что она имеет право знать, что вся семья имеет право знать. В действитель­ности он подразумевал свое право знать, что все они с ума сходят от тревоги за него и обвиняют меня. Он спросил с хитрецой: «Ты боишься Тессы, да?» Touch'e [35] .

Уходя, я встретил папиного лечащего врача, мисте­ра Фигеру, бодрого представительного мужчину лет шестидесяти, который заверил меня, что выздоровле­ние идет полным ходом и никаких осложнений не предвидится. «Отличные кости, отличные кости, — сказал он. — Не волнуйтесь за отца. Он поправится».

35

Touch'e — здесь:ответный удар (франц.).

Съездил к миссис Джонс. У дома стоял белый «БМВ» с доской для виндсерфинга на верхнем багажнике, что указывало на принадлежность автомобиля доктору Джерсону, который как раз собирался уезжать, когда я подъехал. Мы побеседовали. Он говорил из машины поверх опущенного стекла, цепляясь своей загорелой, покрытой золотистыми волосками рукой, сложившей­ся вдвое, как складной нож, за верх дверцы. «Вы были правы, настояв, чтобы я приехал, она в плохом состоя­нии, — сказал он. — Я снова кладу ее в больницу, чтобы ликвидировать запор. Это даст вам несколько дней для поисков интерната, о'кей?» Я поинтересовался, когда Урсулу перевезут, и он ответил вопросом на вопрос: «Когда вы сможете привезти ее?» Я указал на свою ста­рую «хонду» и спросил: «Вы хотите сказать в этом? Раз­ве нельзя прислать за ней санитарную машину?» Он несколько раздраженно заметил: «Вы, видимо, не по­нимаете, что я вынужден действовать в определенных финансовых рамках. Каждую перевозку, которую я на­значаю, мне приходится оправдывать с медицинской точки зрения. Если ваша тетя может дойти до ванной комнаты, значит, сможет дойти и до вашей машины».